Глубина в небе (авторский сборник)

— Мы с Алем что могли, то сделали. Надо было подождать Била… Ну послушай, может, у нее просто временная амнезия?

Другой, тот, что постарше, полыхнул гневом, но тоже, видать, напугался.

— Я просил ее расфокусировать, а не промыть ей мозги!

Коротышка, которого звали Трад… Трад Силипан… отплыл подальше.

— Не тревожься. Уверен, она поправится. Мы не трогали структур памяти, клянусь тебе. — Трад бросил на нее еще один перепуганный взгляд искоса. — Возможно… не знаю, возможно, расфокусировка прошла нормально, но мы имеем дело с какой-то разновидностью подавления болезненных воспоминаний. — Он подлетел чуть ближе, стараясь держаться вне досягаемости ее рук и зубов, и опасливо улыбнулся. — Начальница? Вы меня помните? Я Трад Силипан. Мы много лет на вахтах работали, а перед тем — на Балакрее, на службе у Алана Нау. Вы разве не помните?

Анне уставилась в его круглое нервно-улыбчивое личико. Алан Нау… Томас Нау… «Господи ты боже мой!» Она проснулась для новой порции нескончаемого кошмара. Пыточные ямы. Фокус. Вся жизнь в подчинении врагу.

Лицо Силипана расплылось, а голос неожиданно повеселел.

— Ты видишь, Фам? Она плачет. Она вспоминает!

«Да. Всё».

Голос Фама Нювена налился новым гневом:

— Трад, пшел отсюда. Понял? Убирайся.

— Но это легко проверить. Можем…

— Проваливай!

После этого она Силипана больше не слышала. Мир сполз в пучину боли. Она разрыдалась, забыв, как дышать и чувствовать.

Потом ощутила, как ее берут за плечи, и на этот раз поняла, что коснулся ее не палач.

«Кто я? Легкий вопрос. На самом деле вот как надо спросить: что я такое?»

Еще несколько секунд удавалось об этом не думать, но затем воспоминания хлынули неостановимым потоком. Память о чудовищном зле, содеянном ею с того дня в горах над Арнемом.

Она сбросила руку Фама и стала вырываться из пут.

— Прости, — пробормотал тот. Ремни, клацнув, отстегнулись. Это не важно. Она свернулась в клубок, едва сознавая его попытки ее утешить. Он говорил с ней простыми словами, снова и снова пробуя до нее достучаться.

— Анне, все в порядке. Томас Нау мертв. Он уже несколько дней как мертв. Ты свободна. Мы все свободны…

Через некоторое время он сдался и умолк. Только прикосновение руки к плечам выдавало его присутствие. Раздиравшие душу слезы иссякли. Страха больше не было. Самое скверное уже произошло, повторялось снова и снова, а то, что от нее осталось, не более чем выскобленная мертвая оболочка.

Шло время.

Она чувствовала, как тело ее понемногу расслабляется, тесный клубок распутывается. Она принудила себя открыть крепко зажмуренные глаза, заставила себя развернуться и посмотреть Фаму в лицо. Ее же лицо болело от слез, но ей хотелось умножить эту боль в миллион раз.

— Ты… какого черта ты меня вернул? Дай мне умереть.

Фам тихо, широко раскрытыми и внимательными глазами смотрел на нее. Буффон, в котором она всегда подозревала подставного персонажа, исчез. Его место занял человек умный, проницательный… восхищенный ею? Нет, невозможно. Он потянулся к ней и вернул на колени букет белых анделиров. Теплые, пушистые на ощупь цветы, черт бы их побрал, красивые. Было похоже, что он обдумывает ее просьбу, но затем Фам помотал головой:

— Тебе еще нельзя, Анне. Тут свыше двух тысяч фокусированных осталось. Ты, Анне, можешь освободить их. — Он жестом обвел аппаратуру для фокусировки у нее за спиной и над головой. — У меня такое чувство, что Аль Хом, работая над тобой, в рулетку играл.

«Я могу их освободить». Первый проблеск света за все годы с того утра в горах. Наверное, выражением лица она это выдала, потому что на губах Фама мелькнула улыбка надежды. Анне почувствовала, как у нее сузились глаза. Она не хуже балакрейцев умела фокусы выкидывать. Она знала их все, умела перенаправлять чувство верности.

— Фам Тринли… Фам-как-тебя-там-на-самом-деле… я за тобой много лет следила. Почти с самого начала я подозревала, что ты строишь заговор против Томаса. Но я видела, как нравится тебе фокус. Ты соблазнился властью, даруемой им?

Улыбка погасла на его лице, он медленно кивнул:

— Я видел… видел, что могу получить: то, на что положил жизнь. А в конце концов понял, что цена слишком высока.

Он пожал плечами и потупился, словно пристыженный. Анне задумчиво смотрела ему в лицо. Когда-то даже Томасу Нау не удавалось ее обмануть. Когда Анне сфокусировали, ум ее стал отточен, как лезвие бритвы, лишился стремления к самообману и увлечений, но знание истинных намерений Томаса было для нее не более важно, чем для секиры знание о том, что ею пользуются как орудием убийства. Теперь она не была так уверена. Этот человек мог солгать, но он просит у нее то, чего она жаждала более всего на свете. А потом, возместив долги, которые еще можно вернуть, она вольна будет наконец умереть. Она пожала плечами, имитируя его жест:

— Томас Нау солгал тебе насчет расфокусировки.

— Он много о чем лгал.

— Я справлюсь лучше Трада Силипана и Била Фуонга, но потери неизбежны. — Величайший ужас из всех: некоторые будут проклинать ее за то, что она их освободила.

Фам потянулся к ней поверх букета и взял за руку.

— Хорошо. Но ты уж постарайся.

Она опустила взгляд на его руку. Оттуда, где в плоть ладони вцепились ее зубы, все еще сочилась кровь. Он, скорее всего, лжет, но если позволит расфокусировать остальных… «Подыграй ему».

— Ты сейчас всем тут рулишь?

Фам хмыкнул:

— Хотелось бы так сказать, но мнение пауков явно значит больше. Все очень сложно, хаос пока не унялся. Четыреста килосекунд назад всем заправлял Томас Нау. — Улыбка его расплылась шире, стала энергичней. — Но когда пройдет еще сто, двести килосекунд, полагаю, ты начнешь замечать признаки возрождения. Мы починим корабли. Черт, да мы, может, вообще новые построим! Я никогда еще с таким раздольем возможностей не сталкивался.

«Просто подыграй ему».

— И чего ты от меня хочешь?

«Сколько еще времени пройдет, прежде чем ты меня сфокусируешь обратно и сделаешь своей игрушкой?»

— Я… просто хочу тебя освободить, Анне. — Он отвел глаза. — Я знаю, кем ты была раньше, Анне. Я видел записи о том, как ты сражалась на Френке, о том, как тебя захватили в последнем бою. Ты мне напоминаешь одного человека… из моего детства. Она тоже столкнулась с непреодолимой силой и была раздавлена. — Он смотрел на нее вполоборота. — Были времена, я боялся тебя больше, чем Томаса Нау. Но с тех пор как я узнал, что ты и есть Френкийский Орк, я молился, чтоб тебе был дарован еще один шанс.

Отличный лжец. Плохо только, что речь его слишком льстива, до наглости напориста. Она поддалась искушению заострить разговор:

— Значит, через несколько лет у нас снова будут исправные звездолеты?

— Да. И вероятно, лучше тех, что были. Ты знаешь, что мы здесь наткнулись на новую физику. Похоже, есть и другое…

— Ты станешь командовать этими кораблями?

— Несколькими.

Он кивал, продолжая ей поддакивать в надежде одурачить.

— Ты всего лишь хочешь мне помочь, понимаю. Мне, Френкийскому Орку. Ну что ж, сэр, ваше предложение уникально. Одолжите мне эти корабли. Отправляйтесь со мной на Балакрею, Френк и Гаспр. Помогите мне освободить всех фокусированных.