Главнокомандующий

Щёголев поскрёб в затылке.

– Ну, знаешь ли, братец, историю люди оценивают по-разному. Для одних Ленин великий человек, для других кровавый деспот. Революция штука такая, неоднозначная. Что десятки миллионов людей тогда погибли, это факт. Гражданская война да ещё потом разруха. Но так вот сплеча рубить, как твоя тётя Эвелин, по-моему, не совсем справедливо.

Оба собеседника задумались. Щёголеву вдруг вспомнилась одна француженка, с которой он в золотое студенческое время пытался завести интрижку. Звали её Жаклин, она стажировалась в МГУ, писала диссертацию по творчеству Достоевского.

Как-то раз, когда речь зашла о величайшем из французских императоров, милая Жаклин моментально посуровела.

– По-моему, Наполеон – очень большой козёл, – безапелляционно заявила она с очаровательным галльским акцентом, и Щёголев едва не задохнулся от хохота.

– Почему вам смешно? Я что-то неправильно сказала? – озабоченно допытывалась француженка.

Щёголев не мог выдавить ни слова, он пытался сдержать смех, но тут вдруг вообразил императора в треуголке, нахлобученной на козлиные рога...

– Но я вовсе не шучу, – настаивала Жаклин. – Ведь он действительно козёл. Из-за него погибла хренова туча французов...

В конце концов Щёголев объяснил, что дело не в её мнении, а в стилистике современного русского жаргона, применённого к венценосной особе.

А ведь права была очаровашка Жаклин, тысячу раз права, подумалось ему. Все эти бессмертные герои, основоположники, отцы отечества – попросту козлы. Кровавые массовые убийцы. Если маньяк убьёт человека, он попадёт в дурдом. А если маньяк убьёт миллион человек, он попадает в историю...

– Дядя Серёжа, а у вас бластер есть? – спросил вдруг Владлен.

– Мне выдали недавно вместо бластера лазерный пистолет. Новейшая модель.

– Он у вас при себе?

– Всегда.

– Покажите, а?

– Смотри, не жалко.

Откинув полу лабораторного халата, Щёголев вытащил пистолет из подплечной кобуры, ухарским ковбойским движением подкинул на ладони.

– Ух ты... – прошептал мальчик, пожирая оружие глазами.

Большим пальцем Щёголев сдвинул предохранитель, включился режим прицеливания. На стене затлела рубиновая крапинка.

– Вот, целишься по точке, – стал объяснять он. – Луч наводки совсем слабенький, безопасный. Когда нажимаешь на спуск, идёт подкачка мощности и выстрел боевым лучом. Вот здесь переключатель на три позиции: стрельба одиночными, короткими сериями, непрерывная. Одиночный выстрел пробивает пластину стали толщиной в сантиметр. Непрерывный импульс гораздо слабее, но режет практически всё, дело только во времени.

– Дядя Серёжа, можно мне его подержать?

– Вообще-то не полагается. Это не игрушка.

– Дядя Серёжа, ну, пожалуйста... – канючил мальчик, не сводя глаз с пистолета.

Поколебавшись, Щёголев выщелкнул из рукояти генератор.

– Ладно, держи.

Мальчик зачарованно взвесил на ладони пистолет, заглянул в стеклянистое толстое дуло, прицелился в окно.

Ксенолог вертел в руках прохладный, увесистый брусок флуктуационного генератора. Вот один из данайских даров, которые принесли на Землю инопланетяне. Вечный источник даровой энергии, перевернувший экономику планеты с ног на голову, разоривший подчистую экспортёров нефти. А что на очереди? Наверняка пси-генератор какой-нибудь, вроде того, который потрошит в своей лаборатории аппетитная персияночка. Абсолютный контроль над чужими мозгами, заветная мечта больших кровавых козлов...

– Руки вверх! – заорал вдруг Владлен, в упор наставив на Щёголева пистолет. – Я генерал Березин!

Щёголев отшатнулся, едва не упав со стула. Генератор грохнулся на пол с тупым стуком.

– Сдурел?! – зло рявкнул он и с маху вырвал оружие из рук мальчишки.

– Дядя Серёжа, извините, я просто пошутил... Я не хотел вас напугать, извините...

Дрожащими руками Щёголев подобрал генератор, вставил в рукоять, засунул пистолет в подплечную кобуру.

– Я же не думал, что вы такой... – мальчик осёкся, проглатывая едва не вырвавшееся оскорбительное слово. – ...Что вы так испугаетесь.

– Ладно, пошутили, и будя, – пробормотал Щёголев. – Мне пора. Будь здоров.

– Вы обиделись?

– Нет, всё нормально. Засиделся тут у тебя, заболтался, а дела не ждут...

Размашистым широким шагом он вышел из лазарета, руки в карманах, грудь колесом. Зашагал по коридорам базы, глядя поверх голов, даже не пытаясь ни с кем поздороваться. Человек-невидимка из касты неприкасаемых. Плевать.

Навстречу попался сержант Чукарин. Тупая румяная ряшка, на камуфляжном комбинезоне орденская плашка. Отвёл глаза, прошагал мимо, ни привета, ни ответа. Как халявный спирт под огурчики трескать, у него губа винтом, конечно. А потом можно и не замечать человека, геройский гонор выказывать. Не больно-то и надо, чтобы всякие одноклеточные здоровались. Наплевать.

Щёголев пришёл к себе в комнату, достал из шкафчика фляжку с водкой, хватанул глоток, занюхал рукавом. Мокрый ожог прополз по пищеводу, свернулся угольком в пустом желудке. Рухнул на койку ничком.

В который раз вспомнил, как сдавал отчёт о последнем допросе декапода завлабу Михайлову. Тот просмотрел файл, сухо кивнул, никаких объяснений не потребовал. Как будто он не читал стенограмму, не просматривал видеозаписи, не знает, что Щёголев пытал подопытного. Победителей не судят, что ли?

Нет, в бесстрастном взгляде Михайлова мерещилось другое: ты, Щёголев, законченный подонок. Читать тебе нотации бесполезно, принимать меры противно.

Больше в кабинет завлаба он не заходил, и тот не вызывал.

После атаки пришельцев на базу Владлен остался единственным, кто продолжал со Щёголевым здороваться и пожимать протянутую им руку.

В первый раз он наведался к парнишке с чисто служебной целью: расспросить его как очевидца, узнать подробности нападения инопланетян, уточнить кое-какие детали. Однако завести разговор на нужную тему не смог. Просто язык не повернулся. Есть вещи, о которых лучше не спрашивать, не вспоминать.

Кажется, мальчуган это понял и оценил. Смекалистый вьюнош. И тактичный, ведь ясно же, что бабы ему рассказали и о Галахер, и о бойкоте. Знал, но не подавал виду, щадил его, Щёголева. Долг платежом красен.

«Я же не думал, что вы такой трус», – хотел сказать Владлен, но вовремя спохватился.

Да, мальчишка давно знает обо всём, знает и втайне презирает его, Щёголева. И поделом.

Свою неуклюжую дурацкую шутку он сыграл потому, что считает Щёголева трусом. Паршивым трусом, который боится даже разряженного лазерника в руках мальчишки.