Гладиатор

Густой, тягучий аромат французского коньяка защекотал ему ноздри, будил острую жажду. Заставил ее из желудка подняться по пищеводу к самому горлу, порождал ожидание жгучей волны, падающей прямо в душу и ласковым теплом разливающейся по всему телу...

Никитин сделал большой глоток, медленно процедил его в горло и, не выдержав паузы, сразу сделал еще один.

– "Готье", VSOP, что означает - "особо старый высшего качества", - почти пропел он вслух. Эти слова звучали для него приятнее, чем любая музыка.

...Вернувшись пару месяцев назад из Чечни, Никитин дня не мог прожить без коньяка...

Пил он, конечно, и раньше, но для удовольствия: ну, с бабами, ну, с друзьями, ну, дома иногда, с женой.

Коньячок просто помогал ему освободиться от некоторой заторможенности, скованности, которую вызвало в нем ежедневное копание в закулисной жизни России. Слишком много грязных тайн этой жизни хранила его память, чтобы вот так, легко, можно было освободиться от них - взявшись за теплые бабьи титьки или потрепавшись с хорошим другом о легендарных делах далекой молодости... Не отпускало!

А коньяк помогал. Топил все темное и грязное в своей пронизанной солнцем золотистой глубине, терпким ароматом отбивал преследовавший Никитина неприятный душок...

...Но после Чечни Никитин как-то вдруг поймал себя на том, что без коньяка вообще обойтись не может. Трезвому ему становилось тоскливо, холодно и одиноко. Он не мог заставить себя работать так эффективно, как прежде. Да что там говорить - работать вообще не хотелось! Никитин даже стрелять не мог трезвым: мишень расплывалась в неопределенное пятно, пули шли в молоко. Коньяк обострял и зрение, и мысли - тельные способности...

Коньяк обострял само ощущение жизни. Хлебнув коньяку, Никитин даже на баб иногда обращал внимание, хотя трезвым на них и вовсе не смотрел. Просто не вспоминал о их существовании... После Чечни не стоял у него "бабский вопрос" на повестке дня. Да и в штанах - тоже ничего не стояло...

К французскому "Готье" он привык в Грозном. Предыдущий куратор спецподразделений ФСБ в Чечне оставил в наследство Никитину ящик настоящего, не левого, "Готье" под кроватью в гостиничном номере и еще целый КАМАЗ - фуру, полностью загруженную такими же ящиками, в спецгараже Российского представительства в Чечне. КАМАЗ числился за ФСБ как "вещественное доказательство".

Никитин жил там месяца три, и дня не проходило, чтобы он не выпивал одну-две бутылки... Трезвому слишком сложно было сохранять спокойствие, видя то, на что ему приходилось смотреть, и слушая то, что он выслушивал каждый день. Он занимался розысками следов пропавших без вести бойцов спецподразделений ФСБ. Искомые следы он находил практически ежедневно, и почти каждый из этих следов оставлял, в свою очередь, отпечаток в его душе... Хотя и душа, и разум Никитина были закалены десятками сложнейших и порой весьма жестких специальных операций: какими-то из них ему довелось руководить, а в каких-то он участвовал в качестве рядового исполнителя.

Да!.. "Поучаствовать" Никитину пришлось немало...

Чего стоила, например, ликвидация лидера оппозиции в одном из государств экваториальной Африки? Если бы тому удалось скинуть пробрежневского президента, Россия потеряла бы свое политическое влияние не только в этой стране, но и еще в добром десятке соседних государств с таким же полудиким населением... "Ведь вся эта черножопая Африка, - думал раздраженно Никитин, это тоже, что одна наша огромная российская деревня. Стоит одному мудаку придумать какую-нибудь херовину, через час об этом вся деревня знает, и каждый норовит установить у себя на дворе такую же хренотень. А на хрена она ему нужна - и сам не знает... Этого черного оппозиционера, - как его, кстати, звали? Мванга? Нбанга? Нет, не вспомнить!
– убрали тогда лихо: запалили саванну, когда он поехал агитировать за свою кандидатуру население родной деревни. Хижины из сухих стволов вспыхнули как спички, сразу похоронив под собой полдеревни. Остальных добили из автоматов... Всех пришлось перебить. Этих обезьян, их же не отличишь друг от друга - поди разбери, кто там политический лидер, а кто вчера с ветки впервые слез. У всех рожи идиотские..."

Но все, что Никитин видел в Африке, в Гондурасе, в Чили, в Камбодже, на Кубе, в Ольстере, наконец, в Нью-Йорке в Гарлеме, все осталось в его памяти каким-то Приключением. Именно Приключением с большой буквы... Хотя там и гибли его друзья. И сам он был дважды ранен... А однажды чудом избежал гибели: приговоренный в Камбодже к смертной казни, успел, воспользовавшись сумятицей после случайного взрыва бензовоза, добежать до реки, кишащей ядовитыми змеями... Его товарищ, подвернувший ногу, добежать не успел. Красные кхмеры догнали его, забили насмерть мотыгами. А Никитин успел. И кхмеры его не догнали, и в реке не утонул, и змеи не укусили... Конечно, он потом вернулся. И превратил весь их лагерь в золу и перегной с помощью напалма и огнеметов. Красные кхмеры превращались в пылающих кхмеров - факелами разбегались по полю, а Никитин со своей группой гонялся за ними и щедро поливал огнем... Ни один кхмер до реки тогда не добежал...

...В Чечне не было никакого приключения. Ни с большой буквы, ни даже с маленькой. В Чечне была Смерть с большой буквы... Страх - тоже с большой буквы. Привыкнуть к Чечне - означало быть готовым к тому, что вместо воды тебе каждый раз будут предлагать кровь, а вместо хлеба - человеческое мясо.

Никитин не смог к этому привыкнуть. Он привык к коньяку...

Никитин сделал еще один большой глоток. Вот теперь он вполне готов вспомнить и подробно изложить все, что хранилось в его цепкой профессиональной памяти. Он сел на кровати, подложив под спину подушку, а на колени пристроив книгу, взял бумагу, авторучку и размашистым остроугольным почерком привыкшего к разборчивой скорописи службиста вывел первую строчку:

"Фигурант - Марьев Иван. Профессиональный киллер. Работает в основном в Москве, хотя иногда выполняет поручения человека по имени Крестный и в других городах России".

Никитин сделал паузу, порылся в памяти, но так ничего и не вспомнив, вздохнул и продолжил:

"О Крестном неизвестно почти ничего, кроме того, что он является заказчиком многих терактов, совершенных в Москве в последнее время. Последний по времени - убийство председателя совета директоров "Интегралбанка" Кроносова. Есть основания предполагать, что заказано оно было не самим Крестным, а кем-то из представителей крупных российских финансовых групп. Крестный же выполнял лишь роль диспетчера. Исполнителем был Иван Марьев".

Никитин опять подумал, хлебнул еще коньяку и вновь взялся за авторучку.

"Иван Марьев - 1964 года рождения. Родился в Самаре, в семье служащих. Там же окончил среднюю школу и два курса физического факультета Самарского университета.

Бросив университет, проходил военную службу в погранвойсках в Душанбе. Задержал восемь нарушителей государственной границы. Участвовал в действиях российских спецподразделений по ликвидации беспорядков в таджикской столице в составе среднеазиатского погранотряда.

После демобилизации был завербован в Среднеазиатское спецподразделение ФСБ. Прошел спецподготовку в спецлагерях "Ала-тоо", "Рыбинск" и "Центральный".

Результаты всегда показывал отличные. Стрельба - 997 очков в десяти сериях по десять. Тест на выживаемость прошел трижды с увеличением контрольного времени в геометрической прогрессии. Тест на физическую выносливость..."

Никитин на секунду остановился, припомнив свое удивление во время рассказа начальника спецлагеря "Центральный", а затем дописал конец фразы: