Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро
Шрифт:

Внешняя опасность надвигалась все грозней, чреватая всеми другими. Правительство понимало, что как только австрийцы перейдут через Альпы и вторгнутся во Францию, в стране начнется гражданская война. Власть погибнет, раздавленная между анархистами и роялистами, если только Суворов не подоспеет вовремя, чтобы примирить всех революционеров, повесив их рядышком. Среди этой жестокой неурядицы умы инстинктивно обращались к отсутствующему герою, к великому покровителю, и вглядывались вдаль, ища его на горизонте. Призывали меч, уже поднятый однажды на защиту революции и Франции. «Нам недостает Бонапарта», — писала газета «Le Surveillant»от 12 фрюктидора VI года. Порой распространялись слухи о его возвращении; газетчики выкрикивали эту новость на улицах, и весь Париж приходил в волнение (см. донесение Генерального штаба от 5—6 термидора VI года о ложной высадке генерала Бонапарта в Генуе: «Archives Rationales»,A.F. t. Ill, p. 168). Ho разочарование не заставляло себя ждать, и снова росло недовольство правительством, которое отправило его в почетное изгнание в Египет. Но где он сейчас? Вязнет

в песках Сирии или стоит под Сен-Жан-д'Акром, прижатый к стене турецким пашой? Иные уверяли, что Бонапарт ранен, что пришлось сделать ампутацию. За четыре месяца ему не удалось переслать во Францию ни одного бюллетеня — хотя бы весточку, письмо, два-три слова! Сведения о нем черпались из корреспонденции частных лиц и английских газет, и то редкие и тревожные.

Тем временем положение на границах Франции становилось угрожающим. Речь шла о потере Швейцарии. Тридцать тысяч русских под командованием Римского-Корсакова, двадцать пять тысяч австрийцев под начальством Готце и Елачича стремились блокировать Массену между Цюрихом и Люцерном. Суворов же, наступавший от Милана к северу с двадцатью четырьмя тысячами человек, должен был обойти французскую армию через Альпы и атаковать ее с тыла. Если бы ему удалось поставить Массену между двух огней, разбить его и соединиться с Римским-Корсаковым и Готцем, ничто уже не остановило бы его победоносного шествия: вступив в Люцерн, «старый скиф» на другой день был бы в Базеле, на третий — на пороге Эльзаса и через Бельфор проник бы во Франшконте, где роялистская партия была многочисленна, хорошо организована и нетерпеливо ждала его. Пограничные департаменты Франции чувствовали опасность. «Суворов и русские, особенно казаки, — писал Альберт Вандаль, — страшно действовали на народное воображение; их представляли себе гигантами-варварами, непобедимыми, неотразимыми, великим резервом юга, обрушившимся на Францию». Несмотря на грозную опасность, нигде не замечалось общего движения, ни следа того душевного подъема, который в 1792 и 1793 годах сделал Францию, восставшую на иноземца, великой и грозной. А между тем в душе французского народа таился глубокий запас жизненных сил, сокровища скрытой энергии; но эти силы дремали, не направляемые, не управляемые, под гнетом унижающего, опозоренного режима. «Классы, некогда богатые или зажиточные, — писал Альберт Вандаль, — страдая под этим ненавистным гнетом, ждали иноземца, быть может, призывали его; в Марселе женщины ввели в моду уборы а ля Суворов, ленты и шляпки а ля Шарлот, в честь эрцгерцога Карла; в Совете пятисот один оратор с трибуны обличал марсельцев, которые обучались русскому языку, чтобы удобнее беседовать со своими избавителями». Париж отвык от вестей о победах.

Но постепенно Фортуна поворачивается лицом к Франции. 1 вандемьера столица была обрадована блестящим военным подвигом: в Голландии Брюн, атакованный англо-русскими войсками близ Бергена, дал им яростный отпор и заставил отступить с большим уроном. Успех этот, однако, не был решительным. Армия герцога Йоркского, хотя и сильно потрепанная, держалась стойко, прикрытая своими редутами и плотинами; и победоносному Брюну предстояло через несколько дней отступить, эвакуировав Алькмаар, и отвести свои войска на другую позицию, поближе к Амстердаму.

Кстати, в этой бесславной для русского оружия голландской экспедиции сражались 17 000 солдат Павла I, две трети из которых провели зиму 1799/1800 гг. на британских островах Джерси и Гернси, расположенных в проливе Ламанш. Британская газета «The Mirror of The Times»,хорошо осведомленная о положении дел в Нидерландах, информировала своих читателей 6 октября 1799 г., ссылаясь на 5-ю статью соглашения между Англией и Россией: «…в случае возникновения непредвиденных обстоятельств, в результате которых Его величество король Великобритании будет вынужден прекратить войну,…стороны договариваются, что при неуспехе экспедиции в Голландии 17 000 русских солдат будут зимовать в Англии. Это положение, однако, не обязывает нас принимать упомянутых иностранцев именно в Англии, поскольку они, скорее всего, будут отправлены на острова Джерси и Гернси, если вдруг злая судьба прибьет их к нашим берегам… Имеется еще одно небезынтересное обстоятельство, о котором следует упомянуть. Англо-русское соглашение обязывает российского императора предоставить 17 000 солдат для экспедиции в Голландию. Однако оно не обязывает его поддерживать первоначальную численность. Сейчас, когда в результате неудачной кампании, личный состав его войска уменьшился до 12 000 чел., российский император не в состоянии отложить (чтобы потом вернуть Англии. — А. З. )примерно треть от 40 000 фунтов ежемесячно перечисляемых Петербургу на содержание первоначальной численности корпуса. Кроме того, в приложении к соглашению имеется отдельная статья, обязывающая императора всероссийского предоставить корабли для транспортировки наемных войск».

Вот это заявление! Здесь мы, пожалуй, впервые узнаем, что русские, оказывается, были наемниками, а не союзными войсками, объединенными одной целью и действовавшими в интересах коалиции. На самом деле Англия в то время была готова на все, лишь бы уничтожить республиканскую Францию. Позднее Павел I скажет, что он «подает помощь своим союзникам, а не торгует наемными войсками и не продает своих услуг.».

* * *

Все понимали, что решительное сражение должно состояться в Швейцарии. Что же делал Массена с полученными им подкреплениями и многочисленной армией? Почему он не решил оттеснить Римского-Корсакова и Готце, прежде чем Суворов обойдет его через перевал Сен-Готард и выйдет ему в тыл? Напрасно Бернадот, военный министр республики, подбодрял и подстрекал его. Директоры, в конце концов, решили отправить Бернадота в отставку, не оглашая этого сразу. Как вдруг 7 вандемьера с театра войны прибыл гонец с известием о вторичном взятии Цюриха и выигранном сражении — на этот

раз настоящем большом сражении, одном из самых славных в истории революционных войн. Французские войска, переправившись через р. Лиммат, отбросили русских и заперли их в городе. Им с трудом удалось спасти свою пехоту. Кавалерия, артиллерия и обоз были потеряны. Армия Римского-Корсакова была наголову разбита. Потери составили 12 000 убитыми, ранеными и взятыми в плен, кроме того, французы захватили все знамена, штандарты, 150 орудий и много зарядных ящиков. В тот же день был убит фон Готце, и его войска в беспорядке отступили, теснимые Сультом.

Победа Массены порвала цепь неудач французского оружия. Все последующие дни приходили только приятные известия. В Швейцарии Суворов, героически преодолев Сен-Готардский перевал в Альпах, столкнулся с французами, которые теперь не опасались удара со стороны Цюриха. С трудом оттеснив Лекурба, он схватился с Молитором — и это были битвы великанов. Суворов должен был соединиться с Елачичем в Швице, но на пути стоял Массена; точно так же был закрыт путь в Гларус, а на Люценском озере не было австрийских судов, чтобы переправить на другой берег его войска. Обманутый в своих ожиданиях, со всех сторон задерживаемый и гонимый, он блуждал в хаосе гор, в трудном бою с грозной природой. Казалось, предсказанию Лекурба суждено сбыться и «старый скиф» найдет свою смерть в горах Швейцарии.

Париж издалека с замиранием сердца следит за всеми подробностями этой агонии. По телеграфу передаются неполные, неточные сведения о суворовской армии, выдающие, однако, тревожные надежды. В газетах напечатан отрывок депеши, приписываемый Массене: «Он защищается как дог, но я держу его крепко». Сегодня сообщают о гибели Суворова, завтра опровергают это известие. Факт состоит в том, что Суворов ведет отчаянную борьбу и в конце концов прорывается; он находит убежище в Куре, но приводит туда только 6000 человек из 24 000, лишь остатки армии, и «…Швейцария все же является могилой его славы», — пишет Вандаль.

Тем временем победы французов продолжаются: Брюн присылает Директории пять знамен, захваченных под Бергеном, имперские войска остановлены на правом берегу Рейна и не решаются атаковать более. Наконец приходит известие от Бонапарта из Египта — победа при Абукире. Суворов уходит в область Гризон. И, наконец, Брюн, снова атакованный англо-русскими войсками, наголову разбивает их под Кастрикумом. Победа на севере, на юге, на востоке; всюду и везде только победы. Газета «La Publicite»от 15 вандемьера сообщает: «…в Швейцарии число трофеев победы все растет и растет; …размеры австро-русской катастрофы оказываются крупнее, чем думали вначале; теперь, говорят, уже 30 000 солдат выведены из строя. Через Базель проводили целые колонны русских пленных, и они вовсе не смотрят людоедами. Проводили и пленных гренадер, в шапках с изогнутыми металлическими бляхами спереди, и красавцев белых гусар и казаков с бородами до пояса».

* * *

Вскоре после этих событий генерал Шампьоне был восстановлен в должности и принял командование Итальянской армией, которую Моро передал ему в сентябре 1799 года. Однако наш герой не собирался немедленно отправляться в Рейнскую армию, главнокомандующим которой он был назначен еще в июле. Моро решил подлечиться и с этой целью, получив разрешение на отпуск, вернулся в Париж. Статус-кво на Рейне был обеспечен генералом Лекурбом, прибывшим из Гельветической армии в Швейцарии, где он поклялся своему шефу Массене, что «заставит Суворова сдохнуть в горах», что, впрочем, ему не совсем удалось. После второй битвы при Цюрихе, в которой Массена наголову разбил войска Готце и Римского-Корсакова, Суворов, как мы уже упоминали, отрезанный от своих баз снабжения и преданный австрийцами, привел остатки своего отряда в г. Кур, где дал ему небольшой отдых. Французский генерал Жак-Леонар Мюллер удерживал эрцгерцога Карла со значительными силами под Филиппсбургом, обеспечивая и в этом районе необходимый статус-кво.

Генерал Моро прибыл в столицу Франции 15 вандемьера (7 октября 1799 года), за несколько дней до возвращения Бонапарта из Египта, оставившего Восточную армию на попечение Клебера.

Моро нашел Париж в еще более худшем состоянии, чем то, в котором он увидел его в 1798 году. В «низах» царила удручающая бедность, а «верхи» и их приспешники купались в роскоши и предавались всевозможным радостям жизни. Заговоры и контрзаговоры, якобинцы, умеренные республиканцы, роялисты, да и другие политики всех мастей сплелись в один запутанный клубок, который своими сетями опутал не только Париж, но и всю Францию. Ситуация была близка к революционной и предвещала очередной государственный переворот. Мы полагаем, что Моро не просто так взял отпуск на несколько недель и вернулся в столицу. Осень 1799 года предвещала большие перемены в политике.

Глава III.

ЗА БОНАПАРТА!

Пока заговорщики якобинцы и заговорщики роялисты, одинаково рассеянные и разбросанные, оспаривали друг у друга свою страну, растерзанную и в то же время инертную, республика искала себе правительство. Директория, сама подтачиваемая изнутри заговором ревизионистов, не была таковым, несмотря на находившие на нее приступы энергии. Она и не помышляла о том, чтобы мерами успокоения и удовлетворения обиженных попытаться привлечь к себе симпатии массы граждан, не принадлежавших ни к какой партии. Альберт Вандаль писал: «Ей и в голову не приходило быть справедливой, смело умеренной, отменить законы о культах и эмиграции, разбить эти орудия пытки, отозваться на национальные упования, войти в соприкосновение с душой Франции. Замкнувшись в своей односторонности, она защищалась плохо рассчитанными ударами против разнообразных врагов; нанеся удар вправо, она спешила нанести такой же и влево, ибо опасность грозила и с этой стороны, и притом нужно было искупить удар, нанесенный влево. Директория оставалась нетерпимой и немощной, трусливой и злой, уже по своей прирожденной немощности обреченной на произвол, гонимой и гонительницей».

Поделиться с друзьями: