Глаза Сфинкса

Помню, ее широко раскрытые от удивления глаза, когда, выполняя вместе с Сильвией первое учебное задание, мы о чем-то заспорили. В качестве доказательств, я начал ссылаться на Достоевского, Драйзера, даже зачем-то приплел ООН и ЮНЕСКО. И чем больше я говорил, упоминая такие жуткие, далекие, как планеты, имена и названия, тем с большим ужасом смотрела на меня Сильвия. Наконец-то, прозрела! Поняла, кто рядом с ней сидит. Книжный червь из России! Но – принципиальный, с убеждениями.

Я, кстати, тогда обратил внимание, что ее лицо испещрено какими-то оспинками, – в тот день она была без макияжа.

Итак, прозрев, Сильвия решила исправить ошибку. Безотлагательно. Потратила целую неделю! Думала, что он прикидывается, хитрюга, только изображает из себя паиньку. А он в самом деле – лопух.

На следующий же день Сильвия мотыльком упорхнула на соседнюю парту, за которой одиноко сидел другой студент. (Правда, раньше я сравнивал ее со львицей, и это сравнение более точное.) Вскоре она ходила с тем парнем под руку.

Все студенты и преподаватели несколько месяцев наблюдали за развитием их нежного романа, как они давали друг дружке списывать на экзаменах, как на переменах ходили вместе в кафе, как после занятий она садилась в его машину, с эдаким шиком захлопывая дверцу. Они говорили о том, что, повстречав друг друга, безумно счастливы. Спасибо Богу, что Он свел их в этой аудитории!

Вместе они стали пропускать занятия. После одного такого, достаточно длительного пропуска, Сильвия, наконец, появилась: ее лицо было пергаментным, а глаза – мутными, с какой-то маслянистой поволокой.

Она едва находила в себе силы сидеть за партой. То и дело подпирала подбородок руками, наклонялась, чуть ли не ложилась на парту. Казалось, вот-вот развалится на части. Банально, но она была похожа… на смерть: с распущенными нечесаными черными волосами, гипсовым лицом, в несвежей кофточке. Тупо глядела на доску, где преподаватель что-то писал.

Только сегодня могу представить, что она испытывала, бедная Сильвия, у которой болели все суставы, мышцы ног выкручивало, а живот сжимало и распирало. Помимо школы, она еще посещала амбулаторную наркологическую клинику. Условием ее учебы была чистота от любых наркотиков. Значит, ей нужно было как-то выпутываться и в клинике тоже. А в школе прятать свои мутные, обкумаренные [1] глаза от студентов и преподавателей, где все понимали – Сильвия сорвалась.

Как стыдно-то, а? Ведь все видят, что Сильвия – эта светская львица, секс-бомба, на самом деле – ни на что не годная, потная, грязная наркоманка. Еще и потянула за собой в яму бой-френда – тоже сорвался. И зачем она ему была нужна? Учился бы себе.

1

Чтобы не усложнять прочтение этой книги русскоязычному читателю, но сохранить колорит, автор заменил сленг американских наркоманов сленгом русских наркоманов, живущих в США.

Школу она так и не закончила. Еще несколько раз срывалась, потом и вовсе перестала приходить на занятия. И государственные деньги – тысячи долларов, выделенные на ее учебу, ушли в никуда.

Заканчивая о Сильвии, не могу не рассказать об одном эпизоде, тогда меня сильно озадачившем.

Однажды во время занятий, Сильвия подняла руку, чтобы ответить на какой-то вопрос преподавателя. И неожиданно, совсем не по теме урока, начала откровенничать.

– Меня совратил мой отчим, когда мне было тринадцать лет. С тех пор я никогда не могла иметь нормальных отношений с мужчинами, всю жизнь жила с этим позором. В семнадцать лет начала вести беспорядочную половую жизнь. Я никогда не чувствовала себя нормальной женщиной, стыдилась и ненавидела себя. Я ненавидела мужчин, боялась их. Мечтала встретить идеального мужчину и быть ему верной подругой, но жила как проститутка! Потом в моей жизни появился героин…

Я был в шоке. Не представлял, что такое возможно: молодая женщина – перед малознакомыми людьми рассказывает о том, что не всегда говорят даже родным и близким! Она плакала и едва ли не перешла на крик.

Поразила меня и реакция студентов. Некоторые слушали ее внимательно, понимающе кивая головами. Другие – вполуха, третьи, воспользовавшись паузой в лекции, украдкой достали свои iPhone.

Слушая признания Сильвии, я испытывал к ней жалость и одновременно какую-то неприязнь. При всей правдивости ее истории (в том, что она говорила правду, сомнений у меня как раз не возникало), было что-то ненужное, даже неискреннее в ее откровении НА МИРУ. Кто ее тянул за язык? Еще и в присутствии своего бой-френда?

В недалеком будущем мне как наркологу предстояло не раз выслушивать подобные излияния совращенных женщин (и мужчин, кстати, тоже). Но тогда это вызвало удивление, недоумение.

Сегодня, вспоминая Сильвию, я думаю, что ее срывы были не случайны, как не было случайным и ее «выступление» перед группой. Она состояла как бы из двух половинок: Сильвии-наркоманки, которая «жила как проститутка», и Сильвии – совращенной девочки. Ничего другого о себе она не знала. Каждый раз, пытаясь расстаться с наркотиками, она встречалась с той опозоренной, совращенной девочкой, которую ненавидела в себе всей душой.

Что означала ее прилюдная исповедь? Было ли это своего рода шоу, попыткой привлечь к себе внимание? Или же криком отчаянья перед новым срывом?

Она оставила институт, больше я никогда ее не встречал. Но Сильвии, с похожими историями, повадками и судьбой, каждый день переступают порог наркологических лечебниц Америки, впрочем, как и любой другой страны.

О женщинах-наркоманках я расскажу отдельно, в свое время.

БРАТ МАРК

Свято место пусто не бывает. Стоило Сильвии меня покинуть, как рядом со мной за парту уселся мужчина по имени Марк. Тезка. Ирландские корни. На вид – лет сорок семь, хотя в действительности, как потом выяснилось, – тридцать восемь.

Коль скоро уже второй раз упоминается несоответствие между внешностью и возрастом, скажу: все наркоманы, без исключения, выглядят гораздо старше своих лет. Кстати, в их мире бытует мнение, что героинщики выглядят моложе своих лет, якобы героин каким-то образом «замораживает» внешний процесс старения. Это очередной миф: пятидесятилетний мужчина-героинщик, если дожил до этого возраста, похож на глубокого старика.

Мне было сложно поверить, что почти все студенты в группе – мои сверстники. А они не верили, что мне тридцать шесть. Укоряли за вранье, мол, специально приписываю себе годы. В их словах был определенный резон: рядом с любым из них я выглядел если не их сыном, то юным племянником. От всех сокурсников веяло старостью, ветхостью, болезнями.

Последнее было правдой: многие из них страдали серьезными хроническими заболеваниями: гипертонией, диабетом, СПИДом. К тому же большинство из них были «чистыми» от наркотиков/алкоголя только три месяца. Из их пор алкогольные и наркотические пары еще не выветрились…

Итак, Марк: хорошее телосложение, правильные, хотя и грубоватые черты лица, короткие светло-русые волосы, зачесанные набок. Рыжеватая поросль-щетинка вокруг рта и на подбородке придавала облику Марка некую аристократичность. Он широко улыбался, показывая желтые неровные зубы. Скорее, не улыбался – щерился.

В то время, по его словам, он разводился с женой. Работал в какой-то лечебнице помощником нарколога.

Марк сразу же взял надо мной опеку. Как опытный психолог, быстро раскусил, кто перед ним: наивный парнишка из России. Но – «с соображением», может учиться.

Вскоре он мне признался, что когда-то «курил очень много травы*», поэтому у него теперь проблемы с памятью. Не знаю, от травы или от чего-то другого, но Марк действительно не мог запомнить многих специальных названий и терминов, которые мы, студенты, обязаны были знать. Так что, взяв шефство над своим, как он меня называл, «русским братом», Марк сделал правильный ход: на экзаменах я помогал ему и подсказывал, как мог.