Глаза тьмы

— У матери он позаимствовал немного серебра, — сказала Гинта. — А у тебя — золота…

«И ещё ума, — добавил Синг. — Он самый смышлёный. Я решил, что моим детям лучше жить в горах, как и их матери. Охотники туда почти не ходят. А сейчас нам пора вести детей в наше логово. Вам тоже надо возвращаться. Скоро начнёт темнеть».

«Пожалуй, нам сегодня ни к чему возвращаться в Ингатам, — подумала Гинта. — И тут есть, где переночевать».

Она предложила Эрлину пойти в Голубой замок, и юноша охотно согласился. Он познакомился с семейством аттана Сахима совсем недавно, но ему обрадовались, как старому другу.

— Вы просто шагу не можете ступить, чтобы не вызвать какую-нибудь бурю, — сказал Зимир. — Сегодня в Хаюганне опять говорили, что божественные близнецы ожили и со своими зверьми бродят по горам. А значит — быть беде.

— Я привыкла слышать, что в Хаюганне народ не из трусливых, — поддела брата Гинта.

— Так оно и есть, да ведь всегда найдутся две-три заполошные старухи, которые постараются напугать кого-нибудь ещё. Стыдно признаться, но мне самому в последнее время всякие мысли в голову лезут… Ты уже слышала про железных птиц? Одну я и сам видел, когда ездил в Улламарну. Она летела далеко, над пустыней. В сторону гор. Тамошние жители говорят, что иногда эти «птицы» летают и в обратном направлении. Неспроста всё это.

— Беды нам, действительно не миновать, Зимир. Но поддаваться панике не стоит. Мы придумаем, как поскорее с ней справиться. Теперь и у Эрлина есть железные птицы.

— Почему люди боятся близнецов? — спросил Эрлин. — Здесь тоже, как и в Улламарне, считают, что один из них должен быть злым? Надо придумать новую легенду. Красивую и с хорошим концом. Может быть, она и окажется правдой. По-моему, это вовсе не близнецы. Это божественные супруги. Например, солнечный бог и лунная богиня… Почему ты хмуришься, Гинта? Тебе не нравится? Ну тогда пусть будут сын воды и дочь земли. Три тысячи лет они стояли заколдованные — обращенные в камень, а потом ожили, чтобы помочь людям. Мне кажется, я сам являюсь героем древней легенды, для которой осталось придумать хороший конец. Три тысячи лет назад я сделал что-то не то. Сейчас я родился снова и, может быть, сделаю как раз то, что надо.

— Ты о чём? — встрепенулся Зимир.

— Вы, наверное, удивитесь, но я кое-что знаю о своих прошлых жизнях. Три тысячи лет назад я был Вальгамом.

— Тем самым? — округлил глаза Суран, младший из сыновей Сахима.

— Эрлин, тебе уже не восемь лет, — сказала Гинта. — Тебе уже восемнадцатый пошёл. Судьба каждого человека по-своему необычна. Стоит ли рассуждать о своём предназначении, если ты даже не знаешь, что именно ты должен сделать…

— Я должен что-то найти в пещере белой горы, похожей на замок. Возможно, сперва мне следует найти того сантарийского колдуна, который стащил мои чертежи. Не исключено, что он тоже родился вновь и нам суждено встретиться. И окончательно выяснить отношения.

— О чём это ты? — Зимир озадаченно уставился на Эрлина, потом перевёл взгляд на двоюродную сестру.

Гинта молча повернулась, быстрым шагом вышла из зала на террасу, а оттуда бегом кинулась в сад. Она нашла укромное место в цветнике и села на низенькую скамеечку среди аксов, лепестки которых тускло желтели в наступающей темноте. В саду уже кое-где горели фонари. Здесь их не было, но тётя Зилла отыскала её довольно быстро.

— Пойдём в дом, детка. С ужином сегодня и так припозднились.

Гинта не ответила, и Зилла присела рядом, обняв её за плечи.

— Ты же знаешь, нет ничего случайного. Вы всё равно должны были встретиться.

— Он рассказал вам?

— Да. А тебе не мешало бы рассказать ему о себе. Гинта, чего ты боишься? Он не Вальгам, а ты не Диннувир. Вы совсем другие люди. Вы лучше и в чём-то мудрее тех. Он не станет тебя ненавидеть. В конце концов, ещё неизвестно, кто там был прав, а кто виноват. Вы, Эрлин и Гинта, ни в чём друг перед другом не виноваты, но ваши судьбы связаны, и бесполезно пытаться разрубить этот узел.

— Ты права, тётя, — подумав, согласилась Гинта. — И дедушка так же считает… Я расскажу Эрлину всё. Может, это и к лучшему. Может, у него хоть пропадёт желание на мне жениться.

— Вот как? — подняла брови Зилла. — А ты действительно этого не хочешь?

— Я хочу, чтобы это было по любви.

— Любовь иногда приходит со временем.

— А иногда не приходит, — сказала Гинта, вставая. — Я расскажу ему, но не сейчас.

Разговор состоялся на следующий день. Гинта предложила Эрлину прогуляться до водяного святилища. Она закончила свой рассказ, когда они подошли к берегу Наугинзы.

— Это всё, что я знаю. О Вальгаме, о Диннувире, о проклятии.

— Диннувир, — медленно повторил Эрлин. — Ральд не упоминает этого имени. Он говорит просто — сантарийский колдун… Или мудрец. Он употребляет древневаллонское слово альдан, которое можно перевести и так, и так. Возможно, где-то он называет и имя, но книга же сильно обгорела… Но Ральд вообще осторожен с именами. Может, он так и хотел — чтобы я узнал это имя от тебя. И всю эту историю. Глядя на тебя, я уже не хочу связывать имя Диннувир с такими словами, как «враг» и «предатель». Ты же видишь, наши судьбы были связаны задолго до нашего рождения. Наша встрече не случайна, и мы должны быть вместе…

— Перестань! — Гинта отступила назад, когда Эрлин попытался взять её за руку.

«Пользуется тем, что мне трудно устоять, — подумала она с досадой. — Он же знает, как я к нему отношусь. Наверное, я должна радоваться, что судьба подбрасывает мне такое счастье — быть с тем, кого я люблю и о ком мечтают самые блестящие красавицы Валлондорна… Если не всей Сантары. Если бы он действительно хотел быть со мной… Ради меня самой».

— Гинта, однажды ты сказала, что желания и личные привязанности не должны иметь решающего значения для того, кто облечён властью. И ещё ты говорила о долге правителя перед подданными…

— Не читай мне нравоучений.

— Я всего лишь повторяю твои слова. До сих пор я считал, что слова у тебя не расходятся с делом. Но похоже, свою гордыню ты ставишь выше интересов и своих, и моих подданных… Послушай меня, пожалуйста. Наш брак был бы очень удачным политическим шагом…

— И одновременно красивой сказкой, которая понравится и валлонам, и сантарийцам.

— Вот именно, — невозмутимо подтвердил Эрлин. — Это поможет им окончательно сблизиться, преодолеть давнюю вражду. А мы с тобой вдвоём… Да мы горы свернем! Если ты действительно желаешь мне добра, то кого бы ты мне посоветовала взять в жёны? Рону? Мильду? Линтею? Ингиару? Или ещё какую-нибудь дурочку? Однажды ты сказала, что я прирожденный правитель. И я поверил. Мне нужна такая женщина, как ты. Я знаю, мы с тобой многое сможем сделать. А что до наших личных отношений… Я уже говорил тебе это и ещё раз повторю: ты для меня самый дорогой и близкий человек. Скажи честно, у тебя кто-нибудь есть? Здесь, в Ингамарне… Может, я чего-то не знаю, и твоё сердце уже кому-то принадлежит?

«Ты прекрасно знаешь, кому принадлежит моё сердце», — подумала Гинта.

— Нет, Эрлин, — сказала она. — Никого у меня нет. И возможно, в ближайшие годы я вообще не должна… сближаться с мужчинами. Ты понимаешь, о чём я… Мне надо беречь свою силу.

— Что ж, пусть поначалу наш брак будет только формальностью, — улыбнулся Эрлин. — А потом посмотрим. У нас с тобой вся жизнь впереди. Пусть наш брак начнётся с дружбы, доверия и сотрудничества, а дальше будет видно.

— «Наш брак»… Во-первых, я ещё не дала согласия, а во-вторых… Я могу выйти замуж только через год, когда мне исполнится шестнадцать и когда я займу трон правителя Ингамарны. Сперва я должна стать минаттаной. Видишь ли, если я выйду за тебя замуж, не достигнув совершеннолетия, могут возникнуть всякие осложнения. Здесь далеко не все хотят видеть меня во главе Совета. За моё замужество уцепятся, как за возможность отстранить меня от власти. Скажут: теперь она супруга правителя другого мина — Валлондорна, вот там пусть и правит вместе с ним, а Ингамарне нужен новый правитель. Я не хочу, чтобы к власти пришли такие, как Талаф. И вообще, я не намерена дарить кому-то трон Диннувира. Я не хочу рисковать. Эрлин, возможно ли это вообще — наш брак?