Главная партия для третьей скрипки
Шрифт:
Зима, лес кругом. Можно и на обычных покататься.
Равнинные лыжи популярностью не пользовались. Арина еле нашла старичка, который открыл ей прокат. Зато инвентарь достался – новенький, легкий. Никакого сравнения с деревяшками, на которых они с мамой катались.
В рекламном проспекте пансионата заверяли, что лыжню в лесу каждый день прокладывает специальный человек. На деле им оказалась сама Арина. Поначалу небольшие круги нарезала – боялась заблудиться, потом стала забираться все дальше и дальше в лес.
Она каталась в любую погоду. И особенно ей нравилось нестись по лесу
А если разогнаться до предела своих возможностей, когда сердце стучит из последних сил, дыхания не хватает, – то наступало еще более странное, на грани яви и сна, состояние. Арина мчится, ветер вышибает слезы – и возникают полностью фантастические картинки. Будто ей всего двенадцать, и она в совсем другом доме отдыха – вместе с мамой. Там завтракать все ходят в лыжных штанах и тапочках. А на ужин дают вкуснейшие макароны с печенкой. Но все равно получается голодновато, поэтому отдыхающие обязательно ходят на лыжах в ближайшую деревню. В местном сельпо очень вкусная селедка и серый, часто еще теплый хлеб. Арина и вкус, и запах его ощущала. А главное – чувствовала невидимое присутствие и постоянную защиту мамы.
Постепенно она привыкла, что зимний лес – принадлежит только ей. Ей одной что-то шепчут высоченные ели, ради нее, единственной зрительницы, с деревьев торжественно и печально осыпается снег.
Но однажды, когда вьюга завывала особенно яростно, Арина выехала на свою любимую полянку и опешила. На поваленном дереве, спиной к елке, сидел человек. Неподвижный, безучастный. А вокруг – ни лыжни, ни следов.
Она перепугалась. Из какого он мира – настоящего или того, что двадцать лет назад? Или вообще мерещится? Холод, ветер, хлопья снега в лицо – а фигура совсем застывшая. Только огонек сигареты мерцает.
Просто развернуться и прочь? Но любопытство пересилило. Подъехала поближе, робко спросила:
– Вы кто?
Видение медленно повернуло голову в ее сторону. Пыхнул ароматный дымок. Румяные щеки, несерьезная щетинка вместо усов. Да это мальчишка совсем! Даже не студент – школьник.
Он повращал глазами, сфокусировал взгляд. Медленно проговорил:
– Печальная селедка приплыла.
Арина отшатнулась.
Парень столь же тягуче, будто слова давались с огромным трудом, продолжал:
– У тебя янтарные глаза. Как у тигра. И лицо мадонны. Потерявшей младенца.
И вдруг сунул ей сигарету:
– На. Затянись.
Арина даже в школе, когда начинала курить и сигареты добывать было совсем непросто, никогда ни за кем не докуривала. Брезговала. Тем более зачем это делать сейчас, когда она уже больше месяца, как бросила? Но было в лице мальчишки что-то неземное и очень властное.
И она, словно бы под гипнозом, взяла сигарету и затянулась.
Сразу закашлялась, на глазах выступили слезы. Парень, по-прежнему медленно и смазанно, констатировал:
– Диагноз ясен. Девственница. Слушай урок. Сначала набираешь дым в рот. Потом затягиваешься. Очень медленно. В три приема. Вот так, на весь объем легких. Поняла?
– Это…
наркота? – с ужасом спросила Арина.– С ума сошла! Это березовая кора.
– Врешь.
– Береза – символ России. Однако сильно недооценена. Поверь: цепляет потрясающе. И хмель приятный, легкий.
– Нет, я не буду.
– Значит, никогда не найдешь.
– Кого?
– Ты постоянно рыщешь здесь, в лесу. Значит, кого-то потеряла, – ухмыльнулся он.
Краска бросилась в лицо. Откуда он знает?
Арина пробормотала:
– Я просто катаюсь на лыжах.
– Не ври мне, я сейчас просветлен. Вижу тебя насквозь.
И взгляд – мутный, властный. Исподлобья.
Снова протянул сигарету, и Арина, хотя когда-то обещала маме не прикасаться к токсинам – а как еще эту березовую кору назвать?! – послушно затянулась. На сей раз по правилам. Глубоко.
В первую секунду не почувствовала ничего. Потом вдруг в лицо ударила кровь, в мозгу застучало приятными молоточками. Парень показался ужасно милым.
А дальше случилось чудо.
В лесу, всего метрах в десяти, мелькнула такая знакомая мамина сиреневая куртка.
Арина поспешно сунула сигарету мальчишке и бросилась за ней.
– Ты куда? – крикнул вслед парень.
Она не обернулась. Мама! Рядом, здесь.
«Арина, прекрати! – уговаривал разум. – Тебе показалось. От этой коры — совсем ум за разум».
Но девушка все разгонялась и разгонялась. В ушах свистел ветер. Где-то вдалеке звенел мамин голос: «Арина, быстрее! Я тебя жду!»
Погоня продолжалась с километр, а потом мама обернулась, помахала ей рукой и растаяла в воздухе.
Арина остановилась. Поморгала. Все.
«Действие березовой коры кончилось», – ехидно констатировал разум.
«Но я видела ее!» – упорно отозвалась она.
И уныло поплелась назад.
До поляны, где встретила курильщика, добиралась почти час. Не сомневалась: мальчишка давно ушел. Но нет: все еще сидит. Совсем повалился на дерево, глаза закрыты. Куртка, шапка припорошены снегом. Смеркалось, метель усиливалась. Что с ним? Накурился до смерти?
Арина с опаской приблизилась, тронула за плечо:
– Эй, ты живой?
Бледные, подернутые синевой губы пробормотали:
– Селедка… я в прекрасном, солнечном мире.
Руки ледяные, на щеках белые пятна.
– Ты замерзнешь! Умрешь!
– Нет, янтарь-девушка. Я просто уйду в другой, лучший мир.
Арина растерянно оглянулась. Шесть вечера. Тьма кромешная. Черные купы елей нависают над головой. Мобильник то и дело вылетает из зоны приема. Снега – по бедра, а то и глубже.
– Как ты пришел сюда?
– По воздуху.
И правда: ни намека на следы. Хотя сегодня метель, ее лыжня тоже еле заметна. Но все-таки видна.
– Эй, слышишь меня? Я сейчас домчусь до пансионата и пришлю кого-нибудь за тобой.
– И плохого ма-альчика Костю буду-ут опять руга-ать! – голосом капризного ребенка протянул парень.
– Кто тебя будет ругать? С кем ты приехал?
– С ма-амочкой.
– Как ее зовут? В каком она номере?
– Ладно, шучу.
Он тяжело поднялся. Пошатнулся. Уперся руками в ель. Пробормотал: