Глаза весны

А ты будь умницей. Тебе ведь нравится работать с витриной?

– Да, очень.

– Тогда помни, что это для тебя самое главное, а эмоции со временем улягутся.

– Да. Спасибо, папаша Кло.

Дженнифер подошла к папаше Кло и поцеловала его в щеку. Старик просиял.

– Как славно! – донеслось от дверей.

На пороге стоял Фил и протирал очки.

– Сейчас будешь как следует протушен с луком за опоздание на полчаса, – проворчал папаша Кло. – Дженни передала мне кое-что от миссис Вейст и теперь убегает обратно на работу.

– Привет, Фил! – Дженнифер направилась к двери. – Я действительно не могу больше задерживаться.

Она хотела проскользнуть мимо него, но Фил поймал ее за локоть. Дженнифер низко опустила голову и попыталась освободиться.

– Мне показалось, что у тебя красные глаза. Ты плакала? Тебя обидели?

Дженнифер молча покачала головой.

– Сидел бы я здесь с кастрюлями, если бы кто-нибудь обидел Дженни, – пробурчал папаша Кло. – Сказали же тебе: спешит человек.

Дженнифер быстро выскочила за дверь. Она медленно шла по улице, медленно поднялась к себе. Действительно, сытость подействовала на нее умиротворяюще. Она опустилась в кресло в прихожей, двигаться было лень. Завтра надо извиниться перед тетей Элен, сказать, что я вдруг плохо себя почувствовала и немедленно вышла на воздух. Какая же я все-таки непрактичная – не удосужилась узнать ни адреса, ни телефона Виктории.

Ведь сейчас можно было бы у нее поинтересоваться, что делалось в магазине после моего бегства…

Робкий звонок в дверь оторвал ее от размышлений. Дженнифер нехотя пошла открывать. Только бы не Фил, подумала она. Говорить с ним сейчас – выше сил. Толькотолько полегчало после разговора с папой Кло – и вот все сначала.

Дженнифер вяло открыла дверь, постаравшись придать и без того усталому лицу еще более унылое выражение. За дверью стояла Люси – в каком-то немыслимом берете и, как всегда, с испуганными глазами.

– Дженнифер! – выдохнула она, снова набрала воздуха и замотала головой.

– У меня что, рога выросли? – мрачно пошутила Дженнифер, втягивая Люси в квартиру. – Что стряслось на этот раз? Я тебя внимательно слушаю.

– Нет, у меня все нормально. Что с тобой, как это все могло случиться?..

– А что со мной? – прикинулась непонимающей Дженнифер.

Она начала, дурачась, оглядывать себя, ощупывать руки и ноги, голову. Потом подошла к зеркалу. Люси, задыхаясь от негодования, следила за ней.

– Да нет же, как я вижу, со мной вроде все в порядке, – Дженнифер внимательно посмотрела на гостью.

– Как… как… как ты могла?.. – с трудом выговорила Люси.

– Можно подумать, что я родила как минимум десяток крокодилов и тебе поручили подробно исследовать сей феномен, – съязвила Дженнифер.

– Ты говоришь совсем как эта Мэри! А тебе не идет, ты ведь другая, Дженнифер! Я пришла, потому что слышала, как тетя Элен говорила с Шарлем, я не дослушала, потому что когда она увидела меня… Ну, ты же знаешь, какая она бывает…

– Догадываюсь.

– Так вот, когда она меня увидела, то захлопнула дверь. А то, что я успела услышать… – Она умолкла и нерешительно посмотрела на Дженнифер.

– Ну, – холодно поторопила та, скрестив руки на груди.

– Она сказала, – Люси перешла на трагический шепот, – что Мэгги и Лейн по вечерам занимались любовью. И… ты на это смотрела… И вчера… – Люси замолчала.

– Ну, и что же было вчера?

– А я не дослушала, – честно призналась Люси.

Дженнифер молчала, начиная злиться. А потом вдруг решила на все плюнуть и ничего никому больше не объяснять. В конце концов, почему она должна доказывать, что она не верблюд?

– Это правда? – Люси страдальчески сморщилась.

– Неужели ты заподозрила тетю Элен во лжи? – с издевкой осведомилась Дженнифер.

Люси растерялась.

– Тебе не идет быть язвительной, циничной… Ведь это очень нехорошо…

– Что именно?

– Ну то, что они делали, то есть то, что ты смотрела…

– Пока я смотрела, они только целовались. А что в этом нехорошего? Да в любом сериале каждую минуту целуются! – Дженнифер начинала выходить из себя. – Тем более что наша высоконравственная тетя Элен тоже подсматривала.

– Но она ждала… чтобы вмешаться…

– Чего ждала?

– Ты тоже должна была вмешаться, – продолжала Люси, не обратив никакого внимания на реплику Дженнифер.

– Пожарных вызвать или полицию? – язвительно поинтересовалась Дженнифер. – Или выдернуть из койки несравненную Эмили? Что, вероятно, и сделала тетя Элен! Я-то что? Я отошла от окна и пошла домой.

– Как ты можешь так спокойно об этом говорить!? Как ты могла отойти и отправиться домой, когда на твоих глазах люди так низко пали, совершили такой страшный грех! – вскричала Люси.

– Куда пали? Они крепко стояли на ногах. Я понимаю, ты достойная дочь проповедника, однако любовь – это не грех!

– Дженнифер, что ты говоришь! – От искреннего ужаса глаза Люси готовы были вылезти из орбит. – Он же женат!

– По-твоему, я должна была пойти и сообщить ему об этом? На случай, если он забыл, что всецело принадлежит супруге?

– Если ты будешь продолжать в том же духе, я просто сойду с ума. Я думаю, что если бы тебя слышала твоя мама… – Люси осеклась, увидев, как исказилось лицо собеседницы. – Дорогая, – тихо позвала Люси.

– Что тебе еще?

Слезы уже катились по щекам Дженнифер. Если бы мама была жива… Я никогда не пошла бы работать в магазин к тете Элен. И…

– Прости меня, Дженнифер, пожалуйста. – Люси тоже вытирала слезы. – Я не хотела сделать тебе больно, я просто сильно разволновалась… Разврат и ты – это совершенно не укладывается у меня в голове. И еще ты так меня встретила, мне казалось, будто я говорю не с тобой…

Дженнифер взглянула на Люси. Ну как я могла устроить этой наивной доброй простушке такое представление? Люси не Мэри, это тоже надо учитывать. Бросила малыша, прибежала ко мне. Наверное, и Шарль скоро заявится, раз с ним разговаривала тетя Элен. И правда, чего я на нее напала? – удивлялась Дженнифер, глядя на сжавшуюся в комок Люси.

– Мне очень одиноко без мамы. И без папы… – тихо сказала она, усаживая гостью на диван и садясь рядом.

– Ты молишься за них? Я не хочу тебя учить… Но когда тебе одиноко, ты не бойся думать о них и молиться…

– Конечно.

– А Библию ты читаешь?

– Сейчас нет. Я сейчас вообще ничего не читаю, не хочу ничего делать. Я оживаю, только когда работаю с витриной или в своем уголке за ширмой в подсобной комнате. Я просто забываю про все. Забываю, что меня никто не ждет дома, что все так поменялось…