Глобалия

Затем начался прогноз погоды, как всегда чрезвычайно лаконичный, поскольку он сводился к перечислению населенных пунктов, где были неисправны пушки для разгона облаков.

Анрик раздраженным жестом выключил экран и во весь рост вытянулся на кровати. Вся эта история казалась все более невероятной. Если бы даже он не проникся таким доверием к Кейт, то все равно никогда в жизни не поверил бы, что между исчезнувшим студентом и огромной террористической организацией, которой он якобы руководил, может быть нечто общее.

Но повторяющиеся один за другим репортажи, изобилие и точность сведений, которые в них сообщались, могли убедить кого угодно. Было почти невозможно представить себе, что одновременно столько людей ошибается или тем более лжет. Анрик почувствовал, что его убежденность поколеблена. Мысль о том, что Байкал все-таки может быть виновен, постепенно овладевала его умом. Меланхолия, усталость и треволнения последних дней — все располагало к пессимизму и сомнениям. Но Анрик изо всех сил старался не поддаваться этому искушению.

Он чувствовал себя страшно одиноким и не знал, как справиться со всеми навалившимися проблемами.

В конце концов он уснул, одолеваемый мрачными мыслями. И только глубокой ночью, проснувшись, чтобы глотнуть воды, заметил бумажку, которую кто-то подсунул под дверь.

Записка была упакована в умело сложенный и склеенный листок бумаги, который когда-то именовался конвертом. Такие вещицы давно стали редкостью. На конверте каллиграфическим почерком черными чернилами было написано имя Анрика. Сперва он подумал, что это от Кейт, и удивился, как здорово она владеет пером.

Но, едва вскрыв конверт, сразу понял, что письмо вовсе не от нее. Текст был короткий, написанный менее изящным, более угловатым почерком. Анрику показалось, что это писал мужчина.

Господин Пужолс,

Посылаем вам новый членский билет ассоциации «Уолден». Пожалуйста, обратите внимание, что отныне вы состоите в другом отделении ассоциации.

С уважением.

К записке прилагалась карточка, похожая на ту, которую у него недавно так грубо отобрали. Только под заголовком «Уолден» значилось «центр № 8» и был указан другой адрес.

Анрик пребывал в таком смятении, что любой мелочи было достаточно, чтобы вселить в него надежду. Несмотря на то что все это выглядело довольно странно, он вполне утешился и уснул со счастливой улыбкой.

Глава 3

ПО МЕРЕ ПРИБЛИЖЕНИЯ К ГОРОДУ пейзаж самым удивительным образом изменился: еще нигде раньше — ни в засушливых районах, ни в лесных краях, где обитали разные племена, — Байкал с Фрезером не видели столько возделанных земель. Чем ближе становился город, тем более сельской выглядела местность. Вместо уже привычных песчаных равнин, лесов, зарослей кустарника путников окружали вспаханные и засеянные поля, на которых созревал тощий урожай.

При этом на окраинах города громоздилось невероятное множество руин, развалин, полуразрушенных бетонных или железных сооружений. Время пощадило эти постройки, но до неузнаваемости изменило их облик.

Поля здесь возделывали с помощью примитивного плуга. Люди и волы трудились бок о бок, по-братски делили все тяготы, вместе обливаясь потом и утопая в одной и той же грязи.

Что до техники, то все, что от нее осталось, застыло в вечной неподвижности. Посреди полей и вдоль дорог покоились обломки механического мира, который в былые времена отделял человека от остальных земных тварей. Чаще всего на глаза попадались ржавые кузова, нигде до этого не встречавшиеся в таком количестве: легковые автомобили, грузовики, трактора, прицепы, краны. Иные из этих древних созданий, порожденных промышленностью, больше уже ни на что не годились. Изъеденные ржавчиной металлические опоры, с которых кое-где еще свисали провода, служили пристанищем одним лишь воронам. Порой на этих фок-мачтах развевались подхваченные ветром лохмотья. Издалека они напоминали благородные боевые знамена, брошенные побежденным войском на поле битвы. К счастью, многим из этих развалин применение все-таки нашлось. Пусть они использовались не по прямому назначению, зато продолжали исправно служить людям. Кузова машин приспосабливались под жилье или курятники, возвышавшиеся над полями кабины грузовиков — под сторожевые башни. Железнодорожные вагоны без тележек непонятно каким чудом были рассеяны по высоким холмам и вдоль ручьев. Их разгородили, обустроили, заткнули дыры ветками и листвой, и внутри теперь обитало множество разного народа.

Все это выглядело бы вполне сносно и даже живописно, если бы не отравленный воздух и не загрязненная почва. На дорогах, которые вились среди полей, то и дело попадались какие-то мерзкие, вонючие лужи. Неподалеку от заводских развалин по обочинам текла ручьями темная и липкая жижа, порой затоплявшая и всю дорогу.

Трудно было удержаться, чтобы не сойти с дороги и не двинуться напрямик через ухоженные поля, где над вспаханной землей поднимались нежные зеленые всходы. Но Фрезер решительно отговорил Байкала от этой затеи. Все работавшие на поле крестьяне были вооружены. У каждого висела на плече винтовка, и он без колебаний пустил бы ее в ход, посмей кто-нибудь бесцеремонно топтать плоды его трудов.

Вскоре за полями показались и первые городские кварталы. Из этого Байкал заключил, что сельское хозяйство считалось в антизонах городским занятием. Город сам обеспечивал себя провизией, а крестьяне на самом деле оказались горожанами.

— Так проще обороняться от мародеров, — пояснил Фрезер. — В деревнях слишком опасно. А здесь у людей есть хоть какая-то защита.

— И кто же их защищает?

— Как кто? Мафия.

Чем дальше они шли, тем явственнее ощущалась близость большого города. Все окрестные холмы были облеплены лачугами и оттого напоминали гигантские ульи. Между тем вокруг все так же тянулись поля, только теперь они лавировали между островками человеческого жилья.

Больше всего Байкала поразило то, что город лежал прямо под открытым небом. Всю жизнь прожив в глобалийских безопасных зонах, он привык к тому, что над головой всегда простирается огромный защитный купол. И пусть все уже давно перестали обращать внимание на этот стеклянный потолок, его отсутствие производило странное, тревожное впечатление. К тому же здесь не было никакого климатического контроля, и город зависел от прихотей природы, беззащитный перед ливнями и открытый всем ветрам.

С тех пор как путники вошли в город, дорога уже не вилась среди полей, как раньше, а тянулась вдоль границы, отделявшей возделываемые земли от построек. Граница эта была вполне материальной: каждый квартал окружала внушительная ограда, наполовину каменная, наполовину деревянная, причем строители не побрезговали никаким подручным материалом: ни ветками, ни старыми ящиками. А вокруг того места, где жил Тертуллиан, высилась настоящая крепостная стена.

Таким образом на месте городских кварталов теперь стояли отдельные хорошо укрепленные деревни, а разделявшие их автомагистрали превратились в пашни и пастбища.

Например, оттуда, где стояли путники, было видно длинную полосу земли, засеянную ячменем. По ее очертаниям можно было предположить, что когда-то это был бульвар. Жилыми остались только те кварталы, которые располагались на возвышении. Вершину каждого такого обитаемого холма венчало высокое здание с большим балконом, служившее сторожевой башней.

Неожиданно Фрезер сделал Байкалу знак повернуть налево. Через отверстие в стене путники проникли внутрь укрепленного квартала.

У входа стояла целая толпа, и двоим вновь прибывшим ничего не оставалось, как присоединиться к ней. Оказалось, дорогу перегородили стражники, которые обыскивали всех желающих войти. Когда дошла очередь до Фрезера, он знаком показал, что они с Байкалом вместе.

— Мы два фрезера, — шепнул он на ухо стражнику, — хотим встретиться с Тертуллианом.

Волшебное имя возымело действие. Их не только сразу же пропустили, но даже не стали обыскивать.