Гладиаторы

– Погодите, но ведь они разумны, и даже общаются между собой, - растерялся Матвей.

– Его, так называемый разум, вероятно, распределён по всему организму в виде электрических сигналов, так же, как и другие функции – принятие пищи, выделения, а размножаются подобные особи, очевидно, посредством бинарного деления.

– Получается, что это просто огромные амёбы?

– Что-то вроде того. Только многоклеточная амёба.

– Но тогда, они должны быть невероятно живучи, благодаря равномерному распределению жизненно важных функций по всему организму, - задумчиво протянул Матвей, припомнив курс биохимии. – А они погибают от любого повреждения. От чего же они тогда гибнут? И почему расползаются грязной лужей?

– Скорее всего, глубокое ранение вызывает временный паралич нервной системы, что в свою очередь, означает поражение всего организма.

– Хорошо, но как это всё может помочь нам?
– не отставал от учёного Матвей.

– Мне удалось выяснить, что самым смертельным из всего, что есть у нас в наличии, для этих существ является метан. Так называемый, болотный, или рудный газ. А теперь, я хочу, чтобы ваша собака связалась с этим существом, и передала ему несколько моих вопросов, - тоном, не терпящим возражений, приказал сухарь.

Матвей вопросительно посмотрел на генерала и, дождавшись его короткого кивка, повернулся к Рою. Сухарь, увидев их немой диалог, мрачно поджал губы, и выпрямился так, словно аршин проглотил. Не обращая на него внимания, Матвей сосредоточился и, почувствовав контакт с собакой, тихо спросил:

– Ты слышишь его?

– Да.

– Нам надо с ним поговорить.

– Он говорит.

Повернувшись к учёному, Матвей растеряно произнёс:

– Рой сказал, что тварь уже говорит.

– Тогда не теряйте времени. Переводите, быстрее!- воскликнул учёный, подпрыгивая от возбуждения.

– Что он говорит, Рой.

– Он говорить про длинного, злого. Ты глупец, три месяца изучать нас, но так и не понять, что мы не просто амёбы, а существа высшего порядка и обладаем высокоорганизованной нервной системой.

Матвей повторял слова следом за своим псом, не вдумываясь и не вдаваясь в их смысл. Услышав про себя подобное определение, учёный сухарь взвился так, словно его ткнули шилом в пятую точку. Но проводнику было не до него. Не сводя взгляда с собаки, проводник продолжал говорить всё, что передавал ему Рой.

Не выдержав потока ругани, обрушенного на него ксеносом, учёный выхватил откуда-то из под халата электрошокер, и стремительно кинулся к пленному. Раздался резкий треск разряда, и комната огласилась знакомым, предсмертным свистом ксеноса. Но одновременно с ним, и Рой, и Матвей, дружно вскрикнули от резкой боли в голове.

Точнее, вскрикнул Матвей, а Рой, коротко взвизгнув, с места взвился в воздух. Резкий бросок тяжёлого тела выбросил учёного в коридор, где тот умудрился врезаться своей многомудрой башкой в стену, и свернуть себе шею. Но, к сожалению, для всех собравшихся, не так сильно, чтобы закончить свой скорбный, земной путь.

Сидя на полу, Матвей страдальчески стонал, сжимая руками голову. Рой, улёгшись рядом с ним, тяжело дышал, вывалив на сторону сухой от боли язык. Настороженно глядя на них обоих, Лоскутов присел на корточки, и осторожно спросил:

– Матвей Иванович, что с вами?

– Да идите вы со своими кретинами, куда подальше, - вяло огрызнулся тот.

– Да что случилось-то?
– продолжал недоумевать генерал.

– То, что, находясь в ментальном контакте, мы не только слышим их, но ещё и чувствуем всё то, что чувствуют они. Как думаете, каково нам сейчас? Хотите, чтобы эти недоумки нас в слюнявых идиотов превратили?

– зарычал в ответ Матвей.

– Ох чёрт!- ахнул генерал, и выглянув в коридор, приказал, - медиков сюда, бегом!

В коридоре застучали тяжёлые сапоги, и через несколько минут в комнату ввалилась бригада медиков. Матвею сунули под нос клочок ваты смоченной нашатырём и, выдав таблетку аспирина, дружно развернулись к собаке. С трудом, подняв чугунную от боли голову, Матвей тихо произнёс:

– Отвалите от него. Сам справлюсь.

Взяв таблетку аспирина, он бесцеремонно ухватил огромного кобеля за морду и, заставив его раскрыть пасть, забросил её прямо в глотку. Опасливо понаблюдав за его действиями, медики собрали свои чемоданы, и принялись осторожно выбираться из комнаты. Стоявший тут же Лоскутов, уважительно покачав головой, проворчал:

– Под расстрелом бы не сунулся этому крокодилу в пасть.

– Привычка, - устало пожал плечами Матвей.

– Не боитесь, что он когда-нибудь он вам пальцы отхватит?

– Не будет этого. Он же знает, что я ему помочь пытаюсь, - ответил Матвей, поглаживая пса.

Словно подтверждая его слова, кобель прижался мордой к его бедру, и тихо вздохнул. Вдруг, неподвижно замерший ксенос, вздрогнул и, шевельнувшись, поднял голову. Чтобы не загружать мозг, Матвей решил пока так и называть то, на чём у гуманоида крепились глаза, или то, чем он там смотрел.

– Я хочу говорить с тобой, - услышал проводник, и удивлённо уставился на свою собаку.

Тон, и слова, Рой произносил совсем не так, как они сейчас прозвучали в его голове.

– Это не он. Это говорю я, ксенос. Вы называете нас так.

Стоявший рядом с Матвеем генерал моментально сообразил, что что-то происходит, но, не понимая, что именно, принялся настороженно переводить взгляд с собаки на пленника и обратно. Тем временем, Рой, замерший рядом с проводником, напрягся, и одним невероятным для такого мощного тела движением развернувшись к ксеносу, угрожающе зарычал.

– У тебя есть оружие, человек?
– осторожно спросил ксенос.

– Да.

– Это хорошо, - прозвучал удовлетворённый ответ.

В ту же секунду, на голову Матвея опустилась огромная, удушливая лапа, и его мозг словно оказался в тисках. Голос ксеноса приобрёл повелительные нотки, и пришелец снова заговорил:

– Возьми своё оружие, и убей этого человека, - приказывал он, усиливая давление на сознание проводника.

– Пошёл к чёрту, тварь, - взвился Матвей, и его ставшая уже легендарной ярость ударила ему в голову.

Напрягшись так, словно пытался удержать на себе непомерный груз он замер, напрягая каждую мышцу своего тела.

– Убей этого человека, и животное, они мешают тебе жить своей, другой жизнью, - продолжал настаивать голос. – Ты не волен в своих действиях. Убей, избавься от них, и станешь свободным. Будешь жить так, как тебе самому того захочется.

Ксенос настаивал, убеждал, увещевал, продолжая усиливать давление на сознание Матвея. Каждое его слово, проникая в мозг проводника, начинало разъедать его, словно кислота. Но Матвей держался. Держался, черпая силы из своей ярости, из памяти о тех, кого эти бездушные твари убили, и теперь, снова пытаются сделать это.