Главный день

— Понял. Бате обязательно скажу. А ты к нам приезжай, вместе обдумаем, как лечить.

Я цыкнул зубом:

— Не, братишка, ты не все понял. Сестренка у меня единственная и любимая. Замуж опять-таки собралась. Как я ее тут одну оставлю? Часа через три навещу обязательно. Узнаю, где лежит, цветочков добуду и навещу.

Федька на том конце, захлебнувшись возмущением, рявкнул;

— Не сметь! Я тебе запрещаю! Отец точно выпорет!

— Да по бую. И если вы через пару часов мне фруктов и овощей для болезной подкинете, по гроб обязан буду. А нет — так нет. Что-нибудь сам придумаю. И еще одно, брат, — просто так звонить не надо. Только если фрукты с цветами привезете или скажете, у кого их здесь найти можно. Пока!

Не слушая больше булькающую трубку, я, устало выдохнув, нажал кнопку отбоя. И чего там Цыган так надрывался? Мне и самому прекрасно известно — неисполнение приказа в боевой обстановке у смирновцев карается весьма сурово. В принципе, так же, как и в любой нормальной армии. Только что-то это совсем не страшит, потому как дожить до наказания шансов у меня нет. В одиночку вытащить Настю — нереально. Только зная, как зачастую поступает БОГС с попавшими к ним членами Сопротивления, я к ней пробьюсь. Наизнанку вывернусь и все принципы морали откину, но пробьюсь. А дальше у нас с ней лишь божий суд останется. Эх, как же мне на душе хреново. Врагу такого не пожелаешь…

Ладно, пора завязывать с соплями! Времени и так очень мало, а сделать предстоит много. Для начала стоит прикинуть, где можно быстренько добыть ствол. И разобраться, наконец, с этим тормозом — Дубининым! Закуривая сигарету, я раздраженно спросил у стоящего Кости:

— Парень, ты что — тупой? Тебе же сказали уматывать отсюда! Да побыстрее!

Но Костя не спешил уходить. Наоборот, он тоже закурил и поинтересовался:

— Серега, ты объясни, что случилось? Почему ты как про БОГС услышал, аж позеленел?

Терять мне было нечего, и, желая поскорее от него отделаться, я ответил:

— Да все просто, земляк! Настена в розыске как особо опасная «колхозница». А здешние полицаи ее данные в БОГС отправили. Обработка информации и прочая бюрократическая волокита там длятся от четырех до шести часов. Днем — медленнее, ночью быстрее. Это от трафика зависит. Но в хорошее я давно не верю, и поэтому через четыре часа в здешнюю ментовку придет бумага о передаче моей невесты в Бюро. А так как я спокойно этого ждать не собираюсь, то скоро тут поднимется большой тарарам. И потом, если вдруг мое тело опознают, то тот же Вазген тебя первым сдаст. Ведь это ты меня к нему привел. Так что дуй отсюда, не мешай думать!

Дубинин в начале моей речи удивленно поднял брови, но к ее окончанию пришел в себя и на предложение уходить побыстрее, ощерился:

— Спешу и падаю! Мне эта девчонка вообще-то сына спасла! Поэтому не выеживайся и рассказывай, что ты задумал, чтобы ее вытащить? Твои знакомые, насколько я понял из разговора, в это дело влезать не будут. Так что остаемся только мы с тобой. И так как гранатомета или, — тут он усмехнулся, — «фруктов с овощами» у тебя за пазухой я не наблюдаю, то, чтобы думалось лучше, сразу дам информацию: у меня есть «Выхлоп» [34] и к нему тридцать патронов. Еще — «Каштан», с полным бэка, «Грач», с парой магазинов и полусотней патронов россыпью. Две «РГО», [35] три «Ф-1» да одна «ГСЗ».

34

ВССК «Выхлоп» — винтовка снайперская специальная крупнокалиберная. Кал. 12.7 мм.

35

Ручная противопехотная оборонительная граната.

От услышанного я так удивился, что меня даже тоска слегка отпустила:

— Хренассе! Откуда дровишки?!

Костя насупился:

— Там уже нет. Да и какая сейчас разница?

Действительно — разницы нет. Но закрома этого «корнета» меня впечатлили до невозможности. С такими возможностями можно не просто тарарам устроить, а очень большой тарарам! И если парень согласится помогать, то возможность добраться до Настены из почти нереальной превращается во вполне осязаемую. А это хоть какая-то надежда! Теперь надо уточнить:

— Где вся эта радость лежит? В пределах досягаемости?

Дубинин кивнул:

— В заброшенной кочегарке, что на пустыре, за домом. Так как, может, времени терять не будем и пойдем? А по пути ты мне расскажешь свою идею.

Я почесал нос:

— Хм, теперь надо все заново обдумывать…

— Ну это само собой. А сначала как планировал действовать?

— Исходя из вводной. Предполагалось добыть оружие и выяснить места обитания наиболее влиятельных людей в станице. Таких как: начальник полиции, мэр или здешний криминальный «смотрящий». Узнать, где находятся их семьи, и, желательно — внутрисемейные расклады. То и другое достигается путем захвата и «потрошения» патрульного экипажа полиции. На всё про всё — час. Еще час — на подготовку к захвату наиболее перспективного заложника, или заложников. После чего выдвигаю требование о встрече с Настей. В общем, где-то так.

Костя дернул щекой:

— Даже если всё срастется в елочку и у тебя это получится, вас никуда уже не выпустят… Понятно теперь, почему ты про опознание тела говорил. — И, помолчав, тихо спросил: — А что, другого выхода нет? Ну там, собрать ударную группу и с пересылки отбить? Или с зоны выкупить?

— Нет. В БОГСе человека ломают. По-разному. Кого морально, кого физически. А под конец, дабы убедиться, что пленный ничего не утаил — сведения перепроверяются медикаментозными допросами. В итоге: из особо упорных получается или калека, или овощ. А Настя у меня — очень упорная. Так что лучше быстрая пуля, чем долгие мучения…

Дубинин, шагая рядом, какое-то время помолчал и со злостью спросил:

— А почему те люди, которым ты звонил, отказались помогать? Они же из Сопротивления?

Я остановился и, ухватив собеседника за отворот куртки, прошипел в его породистую морду:

— Да потому что это — война! И они правы, так как первоочередная задача — эвакуация Настиной ячейки из Калаянской и подчистка прочих «хвостов»! А атаковать госучреждение, чтобы вытащить самого обычного, рядового члена подполья, теряя при этом обученных бойцов, и практически без шансов на успех, это глупо и нецелесообразно! Понял?!

Костя осторожно освободил свою куртку:

— Понятно, как не понять. Все должно быть подчинено высшей цели. Прямо как у нас…

— Где это — «у нас»?

— В спецуре.

Постепенно остывая, я уточнил:

— А кем ты служил?

— Комодом, [36] в четвертой бригаде СпН. А под конец, когда почти никого не осталось, старшим снайперской пары.

Услышав ответ, я даже с шага сбился. Ну нехило! Ведь, насколько мне известно, остатки четвертой бригады, которую мотало по всей территории бывшего СССР, практически все полегли, прикрывая выход паромов с беженцами из Красноводска. А исклеванные чайками головы ее погибших бойцов радостные победители развесили на ограде припортового газового терминала. Но потом случилось странное: через два дня после окончания боев, когда Киричик-хан решил полюбоваться на новые владения, несколько неизвестных снайперов расстреляли и полевого командира, и его ближайшее окружение. А под занавес кто-то так рванул терминал, что в огне запеклась еще почти сотня бандитов. И главное — никаких следов и зацепок эти люди после себя не оставили. Хотя прямо сейчас зацепка появилась. С интересом взглянув на Дубинина, я спросил:

36

Комод — командир отделения.

— Ага, так получается, это ты в Красноводске «отжигал»?

Парень, усмехнувшись удачно подобранному слову, кивнул:

— Долг у нас оставался, вот и пришлось вернуть. Хоть это и было «нецелесообразно»… Да, кстати, Серега, сразу хочу предупредить: даже не думай, что возьмешь оружие, а меня прогонишь. Я своих не бросаю. От этого и пляши.

Огибая лужу, я ответил:

— Спасибо, братан! Но дело совсем гиблое, а у тебя сын… Ты мне и так с оружием конкретно помог. А вместе идти — смысла нет. Сам ведь сказал: нас уже не выпустят.