В «Галерее Экстаза» его знали. То есть узнавали его лицо, залысины, деловой костюм (неизменно серый или черный), плащ, который он надевал или носил с собой каждый день, независимо от погоды. Никто не знал его имени, но это не имело значения. Деньги у него были, а сцен он не устраивал.

Майло Гримдайк был завсегдатаем. Он был предсказуем, приходил в начале седьмого каждую пятницу, брал два жетона по пять долларов, отводя взгляд от лица кассира, и быстро проходил к кабинкам сзади.

Кабинки прятались за потертой шторой, подальше от глаз посетителей заведения. Они представляли собой всего лишь простые ящики из некрашеной фанеры с одним складным стулом внутри. Одну стенку в каждой из них заменяла тяжелая металлическая заслонка, за которой скрывалось толстое стекло, а за ним — еще одна комната. Стоило опустить жетон в щель, как заслонка поднималась, открывая взору женщину, сидевшую у противоположной от стекла стены По сигналу она начинала раздеваться и выступала перед аудиторией из одного человека, пока не заканчивалось время и заслонка не опускалась.

Пять долларов за пять минут. Это было совсем недорого.

Никакие контакты, никакое общение с женщиной не разрешались, но Гримдайк часто обнаруживал на стекле отпечатки ладоней, следы губ и языков Теоретически посетителям запрещалось обнаруживать себя, но Майло находил, что атмосфера этого замкнутого пространства нередко была пропитана запахом пота и тем, что казалось ему пряным ароматом секса.

Насчет второго он, естественно, не был уверен, поскольку в свои тридцать семь лет все еще оставался девственником.

Наугад выбрав третью кабинку, Гримдайк закрыл за собой хлипкую дверцу и сел, предварительно проверив металлический стул. Он придвинулся поближе к заслонке, убедив себя — это для удобства, чтобы дотянуться до отверстия для монет, не вставая.

Майло сунул жетон в щель: заслонка поднялась. Он не узнал эту женщину, хотя уже знал несколько постоянных танцовщиц. Она была смуглой и стройной, неопределенного возраста и национальности, с иссиня-черными волосами, касающимися плеч. На ней была фиолетовая футболка, обрезанная над пупком, и трусики от бикини в тон.

Какое-то мгновение Гримдайк изучал ее лицо, не забывая о быстротечности времени, испытывая холодок в паху. Его взгляд задержался на ее безукоризненной оливковой коже, миндалевидных глазах, в которых было что-то отдаленно восточное, влажных и темных, неподкрашенных полных губах.

Сидя почти на таком же, как у Майло, стуле, она начала без раскачки, проведя длинными пальцами по грудям. Ее соски проступили под тканью, и она поддернула кромку одежды, дразня Гримдайка промельком нежной, округлой плоти. Глаза ее были закрыты, губы — слегка раздвинуты, открывая кончик языка между безукоризненными зубами.

Выступление ее было менее механическим — более искренним, — чем у многих других, и Майло почувствовал, что реагирует на нее. Щеки вдруг вспыхнули, и он ощутил испарину на лице, пот под мышками.

Теперь женщина по-кошачьи потянулась и стащила футболку через голову. Одна ее рука вернулась к небольшим грудям, а другая скользнула в трусики и сжалась в промежности в кулак. Взгляд Майло перебегал с одной руки на другую, не зная, что предпочесть.

Наконец она решила за него: она поднялась, повернувшись спиной к окну, и скатила трусики с округлых смуглых ягодиц. Майло сидел как завороженный, наблюдая, как она стягивает их через бедра, спускает ниже колен, поднимает одну, другую ногу и делает шаг, впервые позволив ему увидеть волосы на лобке.

Обе ладони исчезли у нее между ног, оставаясь невидимыми, пока она не просунула назад кончики пальцев; потом она наклонилась вперед, подавшись ягодицами к стеклу. Дрожь пробежала по ее спине — просто игра? — она медленно повернулась, опустилась на стул и одну за другой подняла ноги, уперевшись пятками в стекло, выставив себя напоказ.

Майло ощутил головокружение, поскольку кровь прихлынула ему в пах. Глянцевый треугольник лобковых волос был аккуратно подстрижен. Она прошлась по нему пальцами, все настойчивее, пока наконец не погрузила их внутрь, и Гримдайк ощутил, как она содрогнулась на этот раз, раздвинув губки.

На Майло смотрел единственный глаз, налитый кровью.

Моргнул.

Заслонка опустилась.

Он отпрянул вместе со стулом, чуть не потеряв равновесие. Какое-то мгновение он был оглушен увиденным. (Воображаемым?) Идиотизм. Физически невозможно. И все же…

Он нашарил второй жетон. Дрожа, он вцепился в стул обеими руками, когда заслонка поднялась.

За окном сидела в ожидании другая женщина. Гримдайк признал в ней апатичную блондинку с платиновыми волосами, темными у корней. Когда Майло выскочил из будки, она расстегивала прозрачную блузку.

Невозможно.

Безумие.

Прежде чем войти в зал, он взял себя в руки. На негнущихся ногах он прошествовал к стойке, за которой восседал кассир. Майло кашлянул, чтобы отвлечь молодого человека от фривольного журнала.

Судя по вышитому на левой стороне нейлонового пиджака имени, звали его Гектор. Бегающие глазки угрюмо и апатично мгновение изучали Майло.

— Что-то желаете?

— Да, — вырвалось у него шепотом, и он откашлялся, чтобы придать голосу командные нотки. — В третьем номере есть девушка.

— А куда она денется. За то им и платят.

— Я в том смысле, ее сейчас там нет… Кассир нахмурился.

— Да ну? Пойдем-ка туда, приятель. Я ей устрою.

— Девушка там есть, — сказал Майло, прежде чем молодой человек слез с табурета. — Просто… она просто… не та.

— Как не та?

— Не та, что до нее.

Он чувствовал, что начинает запинаться, и не мог понять, действительно ли говорит бессвязно, или это ему только кажется.

— Я вставил жетон, и она была темная. Высокая брюнетка. Время вышло, а когда я сунул другой жетон, там была другая девушка. Блондинка.

Кассир заметно расслабился, решив для себя, что имеет дело не с психом, а с придурком, не успевшим удовлетвориться в отведенное время. Проблема оказалась вполне рядовой.

— Должно быть, перерыв на кофе. Такое правило.

— На кофе?

— Они меняются, понимаете?

— Мне нужно ее видеть.

— Конечно, нет проблем. Перерыв всего десять минут, пока не уйдет на обед. Тогда полчаса.

— Нет. Мне нужно видеть ее лично. Поведение молодого человека изменилось.

— Для этого кабинки.

— Мне нужно видеть ее лично… снаружи.

— Никак. Дамам не разрешается путаться с клиентами. Майло вдруг ощутил приступ отчаяния.

— Вы, конечно, можете назвать ее имя?

— Я не должен их называть, ясно? В том смысле, что против вас я ничего не имею, но…

Он развел руками и улыбнулся. Майло извлек бумажку в пятьдесят долларов и положил на прилавок, рядом с кассой.

— Я понимаю — дело деликатное.

Наступила короткая пауза. Гектор нахмурился и сделал так, чтобы банкнота исчезла.