Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро
Шрифт:
Время от времени он что-то говорил, обращаясь то к Рапателю, то к Шевенену, то к полковнику Орлову. Все трое постоянно находились рядом с ним.
— Я знаю, что нахожусь в страшной опасности, и, если мне не суждено увидеть мою жену и мою дорогую дочь, передайте им, да и всем французам, которые будут вам говорить обо мне, что я хотел еще послужить своей родине… Я хотел избавить мою страну от ужасного ига, которое ее подавляло. Я считаю, и всегда считал, что для того чтобы одолеть Бонапарта — все средства хороши…
— Я посвятил на благо человечества те небольшие таланты, которыми обладал, но мое сердце всегда принадлежало Франции. Не плачьте, друзья мои. Так угодно судьбе. Надо покориться ей.
От фразы к фразе, от слова к слову голос его угасал.
Теперь он говорил почти шепотом.
На восходе нового дня, 2 сентября, он сделал знак Шевенену, чтобы тот подошел ближе, и продиктовал ему следующие слова,
Затем, после паузы, как если бы он говорил с самим собой, Моро прошептал:
— Мне не в чем себя упрекнуть.
В 6.50 утра, держа руку Рапателя в своей руке, Моро отошел в мир иной.
Через некоторое время полковник Орлов отправил царю письмо с известием о смерти генерала Моро. Передав последние слова Моро, Орлов писал:
«В связи с печальным стечением обстоятельств, этот выдающийся человек, которого вы прежде не знали, решил посвятить Вашему Величеству свои последние дела, последние слова… и сражался за вас до последней капли крови…»
Во французской армии существовала легенда: будто бы когда Наполеон посмотрел в свою подзорную трубу на неприятельские позиции, то узнал Моро в свите Александра I, лично навел орудие и произвел выстрел, убив предателя.
«Какими же серьезными должны быть изменения в морали, порожденные империей, чтобы столь знаменательная жизнь нашла свой столь бесславный конец?» — вопрошал по этому поводу французский историк Анри Мартен.
Вот что рассказывал об этом сам Наполеон, находясь на о. Св. Елены:
«В битве при Дрездене я приказал атаковать войска союзников, находившиеся по обоим флангам моей армии. В ходе выполнения этой операции центр моей армии оставался на месте. На расстоянии примерно в 500 ярдов я заметил группу всадников, собравшихся вместе. Сделав вывод, что они пытаются проследить маневры моей армии, я принял решение нарушить их планы и вызвал артиллерийского капитана, командовавшего батареей из восемнадцати или двадцати пушек: “Немедленно обстреляйте эту группу людей; возможно, среди них есть несколько младших генералов”. Приказ был выполнен незамедлительно. Одно из пушечных ядер попало в Моро, оторвало ему обе ноги и пронзило насквозь лошадь. Я думаю, те, кто стояли рядом с ним, были убиты или ранены. Минутой раньше с ним беседовал Александр. Обе ноги Моро были ампутированы недалеко от места ранения. Одна из них, обутая в сапог, которую хирург бросил на землю, была принесена королю Саксонии крестьянином, рассказавшим, что какой-то высокопоставленный офицер был ранен пушечным ядром. Король, поняв, что имя раненого офицера может быть выяснено благодаря сапогу, послал сапог мне. Сапог осмотрели в моем штабе, но всё, что можно было установить, это то, что сапог не был английского или французского производства. На следующий день нам сообщили, что это была нога Моро.
Ничего удивительного не было в том, — продолжал Наполеон, — что через некоторое время я приказал во время военной операции тому же артиллерийскому офицеру с теми же пушками и при схожих обстоятельствах дать залп одновременно из восемнадцати или двадцати орудий в группу офицеров, собравшихся вместе. В результате генерал Сен-При, ещё один француз, предатель, но человек не без таланта, занимавший командную должность в русской армии, был убит вместе со многими другими. Ничто, — продолжал император, — не является более губительным, чем одновременный залп из дюжины и более пушек в группу противника. От выстрела одной или двух пушек можно спастись, но от одновременного залпа нескольких орудий это почти невозможно». Напомним читателю, что в то время пушечное ядро, представлявшее собой кусок чугуна сферической формы и диаметром с небольшой арбуз, обладало огромной кинетической энергией и пробивало насквозь 36 человек, построенных в затылок друг другу. А картечь, применяемая в ближнем бою, в основном против пехоты, была еще более смертоносной, т.к. являла собой металлический каркас, набитый картечными пулями, каждая из которых в зависимости от калибра достигала величины куриного яйца. Залп картечи мог положить на месте сразу 60 человек. Причем солдат убивали не только пули и ядра, но и элементы обмундирования, разбитые тесаки, эфесы шпаг, сломанные штыки и даже оторванные конечности своих товарищей, которые при соприкосновении с поражающим элементом разлетались в стороны с огромной скоростью. Поисковики до сих пор находят на полях сражений эти страшные орудия убийства… Современные кинорежиссеры, снимая исторические фильмы о войне двухсотлетней давности, не всегда задумываются о достоверности батальных сцен и, стремясь к максимальной зрелищности эпизода, зачастую показывают зрителю много огня от взрывпакетов и другой пиротехники, вместо
того чтобы продемонстрировать летящее ядро, причем с рикошетом, благо современные компьютерные технологии это позволяют.Кстати, судя по траектории полета, Моро, вероятно, был смертельно ранен именно рикошетирующим ядром либо ядром на излёте. Впрочем, имеется и другая версия о том, что генерала поразил большой кусок разорвавшейся гранаты. Эта версия, в частности, подтверждается золотым кольцом, изготовленным специально для мадам Моро, в котором вместо камня был вставлен миниатюрный жук-скарабей, выполненный из осколка гранаты, убившей ее мужа. Причем на золотом брюшке скарабея было выгравировано изображение разрывающейся гранаты и дата ранения. У древних считалось, что этот маленький жук повторяет путь Солнца, которое воскресает, возвращаясь из мира теней.
Известно, что Наполеон по своей военной специальности был артиллеристом и очень хорошо знал свое дело. Однако у главнокомандующих и уж тем более у монархов по соображениям чести было не принято стрелять друг в друга во время сражений. Тем не менее во французской армии ходила легенда, что когда Наполеон узнал Моро в свите Александра I, то лично навел орудие и произвел смертоносный выстрел, погубивший своего давнего соперника. Правда это или нет — доподлинно неизвестно, однако Наполеон ничего не сделал, для того чтобы прекратить хождение этой легенды.
Много легенд ходило и в связи с эпизодом, связанным с собакой Моро, которая находилась с генералом во время Дрезденского сражения.
Так, уже цитированная нами Ирина Данченко пишет: «Под вечер, когда кровопролитное сражение закончилось, два гренадера привели в главную квартиру русских прекрасную породистую собаку. Они нашли ее среди раскиданных по полю трупов. Собака стояла над сапогом и жалобно выла. Она пошла за гренадерами только тогда, когда они унесли с собой этот сапог. Сапог был иностранным, с золотым шнурком и золотой кистью. Внутри было написано имя и адрес нью-йоркского сапожника. А на ошейнике собаки выгравировано: “Я принадлежу генералу Моро”».
Тот же эпизод описывается и в мемуарах генерала барона де Марбо:
«Наш авангард преследовал отступающего врага, когда один из наших гусаров заметил при входе в деревню Нотниц великолепного датского дога. Пес с беспокойным видом, казалось, искал своего хозяина. Гусар приманил собаку, схватил ее и прочел на ошейнике: “Я принадлежу генералу Моро”. Затем из рассказов местного кюре стало известно, что генералу Моро только что ампутировали обе ноги…
Этот эпизод произошел в момент отступления союзнических армий, поэтому император Александр во избежание того, чтобы Моро не был захвачен французами, приказал своим гренадерам нести его на руках до того момента, когда преследование со стороны наших войск замедлилось, и тогда удалось перевязать раненого, ампутировав ему обе ноги. Саксонский кюре, бывший свидетелем этой тяжелой операции, сообщал, что Моро, от которого не сумели скрыть, что его жизнь была в опасности, проклинал сам себя и непрерывно повторял: “Как я! Я, Моро, умираю среди врагов Франции, сраженный французским ядром!”»
По словам того же барона де Марбо, никто во французской армии не сожалел о Моро, как только стало известно, что он сражался против своих. Когда русский парламентер пришел потребовать возврата собаки Моро (он был прислан полковником Рапателем, адъютантом Моро), ему отдали животное, но без ошейника, а ошейник отправили королю Саксонии. В настоящее время этот ошейник находится среди достопримечательностей Дрезденской галереи.
В мемуарах герцогини д'Абрантес мы находим похожее описание того же случая с собакой Моро. Она пишет, что фокстерьер Моро был обнаружен на улицах Дрездена 27 августа и что на его ошейнике действительно существовала указанная надпись. Дотанвиль говорит о датском доге, который был найден в деревне в окрестностях Дрездена. Что же касается высказываний саксонского кюре — «свидетеля» хирургической операции Моро, то, по словам Пьера Савинеля, опубликовавшего в XX веке блестящую работу о жизни генерала Моро, этот факт представляется абсолютным вымыслом. «Бонапарт не знал о присутствии Моро в стане коалиционных армий и узнал об этом, когда была обнаружена его собака». На наш взгляд, наиболее достоверной версией относительно собаки Моро является рассказ французского капитана Перкуэна, сообщавшего, что «в 5 часов вечера саксонский крестьянин, в доме которого ампутировали обе ноги генерала Моро, явился к императору (Наполеону. — А. З.)с великолепным датским догом, на широком медном ошейнике которого большими буквами красовалась надпись “Я принадлежу генералу Моро”. Крестьянин рассказал о том, что случилось, и попросил за пса 10 наполеондоров. Император дал ему указанную сумму, но от собаки отказался». На этом следы животного, так трагично попавшего в историю, теряются.