Главный конструктор
Шрифт:
Как известно, Константин Эдуардович уделял много внимания в своих работах вопросам управляемости и устойчивости полета ракет. «Уже в своих самых ранних работах и проектах, — отмечает С. П. Королев, — ученый предложил особую систему управления, связанную с газовой струей продуктов сгорания, отбрасываемых в процессе полета».
По словам Королева, красной нитью через все работы Циолковского проходит мысль о полете человека. Им исследуются многие вопросы, связанные с этой проблемой, в частности вопрос о поведении человеческого организма на высотах, в надатмосферном пространстве, при наличии ускорений и т. д. Он подробнейшим образом разрабатывает
Королев в своем докладе 1947 года (к сожалению, нигде не опубликованном) подчеркивает идею Циолковского о спутнике и межпланетной станции: «Он обдумывает проект создания искусственного спутника Земли в виде промежуточного острова или станции, которая должна быть создана на пути космических рейсов. Это фантастично и потрясающе грандиозно даже сейчас, в наш век чудес, но надо признать, что это научная истина и научный прогноз не такого уже отдаленного будущего».
Очень показательна эта последняя фраза Королева о близости времени спутников и межпланетных станций. Показательно и другое признание, которого уже не встретишь позже, в более подробном и обстоятельном докладе Королева 1957 года:
«В настоящее время еще невозможно полностью оценить гигантский размах мысли Циолковского, все его предложения и исследования в области ракетной техники, все особенности и подчас незаметные подробности его проектов, предложений, теоретических работ, описаний и т. д.». В 1957 году все эти предложения Циолковского уже получают исчерпывающую оценку в докладе Королева.
Но вернемся к 1947 году. Большое впечатление на присутствовавших в ЦДСА произвели слова, которыми Сергей Павлович закончил доклад: «Говорят, что время иногда неумолимо стирает облики прошлого. Но идеи и труды Константина Эдуардовича все более и более будут привлекать к себе внимание по мере развития новой отрасли техники, которая воссоздается сейчас на основе его трудов буквально на наших глазах.
Циолковский был человеком, жившим намного впереди своего века, как и должно жить истинному и большому ученому».
В этой щедрой оценке Циолковского-ученого звучит д желание самого Королева сделать как можно больше для новой техники. Его смелые шаги конструктора получили первое признание — в 1947 году он был избран членом-корреспондентом Академии артиллерийских наук.
1947 год стал вехой и в личной жизни Сергея Павловича. К этому времени в силу многих причин семья Королева распалась. Женой Сергея Павловича стала Нина Ивановна Котенкова, с которой он прошел по жизни до конца своих дней.
Сергей Павлович на полигоне. Сентябрь 1948 года.
Осенью 1947 года С. П. Королев выехал на испытания ракет. 8 октября он писал Нине Ивановне: «Доехали мы отлично. Я спал непробудным сном четверо суток (так измотали приготовления к предстоящим испытаниям ракет. — П. А.). Надо сказать, мои соседи очень трогательно обо мне заботились всю дорогу, и я мог немного отдохнуть».
О том, какой оборот приняли дела, он замечает:
«В субботу мы приехали, и все завертелось бешеными темпами. Но условия относительно неплохие, и за мной тут очень смотрят, так что я обедаю каждый день (!)».
Очень досаждал испытателям суровый климат тех мест. «Пыль носится ужасная, — писал
Сергей Павлович. — Жара днем, холод ночью. Нехватка воды. И эта унылая солончаковая степь кругом. Наше подвижное жилище — просто как оазис. Но бывать в нем приходится мало».Уже в первых его письмах звучит уверенность в успехе начатого нелегкого и небезопасного дела:
«Свой долг здесь я выполню до конца и убежден, что мы вернемся с хорошими, большими достижениями».
Чем же объясняется столь твердая вера в успех? Ответ на этот вопрос дан в письме Сергея Павловича, датированном 12 октября 1947 года:
«Мой день складывается примерно так: встаю в 4.30 по московскому времени, накоротке завтракаю и выезжаю в поле. Возвращаемся иногда днем, а иногда вечером, но затем, как правило, идет бесконечная вереница всевозможных вопросов до 1—2-х часов ночи, раньше редко приходится ложиться».
И тут же он раскрывает вторую, так сказать, моральную причину успеха — чрезвычайно близкие, по-настоящему дружеские и заботливые отношения, спаявшие коллектив:
«Третьего дня я задремал и проснулся одетый у себя на диване в 6 утра. Мои товарищи на сей раз решили меня не будить».
И далее: «Наша работа изобилует трудностями, с которыми мы пока что справляемся. Отрадно то, что наш молодой коллектив оказался на редкость дружным и сплоченным. Да здесь, в этих условиях, пожалуй, и нельзя было бы иначе работать. Настроение у народа бодрое, близятся решающие денечки…»
И, наконец, умножает силы сознание того, что они находятся у истоков рождения новой техники:
«Мне зачастую трудно, о многом думаю и раздумываю, спросить не у кого. Но настроение тоже неплохое, верю в наш труд, знания и нашу счастливую звезду».
Приближались решающие сроки пусков ракет. Сергей Павлович писал: «Мне сейчас очень трудно здесь, близятся самые наши горячие денечки…»
И эти «горячие денечки» начались с 17 октября. За несколько минут до пуска ракет он сделал небольшую запись простым карандашом:
«Пишу наспех, в нашу первую боевую ночь… Дни мои проходят с большой загрузкой и напряжением, но настроение хорошее. Спешим, чтобы тут долго не задерживаться».
В исключительно короткий срок в период празднования 30-летия Октября конструкторы и испытатели произвели 11 пусков ракет и завершили цикл испытаний. 2 ноября Сергей Павлович писал:
«Мы работали последние двое суток без перерыва…»
Закончились первые испытания больших баллистических ракет. Конечно, эти испытания рассматривались учеными и конструкторами не как завершение работы, а как первый этап в создании будущих конструкций — более мощных, более грузоподъемных, более дальнобойных. Испытания подтвердили, что начало положено верное, многообещающее.
При участии Сергея Павловича была разработана и методика испытания ракет: как лучше готовиться к старту? Как добиться безотказности всех систем?
Сергей Павлович предупреждал стартовиков: не упускать мелочей. Он всегда помнил, как строг в этом отношении был Циолковский. Однажды ученого пригласили в Москву на полет аэростата и прислали фотографию летательного аппарата. Он посмотрел фотографию и сказал гостям, приехавшим к нему в Калугу, что полет не состоится. «У них, — пояснил он, — веревка запутается. В нашем деле всегда так — думаешь о главном, а веревку забудешь, а она окажется самым главным, когда запутается». Действительно, в день пуска из Москвы сообщили, что аэростат не полетел: запутались тросы во время наполнения аппарата водородом.