Глобальный кризис и вызовы экономической политики современной России

Таким образом, рост издержек в развивающихся странах (прежде всего на труд), с одной стороны, и рост их внутреннего спроса – с другой, могут стать факторами замедления темпов роста мировой торговли или даже некоторого сокращения мирового товарооборота.

В этом нет ничего странного. Деглобализация происходила и в 1870-1880-е гг., и в середине XX в. По-видимому, периоды глобализации и деглобализации периодически сменяют друг друга. Вообще, опыт последних двухсот лет показывает, что было бы ошибкой рассматривать глобализацию как некоторый линейный процесс. С начала XX в. можно было наблюдать несколько этапов расширения и свертывания глобализации, причем каждый раз казалось, что эта тенденция возобладала навсегда [8] .

8

Подводя итоги предвоенного экономического развития, Дж. М. Кейнс писал в 1919 г.: «Какой замечательный период в экономическом развитии человечества пришел к концу в августе 1914-го!… Житель Лондона мог заказывать по телефону, попивая чай в постели, товары со всего света, в таком количестве, сколько пожелает, причем в уверенности, что утром их доставят прямо к двери; в тот же самый момент и таким же способом он мог вложить свои средства в предприятия в любой части земного шара и спокойно получить от них дивиденды и преимущества; либо он мог удвоить безопасность своих сбережений вместе с жителями любого большого города на любом континенте. Он мог обезопасить их тотчас, если пожелает, дешевым и простым путем перевода их в любую страну без паспорта или прочих формальностей…». Но здесь же он предупреждал: «Однако, что важнее всего, житель Лондона рассматривал это положение дел как нормальное, привычное, постоянное и улучшающееся, а любые отклонения от него – как нечто скандальное, неправильное и необязательное» (Keynes, 1919. Ch. 2).

Анализ современных экономических тенденций не позволяет сделать однозначный вывод о деглобализации (рис. 5). Но следует обратить внимание на ряд важных тенденций, причем некоторые могут иметь долгосрочный характер. Они связаны с динамикой как товарных, так и финансовых рынков.

Темпы роста мировой торговли замедляются. Правда, при анализе ее ускорения в 2000-е и замедления в 2010-е гг. важно учитывать ценовой фактор и эффект двойного счета. Иными словами, высокая динамика цен на сырьевые ресурсы могла искусственно завышать объем международной торговли. Кроме того, наблюдаемое в 2012–2013 гг. ее замедление, скорее всего, объясняется вялой динамикой спроса и ухудшением условий финансирования торговли.

Несколько сокращается объем мировых прямых трансграничных инвестиций, однако это нельзя интерпретировать однозначно. Масштабный рост их потоков был одной из главных особенностей мирового экономического развития в конце 1990-х – 2000-е гг., источником ускоренного экономического роста в докризисное десятилетие. Сейчас, несмотря на высокую волатильность потоков инвестиций, они колеблются около достигнутого уровня: среднегодовой объем мировых прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в 2005–2012 гг. составил около 1,5 трлн долл.

Значимо меняется соотношение развитых и развивающихся стран как реципиентов в совокупном объеме инвестиций: если в 2000 г. на развивающиеся страны приходилось 20 % всех мировых ПИИ, то в 2009 г. – 50, а в 2012 г. – 60 %. В посткризисном периоде восстановились и даже выросли потоки инвестиций в развивающиеся страны Азии и Латинской Америки. Причем развитые страны остаются основным поставщиком иностранных инвестиций, хотя их доля сократилась с 90 % в начале 2000-х гг. до 65 % в 2012 г., но по-прежнему доминирует.

В то же время замедлилось трансграничное движение капитала между ведущими странами. Если в 2007 г. финансовые потоки между странами «большой двадцатки» составляли 18 % их совокупного ВВП, то теперь этот показатель не достигает 4,5 %, а во всей мировой экономике они сократились на 60 % (Lund et al., 2013; Atkins, Fray, 2014). Разумеется, некоторые экономисты могут видеть в этом укрепление стабильности мировой экономики, что отражает известную дихотомию «стабильность, которая откладывает кризис, или рост, который его приближает». Однако ценой такой стабильности может стать долгосрочное торможение экономического развития.

Отчетливо заметен «спрос» на протекционистскую политику и идеологию, правда не в грубой форме торговых запретов и высоких пошлин, противоречащих требованиям ВТО. Подобные меры, введенные в кризисный период, охватывают не более 5 % объема мировой торговли. Однако гораздо большую роль начинают играть своего рода «разрешенные» барьеры в торговле – нетарифные, связанные с качественными ограничениями (фитосанитарные, экологические и т. п.).

* Отношение экспорта товаров и услуг (в текущих ценах) к ВВП по обменному курсу.

Рис. 5. Объем мировой торговли товарами и услугами в стоимостном и физическом выражении

Источники: World Development Indicators/World Bank; экспортная квота – расчеты Т. Алиева.

Новым трендом стала «регионализация глобализации» – рост количества соглашений о свободной торговле (рис. 6). Можно ожидать трансформации системы ВТО в направлении формирования «групп по интересам»: здесь возможен отход от единогласия как единственного принципа при формировании соглашений групп стран по отдельным вопросам, в том числе секторальным.

В результате изменяется модель внешнеэкономической политики ведущих стран. Реальные масштабы современной экономики и соответственно внешнеэкономической деятельности определяются не столько размером экспорта и импорта, сколько объемом добавленной стоимости, которую создает та или иная страна, ее влиянием в рамках глобальных цепочек добавленной стоимости (global value chains, GVC).

При выработке внешнеэкономической стратегии сегодня важно включиться в такие цепочки, повысить долю добавленной стоимости, создаваемой национальными компаниями, и конкурентоспособность продукции, в том числе за счет размещения производств в «дешевых» странах и использования импортных комплектующих. За этим следует переосмысление целей и механизмов внешнеэкономической политики как фактора экономического роста.

Рис. 6. Число региональных торговых соглашений

Источник: WTO Regional Trade Agreements Information System .

С одной стороны, меняются регулирование внешней торговли и отношение к роли импорта. Стратегии экспортоориентированного роста и защиты от импорта больше не совместимы. В обоих случаях ключевым вопросом становится международная конкурентоспособность продукции. С другой стороны, меняется само понимание протекционизма. На смену защите отечественного производителя, находящегося на территории страны, приходят защита отечественных транснациональных производителей, обеспечение их интересов во всех звеньях глобальной цепочки добавленной стоимости. Это означает, что пограничные и внутренние барьеры, контроль за технологиями и охрана интеллектуальной собственности, конкуренция и доступ на рынки других стран, входящих в эти глобальные цепочки, становятся важными инструментами продвижения отечественных компаний и повышения их конкурентоспособности. Национальный протекционизм превращается в протекционизм своих участников глобальных цепочек создания стоимости.

5. Тенденции реиндустриализации

Фактором деглобализации может стать еще одна важная тенденция последнего времени – реиндустриализация развитых стран. На протяжении последних примерно 50 лет в них сокращалась доля промышленности в ВВП и в занятости, причем посткоммунистическая Россия также включилась в этот процесс. Критики современного капитализма считали это деиндустриализацией, большинство исследователей характеризовали данный тренд как формирование постиндустриальной экономики и общества.

Современная реиндустриализация может быть результатом действия ряда факторов. Причем удорожание труда в странах с формирующимся рынком не определяющее. В конце концов, есть много бедных и относительно стабильных стран, куда можно перенести производство для минимизации издержек. Реиндустриализация (если эта тенденция подтвердится) представляет собой не возвращение традиционных производств в развитые страны, а формирование новых отраслей промышленности, характерной чертой которых становится относительное снижение доли труда в издержках и рост значимости таких факторов, как близость исследовательской базы (в связи с повышением доли R&D) и основного потребительского спроса. Удорожание труда в ведущих развивающихся странах, особенно в Юго-Восточной Азии, вносит лишь некоторый вклад в этот процесс (Egawa, 2013).