Главные люди опричнины. Дипломаты. Воеводы. Каратели. Вторая половина XVI века
Шрифт:
И вот уже имя его мелькает в «свадебных разрядах» — списках почетных гостей на торжествах, связанных с венчанием особо важных особ: царя, членов царской семьи, служилых татарских царевичей, наиболее знатных русских аристократов. Так, вернувшись из Казани, Алексей Данилович побывал на свадьбе служилого «царя» Семиона Касаевича, взявшего в жены Марью Андреевну Кутузову-Клеопину (ноябрь 1553). А в следующем году оказался на свадьбе кн. И. Д. Бельского с Марфой Васильевной Шуйской.
До конца 1550х судьба этого военачальника была накрепко связана с южным, степным «фронтом» Московского государства. А значит, приходилось биться с самым опасным противником России того времени — подданными крымского хана.
В 1555 году под Тулу, против подступающих крымцев, отправилась небольшая русская армия под командованием Ивана Васильевича Шереметева-Большого. Для этой рискованной операции — как будто специально! — были
Но поход 1555 года закончился героически и… страшно. Армия Шереметева столкнулась с превосходящими силами крымцев у Судьбищ, выдержала отчаянную рубку, на начальном этапе даже потеснила врага, однако была разбита после того, как Шереметев получил тяжелое ранение. Отступавшие русские части могли превратиться в легкую добычу врага.
Один из видных военачальников того времени, князь Андрей Курбский, через несколько десятилетий после битвы Шереметева с крымцами дал ее краткое описание в «Истории о великом князе московском»: «Сошлись оба войска около полудня в среду, и была битва до самой ночи. В первый день Бог помог нам, множество басурман было побито, в христианском же войске мало было потерь. Вот только по излишней смелости врезались некоторые наши полки в басурманские — и был убит один сын знатного отца и два дворянина попали в плен. Их привели к царю{100}, который приказал пытать их, и один вел себя как положено храброму и благородному воину, а другой, безумный, устрашился мук и рассказал все по порядку. “Войско, — говорит oн, — в малом числе и того лишь четвертая часть на твой стан{101} послана”. Царь татарский имея намерение той же ночью уйти в Орду, ибо боялся войска христианского и самого великого князя, но, послушав того безумного пленника, задержался. Утром в четверг, на рассвете, началась битва и продолжалась до полудня, и то наше малочисленное войско так храбро билось, что все полки татарские были разогнаны. Царь один остался с янычарами (их было с ним тысяча с ручным оружием и немалым количеством тяжелых орудий). Но по грехам нашим в тот час сам полководец христианского воинства сильно был ранен и конь пал под ним и к тому же сбросил его с себя (так обычно бывает с раненым конем), но защитили его храбрые воины, сами едва живые, из которых половина погибла. Татары видели своего царя с янычарами и при орудиях, а наших воинов без полководца, как бы в замешательстве, хотя были при них и другие храбрые воеводы, но не так они были храбры и известны. Потом еще была битва… но как сказано в пословице: “Если бы и львов стадо было, то без доброго пастыря оно не споро”».
Наступил критический момент: нашим полкам грозило уничтожение. Именно тогда Басманов впервые сыграл на поле боя выдающуюся роль. И, главное, самостоятельную. Вместе со своим помощником Степаном Сидоровым он собрал разрозненные толпы русских и приказал создать из полковых обозных телег укрепленную позицию, используя овраг. Хан обрушился на отряд Басманова всеми силами — тщетно! Бросил против него команду пищальников — никакого продвижения! Велел открыть по кошевым возам артиллерийский огонь, однако и тут не преуспел. Воевода с бойцами «отсиделись», положив на месте множество атакующих. Боевое ядро армии все-таки уцелело и дождалось отступления крымцев, так и не сумевших взять обозную «крепость».
До наших дней дошло красноречивое летописное свидетельство о той сече: Алексей Данилович со Степаном Сидоровым «наехали в Дуброве коши{102} своих полков и велел тут бити по набату и в сурну{103} играти; и к нему съехались многие дети боярские и боярские люди и стрельцы тысяч с пять, с шесть и тут отсеклися{104}. И царь{105} к ним приступал со всеми людьми и с пушками, и с пищалями и до вечерни, и Божиим милосердием дал Бог Алексей Данилович тут от царя отсиделся, из луков и пищалей многих татар побили. И которых крымской царь поимал детей боярских, те ему сказали, что царь{106} и великий князь на Туле, а чают его на царя приходу. И крымской царь пошел назад наспех и Сосну перелез назавтрее. И пришол Олексей ко государю на Тулу в неделю со всеми людьми дал Бог здорово, а Стефана тут в засеке ранили из затинной пищали по колену, а на бою его копием ранили,
и лежал пять недель и не стало его в чернецах в скиме на Москве»… «И жаловал государь воевод и детей боярских, которыя билися с крымцы». Битва была страшная, из 13 000 наших бойцов полегло и оказалось в плену более 7000.Так Басманов одержал первую большую победу в своей жизни.
И за нее получил высший думный чин, став к осени 1555 года боярином. А летом 1556 года он выступает в очередной поход против крымцев как один из бояр в свите государевой. С этого момента Иван IV должен был хорошо узнать Алексея Даниловича.
Слава? Карьера? Да! Но против тех же крымцев на степной юг Алексею Даниловичу еще придется выходить неоднократно… под командой воевод-князей. Притом не то чтобы вторым или третьим человеком в армии, а… третьим в том же передовом полку. Заслуги заслугами, а знатность знатностью.
Разве могло это не уязвлять гордость Басманова?
В Ливонии
В 1558 году началась Ливонская война. На ее начальном этапе Басманов стал одним из военачальников, использовавшихся в боевых действиях с наибольшей частотой. Он опытен. Он храбр. Он талантлив. Он, в конце концов, давно разменял пятый десяток. И что же? Кем же его назначают в ударных армиях Московского государства?
Зимний поход 1558 года — второй воевода в передовом полку.
Большой поход на Феллин 1560 года — второй воевода в полку правой руки.
Взятие Полоцка в 1563 году — третий воевода в передовом полку.
И только осенью 1559 года, когда собирали корпус для похода против ливонского магистра, рвавшегося к Юрьеву, Басманов получил под команду передовой полк. Да и то сказать, единственным воеводой с княжеским титулом был в Юрьевском корпусе Ю. И. Темкин, быстро смещенный. Если б не это, если бы пришлось и здесь конкурировать с титулованной аристократией, не видал бы заслуженный и прославленный Басманов поста 1-го полкового воеводы как своих ушей…
О Ливонской войне усилиями публицистов и — что горше и печальнее — профессиональных историков создано несколько мифов. Один из них, возможно самый распространенный, касается причин ее. Сколько раз писали и говорили по телевидению о том, что России надо было «прорубить окно на Балтику», или, иначе, «встать твердой ногой» на Балтийском побережье. К этому обычно добавляют несколько прочувствованных слов о необходимости «наладить морскую торговлю с Европой», получать «стратегически важные грузы», свободно принимать иностранных специалистов — инженеров, лекарей, военных наемников. Да, ливонские немцы противились прямым торговым отношениям «московита» с Европой, а поляки — еще того более. Да, прибытие важных для Московского государства специалистов через Прибалтику было весьма затруднено. Некоторых откровенно не пускали в Россию. Более того, ливонский магистр заключил с Великим княжеством Литовским договор против России, где прямо обязался не пропускать через свою территорию товары и специалистов, которые могли бы способствовать усилению Московской державы.
Но.
«Окном в Европу» Россия располагала в течение многих столетий, и никто его до поры до времени не смел отнять. Под властью государей московских была Ижорская земля — старинное владение Новгорода Великого, присоединенного со всеми землями к Москве еще в 70х годах XV столетия. Побережье реки Невы, в том числе и то место, где сейчас раскинулся Петербург, также было русским. Хотелось бы подчеркнуть: оно было русским до начала Ливонской войны. А к нему прилежали на севере и юге изрядные куски побережья Финского залива. Потеряют эту землю наши предки только в 10х годах XVII столетия, после ожесточенного сопротивления, в результате ужасающей Смуты. И только век спустя, при Петре I, ее вернут ценой неимоверных усилий и тяжелых потерь. Тогда-то и возникнет славный «град Петров».
Так вот, ничто не мешало начать строительство Петрограда, с его крепостями, верфями и портом, в середине XVI века. Но никто этим не озаботился. Как видно, сама идея борьбы за морские пути, вроде бы, столь необходимые для России, не слишком занимала правительственные круги. Лишь накануне войны собрались строить корабельную пристань у Ивангорода… Существует также смутное сообщение итальянского дипломата, согласно которому во второй половине 1550х годов государь Иван Васильевич поощрял поиски Северного морского пути в Индию и Китай, назначая отважным разведчикам маршрута «большие награды»{107}. Однако достоверность этого свидетельства под вопросом: русские источники ни о чем подобном не говорят.