Главред: назад в СССР 2

— Ой, какие молодцы! — к нам подошла женщина с авоськой. — Давно пора было что-то подобное сделать.

— И лавочки, лавочки наконец-то устанавливают! — ей принялась вторить старушка в цветастом платке и с палочкой. — А то гуляешь иной раз, и посидеть хочется, а вот негде!

— Нам бы вот тоже во дворе такая площадка не помешала! — с легкой завистью в голосе заявил мужчина в старомодных расклешенных брюках и пышной меховой шапке.

— Вот так всегда, — добавил еще один прохожий, и я с удивлением отметил, что вокруг меня опять, как и вчера на демонстрации, собирается небольшая толпа. Котенка только не хватает для полноты картины. Хотя тут, судя по всему, сторонник его идей как раз нарисовался.

— Вы о чем, простите? — вежливо уточнил я.

— Да как с парком этим, который на костях! — пояснил прохожий. — Построили его ни туда, ни сюда. Город же растет, а время провести негде. Нет, чтобы везде такие площадки построить, опять показуху в центре устраивают!

— Почему же показуху? — сухо осведомился я. — Это же общественная территория. Кто хочет, тот пускай приходит. Тут и городской дом культуры, и старый парк со спортивными снарядами. А если кому-то хочется у себя во дворе это устроить, так флаг в руки! Здесь, хочу заметить, люди добровольно трудятся. В собственный выходной, а некоторые еще и свои материалы привезли.

Несостоявшийся скандалист, услышав это, постарался побыстрее затеряться в толпе. А мне в голову пришла еще одна интересная мысль.

— Пишите нам в газету, — я обратился к любопытным прохожим, которых скопилось уже, наверное, с полсотни. — Предлагайте свои идеи, будем выносить на обсуждение, решать через партийные органы. И появятся новые парки, созданные своими руками. А уж во дворах у себя тем более можно красоту навести. Или мы не советские люди? Взяли в руки молотки, лопаты и пилы — вот и путь к дворовой спортплощадке. Так что ждем, товарищи, ваших предложений.

Сказал так и вернулся к работе — помог взвалить на тачку очередную корягу. А параллельно думал, как преподнести новую идею Краюхину и Кислицыну.

* * *

Домой я под вечер скорее приполз, чем пришел. Во-первых, субботник после прихода пополнения возгорелся из искры в самое настоящее пламя, и мы буквально перепахали территорию вокруг городского ДК. А во-вторых, после окончания нужного, но весьма утомительного занятия, мы всем коллективом вернулись в редакцию. Как любил шутить в будущем Игорь, тексты сами себя не напишут.

Казалось бы — зачем так себя нагружать, когда впереди еще два рабочих дня перед сдачей? Но так думают только наивные люди, которые имеют слабое представление о нашей профессии. Что ни говори и как ни относись, труд журналиста изматывает. И пусть кто-то считает, что писать — не мешки ворочать, попробовал бы он сдать несколько текстов вовремя, когда голова уже не работает. Особенно если речь идет о статьях правильных, идеологически выверенных и согласованных с «говорящими головами». Причем это и в будущем сохранится, только под другим соусом, так что опыта у меня много.

Бывало, причем, в моей практике всякое. В том числе разные конфузы, связанные с прямой речью. С интервью все понятно — ты с человеком заранее обсуждаешь примерные вопросы, предварительно составив их список, потом еще раз сверяешь окончательный текст. И вот там порой начинается… «Я так не говорил, этого не было, это вы все придумали, а вот это давайте не будем, вдруг меня засмеют» и так далее. Хуже всего дело обстоит, кстати, именно с чиновниками. Те, что помельче, боятся получить по шапке и перестраховываются, те, что покрупнее и повлиятельнее… тоже со своими тараканами.

Вот, например, общался я как-то с интересной дамой, которая в нашей области занималась демографической политикой. Поговорили прекрасно, на вопросы она ответила четко и без лишних реверансов. А потом прислала мне весь горящий красным в режиме правок текст интервью, где исправила не только свои ответы, но и мои вопросы, а также подводку. Увлеклась, в общем. Оказалось, чиновница эта в прошлом была нашей коллегой, и тут вдруг взыграло ретивое, решила поиграть в главного редактора. Сделала более плавными собственные фразы, добавила фактуры, а потом понеслось… Нет, разумеется, все мы ошибаемся, и мои тексты тоже не идеальны. Но лезть на чужую поляну не принято, для этого и есть в издании главный редактор. Герой интервью имеет полное право менять свои ответы и даже просить некоторые полностью убрать. А вот формулировки вопросов и собственный авторский текст журналиста — пусть прозвучит грубо, но не его дело. Так что Игорь, когда узнал, был в бешенстве, я разделял его точку зрения. Естественно, никто скандалить не планировал, и даме я вежливо напомнил, что она немного вышла за рамки. К ее чести, она признала неправоту и даже извинилась. Но такое бывает нечасто.

А тут ведь, в восемьдесят шестом, все еще сложнее. Пишем-то ручками, мессенджеров, чтобы оперативно обсудить правки и десять раз не перепечатывать, нет. А потому тексты в идеале должны быть такими, чтобы и редактор не придрался, и главлит, роль которого исполняла наша Клара Викентьевна, и, разумеется, герои статей. Вот и пришлось нам работать после субботника, перестраиваясь с физического труда на творческий, чтобы ко вторнику все успеть и максимально избежать переделок в день сдачи.

Но самое главное — никогда ничего не стоит загадывать. Проверено практикой.

* * *

Выходные в таком темпе пролетели незаметно, хотя я практически не вылезал из текстов: помимо репортажа и интервью с Кислицыным у меня еще были статьи о героях труда, а еще Хватову настолько понравилась моя идея с парком, что он попросил меня подготовить отдельный материал. Я уже не говорю о том, что нужно было почитать и подправить текст Юльки Бессоновой, чтобы у нее энтузиазм не погас. Пришлось и этим заниматься. В итоге я настолько себя нагрузил, что пишущую машинку уже видеть не мог. Хорошо, что Аглая оказалась девушкой понимающей и позволила мне спокойно погрузиться в работу. Да и просто выспаться, чего уж греха таить. А в понедельник в редакции меня ждал сюрприз.

— Здравствуйте, — в кабинет, где я пока что сидел с Бульбашом и Зоей, постучав, заглянул молодой человек, которого я не сразу узнал. — Евгений Семенович, я к вам. Можно?

— Входите, Иван, — бывший муж Аглаи, которого я звал в газету художником, видимо, наконец-то решился. — Присаживайтесь.

Парень теребил в руках потрепанную кожаную папку и, судя по лицу, пытался совместить недоверие ко мне как к новому ухажеру Аглаи и желание поработать по специальности. И все-таки он пришел, а значит, профессиональное в нем победило личное.

— Я подумал, — он пожевал губами. — В общем, мне бы хотелось попробовать. Приступить могу хоть сейчас.

— Это прекрасно, — я одобрительно кивнул. — Сейчас мы сдаем газету, посвященную Седьмому Ноября, вы как раз вовремя. Подготовьте нам прямо сейчас рисунок парка будущего по моему описанию, и, если все будет хорошо, он пойдет в номер в качестве иллюстрации.

К своей прежней должности я должен вернуться, как и обсуждалось, в среду, двенадцатого ноября. Хватов официально передаст мне дела, и новый номер я буду планировать уже сам. Но художник пришел сегодня, и отпускать его, заставляя ждать, недальновидно. И пусть мои глаза сейчас не закрываются исключительно благодаря кофе, сваренному для меня по дружбе Громыхиной, от дела и планов я не отступлю. Юльку Бессонову я уже обрадовал, что ее материал идет в выпуск от девятнадцатого числа, и с этим Ваней тянуть не стану.