«Глаза Сфинкса». Записки нью-йоркского нарколога

– Марк, что с тобой? Ты в порядке? – встревоженно спросил я.

– Да, все о`кей. Просто не спал всю ночь, было много работы, – ответил он, отводя глаза в сторону.

Господи! Стыдно признаться, но уже видев и переломанную* Сильвию с ее маслянистыми глазами, и трясущегося бледного Марка, я лишь смутно – смутно! – догадывался, чем вызвано такое их состояние. В школе-то наркологов, где почти все студенты – наркоманы! Поразительная наивность.

Впрочем, быть может, именно наивность, идеализм долгое время меня и спасали. Я упрямо не замечал темную сторону наркомании. В своих однокашниках я видел «хороших, но почему-то несчастных людей». Дорого же мне обошлось потом расставание со своими с иллюзиями!..

Кое-как Марк окончил институт и получил диплом. При всей своей душевной широте и открытости, он так и не впустил меня в свою личную жизнь. Говорил полунамеками о сложном, мучительном для него бракоразводном процессе, о каких-то потерянных надеждах...

После института мы некоторое время еще перезванивались, но все реже и реже. Говорить нам стало как-то не о чем. Учеба закончилась, взаимная помощь уже была не нужна, а симпатия оказалась слишком поверхностной, чтобы перерасти в дружбу. Вскоре Марк вовсе перестал отвечать на мои звонки.

...Мы встретились снова года через три после выпуска. Я работал в одной амбулаторной наркологической клинике, а он пришел туда – как пациент. Из документов, которые Марк мне вручил, следовало, что он отсидел в тюрьме полгода – за избиение своей бывшей жены. Избиение случилось два года назад, но по разным причинам приговор откладывался, и лишь в этом году судебная волокита завершилась. Марк был осужден на полгода тюрьмы, отсидел срок и сегодня освободился.

Следующая бумага мне дала ответ на причину его тяжелой грусти, которую я нередко замечал в его глазах. Марк был заражен СПИДом...

Все остальное Марк мне сообщил на словах: в тюрьме на выходе он получил направление в эту наркологическую клинику. Жить ему негде. И денег у него нет.

Внешне он был такой же: густые русые волосы, щетинка вокруг рта, правда, погуще, чем прежде, и уже не придававшая своему хозяину никакой аристократичности. Он так же широко улыбался и смотрел на меня ясными, чуточку озорными глазами.

Марк сразу почувствовал, что я уже не новичок, которого нужно учить, что героин вмазывают, а кокс внюхивают. Он видел, что его «русский брат» уже с головой окунулся в этот страшный мир отчаянных и отверженных. Я его не осуждал, не корил. Но и не жалел.

– Марк! Мой русский брат! – воскликнул он, не выказав никакого удивления от этой неожиданной встречи.

Я не уловил в его лице и тени зависти или стыда. Ведь, по сути, кто он теперь – наркоман из тюряги, зараженный СПИДом. Бомж.

Впрочем, я уже знал, что наркоманы свой стыд проявляют не так, как «обычные» люди. Невозможно представить, на какое безумие, на какой гибельный поступок порой толкает их именно стыд.

Мы обнялись, похлопав друг друга по плечам, отдавая дань традиции многих наркологических клиник, где между наркологами и пациентами царит этакая панибратская атмосфера.

– Вот так, встретились...

Марк, пока сидел в тюрьме, не употреблял наркотики. Мы коротко вспомнили студенческие деньки, учебу.

– Я еще не все потерял в жизни! Еще не полностью проигрался! – говорил он, когда я оформлял ему бумаги для приема. – У меня остались две самые главные вещи в жизни, – он вытянул вперед руку с растопыренными пальцами. – Во-первых, у меня есть жизнь, – он решительно загнул один палец. – И, во-вторых, у меня есть Бог, – загнул второй. Затем сжал кулак и потряс им в воздухе над головой так, словно только что одержал какую-то важную победу. – Жизнь и Бог! Понимаешь?!

Я одобрительно кивал головой, пораженный его стойкостью. «Вот молодчина мужик! Все потерял, всего лишился, но сохранил веру. Не озлобился, не пал духом. Имей я такой джентльменский набор, как у него, давно бы сломался».

Широко улыбнувшись (улыбка его после тюрьмы еще больше стала напоминать волчий оскал), Марк вдруг полез в свой рюкзак и, порывшись там, вытащил фотографию: мы с ним вдвоем, в институте, на выпускной церемонии. Стоим, обнявшись, с дипломами в руках. Бог ты мой, когда же это было, сколько веков назад?..

– Ва-ау!.. – протянул я. У меня такой фотографии не было. – Братья Марки! Дай мне этот снимок, я сделаю себе копию и потом тебе верну.

– Конечно, бери.

Я не расспрашивал Марка ни о его СПИДе, ни о бывшей жене. Слишком много для первого раза. Да и куда спешить, впереди еще – столько времени, – думал я.

В холле ждали вызова другие пациенты. Директор с недовольной миной уже заглянул в мой кабинет, мол, почему так долго оформляешь прием?

Я дал Марку список мест в районе, где была бесплатная кормежка для нищих и бездомных. Позвонил в один дом трезвости и договорился, чтобы ему там предоставили место.

– Это на первых порах. Потом все постепенно наладится, подашь заявление на пособие и льготную квартиру, как зараженный СПИДом… Все будет в порядке. А со временем устроишься наркологом в какую-нибудь клинику, у тебя же есть диплом и опыт работы.

Он кивал, сжимая кулак в знак полной решимости бороться и победить. И не сводил с меня улыбчивых, но несколько напряженных глаз, словно ожидая чего-то.

Я бросил взгляд на закрытую дверь. Полез в карман, вытащил оттуда две смятые двадцатки.

– Бери. Отдашь, когда сможешь.

– Сорок баксов, – взяв деньги, Марк облегченно вздохнул. Затем задумчиво наморщил лоб.

Он, конечно, знал, что наркологам, как и всем сотрудникам любой наркологической клиники, включая секретарш и уборщиков, строжайше запрещено давать пациентам какие-либо деньги. Марк бы не обиделся, если бы я не дал ему ни цента. Ему терять нечего, а у меня могут возникнуть неприятности на работе. Потому что новому пациенту-наркоману, каким бы распрекрасным и честным он ни казался, доверять нельзя. Тем более, когда речь идет о деньгах.

Думаю, Марк все-таки ожидал от меня такого поступка – благородного, но совершенно непрофессионального. У него не было ни цента. Только карточка на проезд в метро. И жизнь. И Бог...

Он спрятал доллары в карман. На нем были стоптанные кроссовки, потертые джинсы и ношеный свитер.

Мы снова обнялись, попрощавшись до следующего утра. Но Марк не появился ни на следующее утро, ни через неделю. В том доме трезвости, где я насчет него договорился, его так и не дождались. Никаких способов узнать, что с ним и где он, у меня не было.