Глубина в небе

Виктория Лайтхилл сидела в полумраке за стойкой бара и смотрела панораму коммерческого видео на дальней стене. Самое, быть может, необычное в этом клубе было то, что ее сюда пустили. Лайтхилл была младшим лейтенантом, естественным проклятием и врагом многих унтеров. И все же традиция была такова, что если офицер скрывает свой чин и приглашен унтер-офицером, его присутствие терпят.

Терпят, но, в случае Лайтхилл, не слишком приветствуют. Репутация ее группы с их инспекторскими рейдами и особые отношения этой группы с директором разведки у среднего коббера вызывали чувства не радостные. Да, но вся группа, кроме нее – унтеры. И сейчас они рассыпались по всему клубу, и у каждого оттопыривается походная переметная сума. И в этот раз другие унтеры с ними хотя бы разговаривали, если и не общались по-настоящему. Даже те, кто не служил в разведке, знали, что мир висит на волоске – а эта вечно загадочная группа Лайтхилл наверняка что-то знает.

– Это Смит там в Зюйдвиле, – сказал какой-то старший сержант за баром. – А кто же еще?

Он склонил голову в сторону одного из капралов Лайтхилл и ждал реакции. Капрал Суабсиме только пожал плечами с видом очень невинным и – по меркам традов – неприлично молодым.

– Мне таких вещей не говорят, сержант. Нет, в самом деле.

Старший сержант махнул пищевыми руками с возмущенным фырканьем.

– Да? Так чего же это вы, лайтхиллские шестерки, все с походными сумками? Я так думаю, что вы просто самолета ждете.

Такое зондирование обычно заставило бы Вики действовать: либо отозвать Суабсиме, либо – если надо – заставить старшего сержанта заткнуться. Но в унтер-офицерском клубе у Лайтхилл авторитет был нулевой. Кроме того, они здесь для того, чтобы группа не попадалась на глаза никому из официальных лиц.

Сержант, кажется, понял, что молодого солдата ему не спровоцировать, и повернулся к своим приятелям у бара.

Вики вздохнула с облегчением. Пригнулась так, чтобы только верх ее глаз выступал над стойкой бара. Помещение заполнялось народом, звон открываемых банок создавал что-то вроде фоновой музыки. Говорили здесь мало, смеялись еще меньше. Вообще-то унтера вне службы должны быть народом более веселым, но у этих было много о чем подумать. Центром внимания был телевизор. Члены клуба купили в складчину последнее видео переменного формата. В полумраке за баром Вики невольно улыбнулась. Если мир продержится еще несколько лет, такие штуки будут не хуже, чем те устройства видеомантии, с которыми играет папа.

Телевизор качал данные с какого-то коммерческого сайта новостей. В одном окне было взятое какой-то любительской камерой зернистое изображение аэропорта посольства в Зюйдвиле: самолет, бегущий по полосе, был того типа, который Лайтхилл видела до сих пор только дважды. Как многое другое, он был одновременно и секретным, и устаревшим. Комментарии прессы по его поводу были скупы. В другом окне обозревательница поздравляла сама себя с таким журналистским успехом и строила догадки, кто может быть на борту этого самолета.

– …Это не сам король, вопреки возможным заявлениям наших конкурентов. Наши корреспонденты около дворца и аэропорта Принстона не пропустили бы передвижения в королевской семье. Так кто же это сейчас садится в Зюйдвиле? – Дикторша остановилась, и камера наехала ближе, окруженная ее телом. Картинка расширилась, захватывая соседние окна. Этот маневр вдруг создал впечатление очень личного разговора. – Мы знаем, что этот эмиссар – глава собственной разведслужбы короля, Виктория Смит. – Камеры чуть отъехали. – Итак, сотрудникам информационной службы короля мы можем сказать: от прессы вам не скрыться. Лучше сказать нам все, как есть. Чтобы наш народ следил за успехами Смит на Юге.

Вид с другой камеры, из ангара: мамин самолет отбуксирован в ангар, и герметические двери закрылись. Сцена была похожа на диораму, построенную из детских игрушек: футуристического вида самолет, герметично закрытые буксиры, снующие по просторному ангару. Ни одной живой души не видно. Ведь им же не надо герметизировать ангар? Настолько низкого давления не может быть даже в глазу сухого урагана. Но тут из фургона высыпали солдаты, подтаскивая трап к борту самолета. Все, кто был сейчас в клубе унтер-офицеров, вдруг намертво затихли.

Солдат поднялся к среднему люку, тот начал открываться… и любительская камера посольства отключилась. Экран заполнила печать короля.

Кто-то засмеялся от неожиданности, потом раздались аплодисменты и одобрительные выкрики.

– Молодец генерал! – крикнул кто-то. Эти кобберы не меньше всякого другого хотели бы знать, что творится в Зюйдвиле, но все они давно и глубоко не любили журналистов. И все последние широковещательные обсуждения воспринимали как личное оскорбление.

Вики посмотрела на свою группу. Почти все они смотрели телевизор, но без большого интереса. Они знали, что происходит, и – как и догадался громогласный старший сержант – сами ждали, что вот-вот вступят в действие. К сожалению, телевизор им в этом помочь не мог. У задней стенки, вдали от бара и телевизора, несколько завзятых игроков сидели у терминала. Среди них было трое из группы Лайтхилл. Брент там сидел с тех самых пор, как началось это бездельное ожидание. Брат сгорбился под игровым дисплеем, почти всю его голову покрывал шлем. Поглядеть на него – так и не подумаешь, что мир висит на волоске от гибели.

Вики слезла с насеста и тихо пошла к аркадным играм.

Это был лучший миг бара за все тридцать пять лет его существования. Кто знает, может быть, когда все это кончится, бар станет настоящим предприятием. И более странные вещи бывали. Заведение Бенни было общественным центром странной общины лагеря L1. Очень скоро в эту общину вольется иная раса, первая высокотехнологичная чуждая раса, известная человечеству. И заведение станет центром этого замечательно сочетания.

Бенни Вен плавал от стола к столу, руководя своими помощниками, приветствуя клиентов. И все же время от времени его внимание отвлекалось на это баснословное будущее; он пытался себе представить, как это будет – подавать еду паукам.

– Бенни, в нижнем крыле пиво кончается, – прозвучал у него в ухе голос Ханте.

– Пап, попроси Гонле. Она обещала доставить все, что будет нужно.

Он оглянулся, увидел, как мелькнула в туннеле цветов и лиан Фонг у восточного крыла бара.

Что ответил отец, Бенни не слышал. Он уже разговаривал с группой эмергентов и людей Кенг Хо, заплывающей за только что накрытый стол.

– Добро пожаловать, рад видеть… Лара! Я тебя уже столько Вахт не видел!

Его согревали, смешиваясь, два теплых чувства – гордость за свое заведение и радость от встречи со старыми друзьями.

Перебрасываясь несколькими словами, он плыл от стола к столу, к центральной полости. Во все шесть главных направлений тянулись крылья для посетителей. Предводитель разрешил и одобрил снятие стен и присоединение объемов, служивших комнатами для совещаний. Сейчас бар стал самым большим жилым пространством во всем лагере L1, кроме Озерного Парка. Сегодня почти три четверти всех эмергентов и людей Кенг Хо были на Вахте одновременно – вершина лихорадочной подготовки Спасения Пауков. И незадолго до последнего толчка практически все собрались у Бенни. Все предприятие было объединением не в меньшей степени, чем спасением и началом новой жизни.

Центр бара был превращен в икосаэдр дисплейных устройств, тент из лучших оставшихся видеообоев, одновременно примитивный и до теплоты общий. Со всех сторон клиенты бара смотрели на общие для всех виды. Бенни быстро скользнул через пустое пространство, чуть не зацепив каблуком угол дисплеев. На пути оттуда он видел сотни своих клиентов, десятки установленных между лозами и цветами столов. Ухватившись за лозу, он подтянулся к столу верхнего крыла у самого края пустого ядра. «Стол почета» называл его Томас Нау.