Глазами Лолиты

Когда Инес убедилась, что я сплю, — а это далось мне нелегко, — она позвонила Габи.

«Представь себе, он приехал! А ты не верила!».

Дальше шел такой подробный рассказ о том, как все это произошло, — о букете, о квартире и об ужине, — что я и вправду заснула, но не настолько крепко, чтобы пропустить важное. Я проснулась от того, что Инес забылась и перешла с шепота на пение. Конечно, это было не настоящее пение и без сопровождения арфы, но все же таким голосом люди не разговаривают, а только поют:

«Нет, не осталась. И вернулась домой. Со Светкой, разумеется, куда бы я ее дела? Нет, не предложил. Я намекала, но он сказал, что хочет, как в прошлом веке — все после свадьбы. Да, так и сказал — только после свадьбы. Говорит, что устал от дорожных романов и хочет, чтобы все было по правилам, как в доброе старое время. Когда свадьба? Он говорит, как можно скорей, — хоть завтра, если получится. А пока только вздыхать и держаться за ручки. Может, это из-за Светки, — ему, говорит, как-то неловко при ней лезть ко мне в постель».

Тут я поняла, что ничего между ними пока не было, и все из-за меня, а значит, Инес опять объявит мне войну. Как пела Габи в сопровождении арфы: «Недолго длилось наше счастье!». С этой мыслью я провалилась в сон, сколько ни сопротивлялась, — наверно, с непривычки я съела слишком много вкуснятины.

С того дня у нас начался полный кавардак — мы стали готовиться к переезду в квартиру Юджина. Вдруг оказалось, что Инес обожает заниматься устройством своего гнезда. Кто бы мог подумать — Инес и домашнее хозяйство! С тех пор, как нас бросил папец, я привыкла, что у нас в доме порядок поддерживается кое-как, — в ванной на полу копится груда грязного белья, в комнатах по всем стульям разбросаны лифчики и блузки Инес, да и мои вещички тоже валяются в разных углах, и никому до этого нет дела.

Вазы для цветов обычно скучали пустые, пока мы с Иланом их не раскокали, а если в одной случайно оказывался подаренный кем-то букет, он гнил в ней так долго, что проходить мимо него можно было только в противогазе. Тарелки в нашем посудном шкафу стояли разномастной стопкой, у некоторых вилок, привезенных еще из России, не хватало зубьев, а парные к ним ножи куда-то задевались и пришлось купить на блошином рынке новые, совсем не подходящие. Я уже не говорю о старой мебели, частично подобранной на свалках, — на свалках ей и было место.

Все это безобразие вполне соответствовало нашему жилью по соседству с центральной автобусной станцией, и нисколько не смущало ни меня, ни Инес. Но с перспективой переезда в шикарную квартиру на бульваре Ротшильда все переменилось. Дом заполнили проспекты мебельных магазинов и глянцевые журналы с непривычными названиями, вроде «Уютное гнездо» или «Мой любимый дом». Даже в уборной вместо скучных стихов теперь лежала яркая книжица с образцами диванных обивок и тканей для штор.

Пока Инес выбирала мебель, постельное белье и посуду, Юджин нашел себе работу, которой, по его словам, был вполне доволен. Его нанял реставратором владелец богатой галереи на улице Гордон, который скупал на распродажах старые картины, приводил их в порядок и продавал за большие деньги.

Таким образом, все налаживалось очень удачно, так что оставалось только устроить свадьбу и переехать в новую квартиру. Дату свадьбы назначили на конец ноября, для этого Инес и Юджин решили смотаться на Кипр, чтобы не тянуть с религиозным обрядом, а пожениться как можно скорее.

Придумано все было замечательно, но, как всегда, возник вечный вопрос — куда девать Светку? Переезжать к папцу на эту неделю я отказалась наотрез, да и любящий папец не рвался поселить меня со своей мадам даже на неделю, ссылаясь на то, что от него слишком далеко до моей школы. Тогда Юджин предложил взять меня с собой, но тут встала на дыбы любящая мать и заявила: «через мой труп!». Даже Габи ее поддержала: мол, у вас после свадьбы должна быть медовая неделя, на кой вам Светка? И была за это наказана, потому что ей-то меня и навязали — чтобы она у нас ночевала, кормила меня завтраком и отправляла в школу.

Она бы скорей всего отказалась, но у нее с Дунским опять наступил разлад, и она была рада от него немножко отдохнуть в роскоши нашей новой квартиры.

«Представляешь, — рассказывала она шепотом, пока я притворялась, что делаю уроки, — он что-то учуял насчет Эрни. И теперь все ищет, как бы меня уесть. Так что я поживу недельку у вас, пусть он помается без меня».

Мы перевозили вещи накануне отъезда Инес и Юджина на Кипр. Машина перевозчиков должна была вот-вот приехать, и мы с Инес укладывали в картонные коробки остатки нашего имущества, когда явилась Габи. Она принесла с собой бутылку вина и объявила, что за такое событие необходимо выпить — нам втроем, только девушкам, без мужчин.

В ответ на замечание Инес, что все стаканы упакованы и пить не из чего, Габи засмеялась — «у нас все предусмотрено!», — и вытащила из сумки три пластиковых стаканчика. Они с Инес выпили и пригорюнились — что-то ждет нас всех впереди? Мне тоже плеснули вина в стаканчик, но я пить его не смогла — ужасная гадость!

«Начинается новая глава моей жизни», — запечалилась Инес, позабыв, что в уборной у нее теперь лежат не стихи, а брошюра мебельного магазина «Икеа». Габи подлила вина в стаканчики и они выпили еще.

«Мой Дунский — удивительный человек, — пожаловалась Габи. — Все явления обыденной жизни он воспринимает только через литературу. Вот и по поводу твоего замужества он откопал литературный образец. Он сказал сегодня утром, чтобы я посоветовала тебе перед решительным шагом перечитать набоковскую Лолиту».

Я не поняла, чем она так обидела Инес. Почему та вскочила, как ужаленная, и швырнула на пол бутылку с вином. Почему она вся пошла красными пятнами, затопала ногами и завизжала:

«Это гнусность! Просто гнусность! Сказать такое женщине перед свадьбой может только злейший враг! Я видеть его не хочу! Он накличет беду! Так ему и передай!».

Я испугалась, что она сейчас выгонит Габи, — тогда мне не с кем будет остаться, и меня все-таки отправят к папцу. Но Инес, хоть и была вне себя, тоже, наверно, это сообразила, и с Габи ссориться не стала. Она зарыдала и бросилась в ванную умывать лицо. В ванной она просидела, пока не пришла машина с грузчиками, которых привез Юджин. А при Юджине весь разговор о Дунском и его Лолите заглох и больше не возникал.

Но у меня это имя застряло в голове и не давало покоя. Поэтому наутро, после того, как Инес и Юджин отправились в аэропорт, я пошла не в школу, а в русскую библиотеку, где мы с Инес иногда брали книги. Знакомая библиотекарша не стала спрашивать, почему я не в школе, а позволила мне свободно бродить среди полок с книгами.

Через час я отчаялась и решила с ней посоветоваться. Я подошла к ее столу и попросила неуверенно:

«Я ищу книгу про однобокую Лолиту. Не могли ли бы вы помочь мне ее найти?».

Сначала библиотекарша озадачилась, не понимая, какую именно книгу я хочу найти. И вдруг она сообразила, и тогда с ней произошло то же самое, что с Инес, — щеки ее запылали красными пятнами и она зашипела, как гремучая змея: «Зачем тебе понадобилась эта мерзость? Кто тебя научил эту книгу искать? Скажи мне, кто этот негодяй?».