Глаза, чтобы плакать (сборник)
Шрифт:
Налив в стакан виски – чтобы только закрыть дно, – я отправился на поиски кухни. Мои недолгие блуждания увенчались успехом.
Уходя, горничная оставила все в безупречном порядке. Кухня была очень просторной, современной, с разными кухонными приборами, что делало ее похожей на выставочный стенд. В громадном холодильнике оказалось полно продуктов, но они явно не предназначались для приема гостей: остатки запеченного мяса, сливочное масло, яйца, сыр, молоко… Взяв из морозилка два кубика льда, я наполнил стакан содовой водой.
Я рассчитывал, что этот большой стакан воды с капелькой виски приведет хозяйку в чувства. Мне не терпелось избавиться
Но, вернувшись в гостиную, я обнаружил, что мадам Массэ заснула. Это было не то коматозное состояние, в котором она совсем недавно пребывала, а настоящий здоровый сон, что было видно по ее дыханию. Я поставил стакан виски с плавающими кубиками льда на столик рядом с фотографией Массэ. Мне следовало позвонить и во что бы то ни стало успокоить жену. Я взял телефон – у него был достаточно длинный шнур – и вышел в холл.
Сюда с лестничной клетки доносился шум голосов. К другим жильцам начинали собираться гости, там, за дверью, чувствовалась радостная атмосфера.
Когда я набрал номер и мой друг снял трубку, в уши мне ворвались звуки далекого праздника. Я услышал музыку, смех, детские крики.
– Алло!
Фергюсон гнусаво взвизгнул:
– Вилли! Где тебя черти носят, старый пень? Все уже в сборе! Мы уже подыскиваем нового мужа бедняжке Салли!
– Со мной произошел несчастный случай.
Он перестал орать и после небольшой паузы спросил изменившимся голосом:
– Что, серьезно?
– Да. Какой-то тип бросился под мою машину.
– Насмерть?
– Насмерть.
– Где ты?
– У его жены. Она… она в ужасном состоянии! Я не могу оставить ее.
– Должен смочь! И немедленно приезжай. Тебя ждет собственная жена! Дать ей трубку?
– Не стоит. Главное, ничего не говори ей, не надо ее беспокоить.
– Тогда давай пошевеливайся! Хватит искать приключений!
– О'кей.
И я повесил трубку, чувствуя, как отчаяние все больше охватывает меня. Вместо того чтобы успокоить, телефонный звонок усилил мое смятение. Я не знал, как выпутаться из этой истории.
– Мадам Массэ!
Она не пошевелилась. Ее грудь поднималась в коротком и легком дыхании. Какой же трогательной казалась она мне в этой позе брошенного ребенка!
После секундного колебания я прокашлялся и произнес:
– Люсьенн!
Услышав свое имя, она открыла глаза. Теперь я должен был собрать всю свою волю в кулак и рассказать, что произошло.
Опершись на локоть, женщина огляделась.
– Да ведь это не Блю-бар! – стыдливо прошептала она.
За время солдатской службы мне нередко приходилось хорошенько набираться, поэтому я понимал, что с ней происходит. Люсьенн Массэ была в той степени опьянения, когда мир в твоем мозгу разваливается на части. Ты видишь какие-то обрывки событий, и они никак не связываются между собой. Все перевернулось у нее с ног на голову.
– Вы тоже были в Блю-баре, я видела вас там! – обрадованно воскликнула она, вспомнив, где же встречала меня прежде.
– Точно.
– Вы дожидаетесь Жан-Пьера? Я хотела сказать, месье Массэ, моего мужа.
Должно быть, сейчас она была в состоянии выслушать мое сообщение. Только у меня не было сил выдержать ее пристальный простодушный взгляд, в котором сквозили страх и надежда. Я опустился на пуфик рядом с диваном и начал, не глядя на нее:
– Мадам Массэ, умоляю вас, соберитесь с духом и не волнуйтесь. Сегодня вечером произошла одна ужасная вещь…
Язык мой прилипал к нёбу. Я покосился на стакан с виски. Думаю, если в виски
не было так сильно разбавлено, я бы выпил сейчас весь стакан.– Я ехал в сторону Парижа… и на перекрестке…
У меня было чувство, что я нахожу совсем не те слова. Если бы только я мог объясниться по-английски!
– И на перекрестке, мадам, один мужчина неосмотрительно бросился под мою машину. Он… он упал… его голова стукнулась о… как его… бордюр тротуара… Это очень опасно. Очень, очень опасно! Думаю, что вы уже все поняли: тот человек – ваш муж…
Полная тишина, последовавшая за моим признанием, разорвала мне сердце. Мертвая тишина! Наверное, я сразил ее этой вестью.
Я медленно повернулся к мадам Массэ.
Она снова заснула и ничего не услышала, ничего…
4
По-моему, самый мрачный город в мире – это Балтимор. Мой дед жил там рядом с портом, и я каждый год в пасхальные каникулы приезжал к нему на недельку. Однажды в том бедном квартале, где жил мой дед, устанавливали линию высокого напряжения. Под фундамент высоких опор землекопы в алюминиевых касках вырыли повсюду громадные ямы. И вот раз, по-моему, это было в воскресенье, я рискнул прыгнуть в одну из ям. Я уже давно хотел испытать себя подобным образом. Но, очутившись в яме, я не смог выбраться наверх. Мои башмаки скользили по глинистым откосам, как по льду. Это было кошмарно. Совсем рядом с ямой проходили люди, они могли бы вытащить меня, но я не решался позвать на помощь. Мне было стыдно, что я очутился в таком дурацком положении, а гордость не позволяла крикнуть. Я просидел в этом глиняном колодце несколько часов, дрожа от холода и страха, как загнанный зверь. К вечеру дед бросился искать меня. Ему помогали местные мальчишки. В конце концов меня нашли. Я мог бы вывернуться, сказав, что со мной произошел несчастный случай, но я всегда ненавидел ложь и хвастовство…
Чувство, которое я испытал, увидев, что Люсьенн Массэ спит и моя речь пропала впустую, было похоже на то, которое я пережил, сидя в той глинистой яме в Балтиморе. Нет ничего более ужасного, чем бесполезная храбрость. Рассказ о несчастном случае стоил мне неимоверных усилий, но они оказались напрасными.
Неужели сидеть всю ночь рядом с этой женщиной?
Но, с другой стороны, мог ли я оставить ее в такой беде?
И тут у меня родилась одна мысль. Наверняка у Люсьенн Массэ должны быть родственники. Мне достаточно связаться с ними, и они возьмут на себя заботы о ней.
Наклонившись над диваном, я встряхнул Люсьенн. Она вздрогнула и улыбнулась мне.
– Пришел Жан-Пьер?
– Нет.
– Он не звонил?
– Нет.
– Не было ли от него записки по пневматической почте?
– Почему он должен был послать записку?
– Когда он в Париже, он часто посылает мне пневматичку. Ведь мы безумно любим друг друга. Понимаете?
– Да, мадам, понимаю…
– А что вы делаете у меня?
– Видите ли, я…
– Это вы привезли меня из Блю-бара?
– Да.
– Спасибо. Я… Я слишком много выпила, понимаете? Хотя обычно я не пью…
Ей было гораздо лучше. Хотя язык ее еще заплетался, а взгляд блуждал, способность осознавать мир вокруг себя явно возвращалась к ней.
– Я была огорчена, понимаете?
– Почему?
– У нас произошла ужасная ссора…
– Из-за чего?
– Из-за Элен.
Перед моими глазами сразу возник образ девушки в леопардовом манто. Я был уверен, что речь идет о ней.
– Что такое сделала Элен?