Глаз Лобенгулы

Владимир Васильевич согласно кивнул и, пригибаясь, приступил к исполнению. Несмотря на опасность задания, стоило отдать должное тактическому чутью Мунги: если не парализовать пулемет противника до начала атаки, на успех можно не надеяться.

Примитивные, скомбинированные из трофейных динамитных шашек и старых противопехотных гранат взрывные устройства Анунги выдал только старпому и его напарнику Анидолу — бойцу, славящемуся в отряде безбоязненным отношением к любым взрывоопасным предметам. Третий «диверсант», недалекий, но проворный парень, прозванный из-за несоразмерно большой головы Калебасом, отправился на задание налегке. Согнувшись в три погибели, вначале их троица долго продвигалась вдоль русла тощего ручейка, специально отклонившись от нужного направления. И лишь отойдя от опушки примерно на километр, повернула к деревне. Теперь уже они двигались ползком, вспугивая то и дело неведомых птиц, шумно взлетающих со своих наземных гнездовий.

Когда до вышки оставалось не более полутора сотен метров, пришлось замереть: полоса относительно высокой травы закончилась, и взорам предстало совершенно открытое пространство. Конечно, добежать до вышки было делом нескольких секунд, но ведь требовалось еще привязать заряды к столбам, размотать бечевки от детонаторов и, главное, успеть отбежать от опасного места.

— Калебас, — толкнул своего соплеменника Анидолу, — твой выход. Ползи вон к той хижине и начинай оттуда как можно громче кричать, что к деревне со стороны реки идут вооруженные люди. Отвлеки часовых хотя бы на минуту. Надеюсь, — повернулся Анидолу к Боеву, — минуты нам хватит?

Старпома пробила леденящая дрожь, но он решительно кивнул. Калебас исчез. Напарники просидели в кустах еще не менее двадцати минут, когда до их слуха донесся наконец-то неразборчивый выкрик, за ним — еще один.

— Пора, — возбужденно приподнялся Анидолу, — снимай обувь!

Старпом торопливо скинул свои разбитые от многочисленных походов ботинки и, подхватив один из зарядов, приготовился к броску. Тем временем громкие возгласы их сообщника достигли требуемого результата: на фоне предрассветно пожелтевшего неба отчетливо обозначились облокотившиеся на ограждение помоста часовые, опрометчиво повернувшиеся к подрывникам спинами.

— Эй ты, дурачок деревенский, чего развопился на всю округу? — крикнул один из них, демонстративно вскинув винтовку и воинственно щелкнув затвором.

Что ответил часовым Калебас, диверсанты не слышали — они уже со скоростью ветра мчались к вышке. Добежав до опорных столбов, плотно заросших чертополохом, оба, как по команде, рухнули на землю и, не теряя ни секунды, принялись привязывать к ним динамитные шашки. Руки Боева взмокли, сердце колотилось нещадно, но он, не поднимая головы, торопился выполнить свою часть работы как можно скорее. Опасность теперь представляли не только часовые, громко перекликающиеся с Калебасом, но еще и сами запалы: если второпях дернуть веревку чуть сильнее, запросто можно будет взлететь на воздух вместе с вышкой…

Справившись с задачей почти одновременно, напарники переглянулись. Владимир Васильевич повел глазами в обратную сторону, но Анидолу отрицательно покачал головой и осторожно указал пальцем вверх. Старпом поднял глаза. Сквозь решетчатый настил вышки он разглядел, что перепалку с Калебасом продолжает только один из часовых. Другой же, стоя на коленях, растерянно водит руками по доскам, явно что-то разыскивая. Неожиданно старпом ощутил сильный удар по лбу. Едва сдержав вскрик, он изловчился и поймал не успевшую закатиться в заросли чертополоха металлическую зажигалку из серии тех аляповатых монстров, что массово производят африканские кустари.

— Ну, что ты там копаешься? — послышался недовольный голос одного из часовых. — Дашь наконец прикурить или нет?

— Зажигалку уронил… Похоже, на землю свалилась…

— Так спустись и поищи, растяпа!

— Мандо, друг, не шути так! Может, подождешь еще полчасика? Скоро смена придет, наверняка у них огонь найдется… Да и не отыскать мне в темноте зажигалку! Там же заросло всё…

— Нечего было играть с ней! Тоже мне, игрун нашелся… Спускайся, говорю! Ничего, и в темноте нащупаешь — она у меня большая, далеко отскочить не могла.

Под ногами не посмевшего более возражать часового заскрипели ступени, и, несмотря на сгустившуюся к рассвету духоту, Боева охватил озноб. Мелькнула надежда, что растяпа-часовой обнаружит их присутствие не сразу и предоставит тем самым возможность незаметно оглушить его. В этот момент Анидолу подал старпому свою рогатку с бечевой, а сам извлек из-за пазухи короткую широкую финку.

— Ползи к амбару, — шепнул он Боеву, — я здесь один разберусь.

Держа в руках деревянные рогатки и осторожно сматывая с них прикрепленные другим концом к минам шнуры, Владимир Васильевич пополз к глинобитной стене. До спасительного угла оставалось не более пяти метров, как вдруг резкий окрик: «Стой, кто там?!» заставил его замереть и оглянуться. К нему приближался спустившийся с вышки часовой.

— Я сегодня немного выпил, — желая усыпить бдительность солдата, по-английски проговорил Боев. — Не подскажете, как добраться до отеля?

Хитрость сработала. Часовой, никак не ожидавший встретить в мозамбикской глуши белого человека, да еще сильно пьяного и желающего попасть непременно в отель, замер в нерешительности. Нескольких мгновений замешательства вполне хватило: бесшумно появившийся из кустов чертополоха Анидолу ударил его по затылку рукояткой ножа. Солдат, вскинув руки, со сдавленным стоном рухнул.

— Ну что там еще? — немедленно донеслось с вышки. — Никак, опять споткнулся? Вечно с тобой одни проблемы…

Свесившись над ограждением и различив на земле неподвижное тело напарника, второй часовой пулей метнулся к стоявшему в противоположном углу помоста ручному пулемету. И тогда изрядно перепугавшийся старпом заорал по-русски: «Полундра!» и изо всех сил дернул одну из бечевок… Раздался оглушительный грохот.

Доморощенные диверсанты инстинктивно бросились на землю, прикрыв затылки руками, но тотчас вскочили и рванули к спасительному полю. Однако, выскочив из-за длинного амбара на знакомую погрузочную площадку, поняли, что бежали не в ту сторону. Попутно выяснили, что вышка после «взрыва» не рухнула, а лишь слегка накренилась. С ее помоста, не выпуская из рук пулемета, свисал контуженный часовой.

Времени на размышления не было, и старпом, выхватив из кармана увесистую «трофейную» зажигалку, запустил ею в часового. Бросок оказался удачным: через секунду пулемет грохнулся на землю. Привычными уже движениями приведя орудие в боевую готовность, Боев выпустил очередь по грозно надвигающейся и беспорядочно палящей группе разбуженных взрывом военных. Когда солдаты бросились врассыпную, подхватил неожиданно захромавшего Анидолу и поволок его к «своим» — на сей раз уже в верном направлении. До полосы высокой травы оставалось несколько метров, когда старпом ощутил тупой удар в спину. Жалобно стонущий напарник выпал из его рук, и бывший советский моряк рухнул лицом в жирную, красную африканскую почву…

* * *

Сознание к Владимиру Боеву вернулось лишь на следующий день. Непонятный и назойливый скрип проник сквозь пелену окружавшего кровавого мрака, заставив с трудом приподнять веки. Прямо перед собой он сначала увидел, а потом и распознал связанные крест-накрест лианами тонкие стволы акаций, которые и издавали этот противный звук.

«Почему они так скрипят? — удивился старпом. — И почему я лежу лицом вниз?» Он попробовал изменить положение тела, но страшная боль пронзила спину раскаленным паяльником, и сознание покинуло его вновь.