Главная роль 6

А здесь — земли столько, сколько сможешь освоить. Вот и школа для деток твоих — поначалу буквально под открытым небом, на замызганных да дырявых попонах сидели, а смотрели на самодельную корявую «доску», по которой учитель выводил буквицы да цифры куском угля. Так начиналась Николаевская губерния. Так начиналась моя Августейшая карьера, и сейчас, когда первые трудности позади, когда никто уже не обязан рвать жилы — неважно, добровольно ли или по приказу — когда местные землепашцы смогли уже построить и зажить привычным им, неподверженным времени циклом «от посевной до урожая», Николаевская губерния готова совершить качественно новый рывок — из главного сельскохозяйственно-промышленно-торгового центра по эту сторону Урала стать таковым для всего Тихоокеанского побережья, вполне способного потягаться с Америкой. Не небоскребами — нам этого подавляющего человечность и склоняющего к гордыне добра не надо, эвон землицы сколько предками да нами самими заготовлено: расширяйся куда и как хошь!

Яков Павлович, генерал-губернатор, хвастался вчера на приеме — инвестиций иностранных хлынуло буквально пару лет назад (когда все поняли, что это — надолго) столько, что переваривать не успевают, и останавливаться на этом никто не собирается. Очень, очень, очень хочется всем закрепиться на так вкусно пахнущих прибылями территориях и остаться навсегда.

— Ольга, я настоятельно рекомендую тебе не пить третью бутылку этой дряни, — проявила мамину заботу Дагмара, и погрустневшгая Великая Княжна положила запотевшую бутылку газировки «Доктор Пеппер» обратно в ящик со льдом.

В Америке завода еще нет, а здесь — есть! Небольшой, на пыру тысяч бутылочек поллитрового объема в месяц, в соответствии с ёмкостью рынка, но сам бренд теперь наш, а автор рецепта — Чарльз Олдертон — имеет российское подданство и титул барона по очень простой причине: мне его газировочка очень нравится. Второй завод — под Москвой — строится прямо сейчас, вместе с сопутствующими предприятиями, и вот он уже будет гнать продукт в совсем других, пригодных к экспорту по всей Европе, масштабах.

На въезде в город Евстафьевск нас встретили собственно градоправитель — Евстафий — члены Городской Думы, пестрая пачка видных людей города и немного японцев во главе с принцем Арисугавой.

Так — не принято, но, поздоровавшись со своими и ответив кивком на поклон япошек, я сгреб принца в объятия — реаально соскучился по этому самураю в лучшем сммысле этого слова. Не растерявшись, он похлопал меня по спине:

— Я тоже скучал по тебе, дорогой друг!

О, у япошек киноаппараты — тоже освоили кинохронику, а я ведь меньше года назад им продажу лицензии на производство своею рукою одобрял. Умеют работать, собаки — в этом азиатам не откажешь. Но мы все-таки лучше, если дремать стране не давать, а то так ей это хочется: рывок в полстолетия за пару пятилеток сделали, а дальше можно расслабиться на следующие полста. Нет уж — только вперед! Без надрывов и героизма — так, чтобы с набравшего пугающий ход паровоза Империи попадало хотя бы меньше десятка миллионов его облитателей, а то как-то грустно получается.

Евстафьевск из захолустной приграничной крепости за время моего отсутствия превратился в ценнейший логистический узел «от нас в Индокитай». В основном — сухопутный, а порт в скором времени подвергнется очередному расширению и модернизации. Но есть нюанс — его Евстафий жалобно озвучил почти сразу после начала нашего движения по имеющимся, заставленным добротными каменными домами о двух-четырех этажах, улицам и их будущим товаркам, ныне пребывающими в состоянии стройки и демонтажа китайских еще, деревянных домов. Не всех — согласно указу «О сбережении культурного разнообразия и исторически-архитектурных ценностей» моего авторства, несколько особенно колоритных домиков трогать запрещено: на них специальные таблички висят.

— Ваше Императорское Величество, бухту бы нам укрепить — Владивосток перегружен, Хабаровск тож, а к нам тут причалить не все могут. Как Ваше Императорское Величество однажды метко высказались — возникло у Евпатьевска «бутылочное горлышко».

Однажды полное собрание моих «сочинений» кто-нибудь выпустит, а пока «канонические» тексты и «новояз» учить приходится через интервью, прямые обращения и собрники того и другого: ежегодно новое, расширенное и дополненное издание с «тезаурусом» публикуется, и неизменно становится бестселлером.

Бухту углублять в эти времена очень непросто, а потому каждый человеко-час на этом направлении до скрежета зубовного отвлекать от подготовки к Большой Войне не хочется. Но прав старообрядец мой верный — реально «бутылочное горлышко» образовалось, и о том же мне Гродеков с Омельяновичем-Павленко говорили. Мысленно зажмурившись — тяжелое решение, потому что в Войну оно может обернуться лишними потерями — я улыбнулся:

— Решим и разберемся, Евстафий Никанорович.

* * *

Японцы — существа очень регламентированные, поэтому обмен подарками между мной и Арисугавой носил «дружеский» характер: я вручил ему щенка-меделяна — отцом является мой Арнольд — книжку Миши «Машина времени», книжки с Олиными иллюстрациями: «Гуси-лебеди», сплагеаченную сказку про Нильса и гуся, переизданный сборник «Казачьи сказки» (где спёртые «Рики-Тики-Тави» и «Маугли») и мою гордость: «Сборник простых кулинарных рецептов для повседневного и праздничного приготовления под редакцией Вдовствующей Императрицы Марии Фёдоровны». Мама довольна — теперь все многочисленные домохозяйки Империи ее будут помнить и любить. И так бы помнили и любили, но Дагмара последнее время стала склонной к хандре и некторой слезливости.

Вполне оправданной и даже трогательной — стареет матушка, и плавит русское коллективное бессознательное построившую такую головокружительную карьеру датчанку, неотвратимо проявляя в ее характере черты совершенно русской бабушки. От этого даже новая мода в Свет просочилась — всю минувшую зиму дамы ходили во вмеру сил, средств и положения украшенных валенках. На зиму следующую мы заготовили унты — работа с жителями Крайнего Севера ведется штатным порядком, и от этого многие собиратели фолклора получают гранты и научные звания, а сами «народы» — социальные лифты, торговые караваны (настоятельно рекомендовано минимализировать количество «огненной воды», плохо от нее северянам) и нафиг им самим ненужный почет.

Арисугава в ответ подарил мне парочку древних гончарных изделий, несколько сборников классических японских стихотворений и шикарное издание классических японских романов в десяти иллюстрированных тонах, снабженное переводом на русский — это не издано, а предназначено для издания нами на внутренний рынок. Мода на азиатщину остро нуждается в любых способах монетизации!

Обмен состоялся на второй день моего пребывания в Евстафьевстке. Первый целиком заняли официальные приемы «со своими» с обсуждением рабочих вопросов — все знают, что времени на пустопорожнюю болтовню терять я не люблю — время от времени снабжаемые произносимым всеми местными старообрядцами и почему-то заставляющим сердце немного ускоряться и навевающим мысли о бесконечной цепи стоящих за нашими плечами предков словом «Беловодье». Именно его старообрядцы видят здесь, в Николаевской губернии, и я считаю это прекрасным — не больше и не меньше.

Половинку дня второго я посидел в рабочем кабинете, а теперь, когда солнышко потихоньку стало сползать к сопкам, прибыл сюда — в шикарный личный особняк Арисугавы, выстроенном в классическом японском стиле: дерево, бумага, сад с камнями, бонсаями и ручейком и личной — вот же понторез! — узкоколейной железнодорожной веткой, связывающей особняк с настоящим замком, который он отгрохал себе в своем специфическом с точки зрения международного права княжестве.

Имеется и бассейн — тоже ведь мода, и теперь по бассейну себе отгрохали почти все состоятельные господа Империи и чуть меньше — зарубежья.