Главная роль 7

Сюда Император Австро-Венгрии прибыл по простой причине: ему, вообще-то, тоже Османская Империя нафиг в Европе не уперлась. Это задача основная, но единственной, как это в большой политике и заведено, не является. В ходе грядущей Балканской войны мои — и Франц Иосифовы, получается — «прокси» неизбежно «сточатся» об Осман, и дед со своими аппаратчиками не без оснований полагает, что так ему будет проще отстаивать свои интересы в дальнейшем. Точно так же считаю и я, но пренебрегать таким тактическим союзом нельзя — за турок же неизбежно впишутся Англия и Франция, а значит и мне обязательна поддержка еще одной Великой Державы. Вилли здесь не поможет — будет демонстрировать нейтралитет, он же на Севере, и Юг ему побоку настолько, насколько такая большая и полезная штуковина как Средиземноморье с его воротами вообще может быть «побоку»: в рамках полученных от меня гарантий спокойного торгового использования.

Помимо дипломатической поддержки и гарантий отсутствия ударов в спину Франц Иосиф дает не так уж и много: чуть-чуть «снаряги», капельку «добровольцев» — реально капельку, потому что среднестатистический житель Двуединой монархии великолепно описан Ярославом Гашеком в отсутствующей пока в этой реальности книге про солдата Швейка. Во-о-он там, далеко-далеко, видал он геополитические амбиции не нравящегося вообще никому кроме прямых его выгодоприобретателей (процента два населения максимум) государства, и на войну пойдет только если его заставят ненавистные чиновники и силовики. Последние «добровольцами» являться и будут, заодно выполняя роль наблюдателей за боевыми действиями и хранилищ реального опыта. Будут и наблюдатели, положенные по нынешнему международному праву, но им под шрапнель да снаряды лезть не шибко охота: уважаемые люди все же, им бы чаи гонять в тылах в компании генералитета или хотя бы «полковничества».

Остаток пакета «помощи» со стороны австрияков представляют собой торгово-экономические ништяки и сомнительное удовольствие время от времени лично совещаться и вообще проводить время с таким прекрасным и душевным мужиком как Франц Иосиф.

Усевшись за стол, мы отдали должное этнически окрашенной кухне — блюда стандартные, средиземноморские, но им придает колорита и вкуса обилие оливкового масла и душистых трав: лавровый лист, мято, базилик, орегано, чеснок, укроп и прочее. Отдельное удовольствие доставили сыры — гравьера, мецовон и касери мне очень понравились. Десерт был представлен «чизкейками» — это же древнегреческая еще вкуснятина.

Весь завтрак Франц Иосиф тщетно пытался не таращится на Маргариту и Колю — последний сидел на каноничном детском стульчике с функционалом столика и повязанной на шее салфеткой с легкомысленным слоником на ней, а Российская Императрица лично помогала ему вытирать мордашку и выбирать самые вкусные кусочки. Такое должна делать няня, и «дедушка Франц», судя по роже, отныне будет считать нас с супругой почти слабоумными. Ах да, в отношении реально солидных людей характеристику «слабоумные» ловко меняют на «экстравагантные».

Смешная штука наш мир! Есть условный Джек, например. Честный американский работяга, семьянин и христианин. Джек не забывает здороваться с соседями, ходить в церковь по воскресеньям и вообще являет собой образцового жителя сообщества. И тут раз — приходит Джеку в голову идея начать ходить по кварталу с ирокезом и в кожанке с шипами. Соседи тут же сойдутся во мнении, что Джек полностью сошел с ума, и от греха подальше будут держаться от него подальше. Но, если так радикально поменяет имидж условный миллиардер Генри, подкрепив его парочкой юридически для себя безопасных скандалов в газетах, кое-кто, конечно, покрутит пальцем у виска, но остальные непременно сочтут это «милой причудой известного бизнесмена и филантропа», а как вариант так и вовсе возведут необычный «лук» в статус последнего писка моды. Даже поговорка специальная про такое есть — «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку».

Глава 4

Рубанув дыню катаной шестнадцатого века — японская культурно-историческая ценность — я одной частью мозга отметил почти идеальный удар — большего «пополам» можно было бы достичь лишь с линейкой и специальной машиной для рубки дынь — а другой продолжил изливать негодование:

— Ворьё! Проклятое, лишенное чести, озабоченное лишь своим бездонным карманом, ворьё!

Лакей Петька с закаменевшим лицом — он же профессионал! — убрал половинки дыни с ничуть не пострадавшего серебряного блюда и заменил их дыней целой.

— Грязные, алчные твари! — я рубанул снова. — Исторический момент, первая с Античности настоящая Олимпиада, а они две трети бюджета спёрли!

— Невероятная наглость, — поддакнул сидящий на стуле у стены Остап.

Бедолаги-греки в белых халатах и колпаках (потому что вымещать стресс я пришел прямо на кухню резиденции греческого короля) с напуганными рожами стояли у стены противоположной, опустив глаза в пол и очевидно молясь про себя. Да ладно, просто дынек к полднику нарежу — нафиг вы мне нужны?

— Это не наглость — это сраная демократия и отсутствие крепкой руки на горле грёбаных популистов и капиталистов! — поправил я секретаря и разрезал следующую дыню.

Блюдо снова не пострадало, но берегу я не его, а катану — хрупкая штука, из никчемного железа, просто выглядит круто, поэтому культовой железкой и станет.

— Велите заменить дыни их головами? — с веселыми искорками в глазах спросил Остап.

Повара издали синхронный, судорожный вздох.

— Не мои подданные, — горько вздохнул я и рубанул следующий плод. — Заметь — ворюг крышует целый Премьер! Господин Харилаос Трикупис с корнями врос в государственное тело, всю жизнь катаясь как сыр в масле, и вот его благодарность и преданность Греции! Тварь не только набивает карман, но и набирает посредством саморучно организованной авантюры политические очки, делая невинные глазки и напирая на неспособность вверенной ему добрыми греками страны организовать Олимпиаду! Это что, демократия?! Это что, добросовестное исполнение прописанных в Конституции премьерских обязанностей?!

— Это — диверсия, Георгий Александрович, — квалифицировал «схему» Петька, убрав половинки и положив новую дыню.

— Это именно она! — я махнул катаной и подставил Петьке щеку — сок попал, надо вытереть. — Гнида с самого своего избрания визжал о том, что Греция-мол Олимпиаду не потянет, а когда добрые подданные лично возглавившего Олимпийский комитет Георга, поверив в своего короля и всем сердцем желая возродить прекрасную античную традицию начали засыпать Олимпийский Фонд пожертвованиями, Трикупис принялся «откачивать» их деньги себе и своим прихвостням в карманы, дабы иметь возможность принимать оскорбленный вид и говорить «я был прав»!

Дверь кухни открылась, и из-за нее выглянула светлая во всех смыслах головка моей валькирии. Оценив экспозицию, она сложила прочитанную мною двадцать минут назад папочку, последовавший за этим быстрый уход и такой интересный способ нарезать фрукты.

— Милый, обрушивать Высочайший гнев на фрукты такой легкомысленной железякой недостойно грозного северянина, — с ехидной мордашкой заявила она. — Я видела в одной из комнат весьма добротный цвайхендер, давай вооружим тебя им?

Ухмыльнувшись, я вытер катану о нашедшуюся на столе тряпочку, с приятным «шипением» стали о крепления убрал ее в ножны, бросил Остапу (секретарь поймал одной рукой, придав сценке кинематографичности — люблю, это у меня профессиональное) и в пару шагов добрался до целиком вошедшей на кухню Марго.

Взяв ее за руки, я посмотрел в любимые глаза:

— Ты пойдешь со мной и цвайхендером на штурм особняка ворюги-Трикуписа?

— Я пойду за тобой даже в Ад! — не подвела супруга, изобразив на лице решимость и крепко сжав мои ладони.

— Веди в арсенал, моя валькирия!

— Идем! — Марго потащила меня за руку по коридорам.

За спиной хлопнула дверь служебного входа — кто-то из поваров знал русский и изрядно струхнул, побежав рассказывать о моих планах. Доносились из-за спины и шаги: мои верные товарищи ни за что не бросят своего Императора в такой тяжелый и драматичный момент!