Глубинка
Шрифт:
Все это время приходилось также следить за близнецами, которые, видя, что нам не до них, попытались распутаться и сбежать. Каждые десять минут приходилось отвлекаться и заново стягивать путы, от которых парни старательно избавлялись, пока на них никто не смотрел. Угомонились они, лишь когда разъяренный Витька пальнул над их головами из ружья, пообещав, что следующий выстрел будет не «над», а «в».
Наконец, пламя было побеждено, опасность пожара миновала, и мы, обгорелые, чумазые и надышавшиеся дыма, дружно рухнули на снег в том месте, где он еще оставался. Кайф… Какое здоровское
Но долгого отдыха мы себе позволить не могли.
— Нужно с этими разобраться… — прохрипел Витя, указывая на пленников. — Предлагаю далеко не ходить, здесь побеседовать.
Мы с Максом согласно кивнули: что угодно, лишь бы еще минутку посидеть, перевести дух. Витька поднялся — и откуда у него столько энергии? — пошарив под крыльцом, извлек оттуда связку ключей, после чего отпер дом. Мы вошли внутрь и, убедившись, что все в порядке, ввели братьев Добренко. Те были только «за»: еще бы, без малого два часа на снегу — так и до воспаления недалеко. Но нам было плевать.
Затопили печь.
— Ну, зороастрийцы, огнепоклонники, сами будете рассказывать или с огоньком поспрашивать? С тем самым, что еще на улице тлеет — для вас специально сходим наберем.
— И что же ты, дядя, хочешь услышать?
Парни были совсем молодые, лет по семнадцать, не больше. «Ну да, они же вторыми родились, значит, им семнадцать и есть», — подумал я. Невысокие, щуплые, но на вид — полнейшие отморозки; такие обычно вечерком в подворотне нарочито вежливым голосом просят прикурить. Получится ли их запугать?
— Все хочу услышать, — Витю их апломб не смутил. — Я спрашиваю, вы отвечаете.
— Ну, давай попробуем, дядя, — лениво отозвался один, Петр или Андрей — я так и не понял, кто из них кто.
— Хорошо. Что вы здесь делаете?
— Тупой вопрос, дядя, — усмехнулся тот, что справа. — Как будто ты сам за два часа не понял.
— Ладно, — Витя, как мог, старался сдерживаться, хотя у меня сложилось впечатление, что не будь рядом нас, он порвал бы близнецов в клочья. — Спрошу по-другому: зачем вы подожгли дома?
— А нам это нравится, — пожал плечами второй, тот, что слева. — Спроси вон у своего друга, он тебе расскажет, сколько мы тут всего интересного пожгли. И у вас в гостях тоже не в первый раз уже.
— Я в курсе ваших подвигов, — ответил Витя. — Сейчас вы просто так приехали позажигать или потому что мы здесь?
Занятно, подумалось мне. А я вот не был в курсе, что это именно близнецы поджигают деревни. Хотя, со слов Эльвиры их можно было заподозрить. Не просто же так они пропадали на несколько дней.
— Дядя, тебе, кажется, надо проспаться, — сочувственно заметил «левый». — Ты порешь какой-то бред. Сам посуди: какая радость, когда спектакль идет без зрителей?
— Вы хоть в курсе, чьи дома сожгли? — поинтересовался я. — Марка Володина. Знаете такого?
Парни обменялись испуганными взглядами.
— Вот блин… Точно, здесь же дяди Марка дома…
— Я же говорил, надо было тот, что посередине,
поджигать!— Говорил, говорил… А кто говорил, что надо подальше от этих, чтобы не сразу заметили?
— Что вам сделали старики? — снова вклинился в беседу Витя и, видя, что они не понимают, уточнил. — Которые погибли в деревнях? В том числе и при пожарах.
— Ах, эти… — пожал плечами «правый». — Ну да, бывает иногда. Но они все равно старые уже, пожили свое. А те охотники, которых мы спалили в сторожке, пьяные были: кто же думал, что они не выберутся? Мы даже дверь не подпирали снаружи, честно. Папа очень расстроился тогда… Но вы не думайте, что мы убийцы какие-нибудь: если бы мы хотели вас порешить, то стреляли бы не по вашей лодке, а по вам. У вас в деревне тоже двое сгорело. И тоже по пьяни. Это все водка виновата, она людей губит. И та бабка в Валовниках…
Второй близнец пытался остановить заболтавшегося брата, злобно шикая на него, но без толку: того понесло. А мы стояли с разинутыми ртами и слушали, как семнадцатилетний парень спокойно, будто речь шла о рядовых вещах, рассказывал о «случайно» погибших людях. Слов не было. Наконец, Витька не выдержал и наотмашь ударил говорившего по лицу: тот, как подкошенный, рухнул на пол. Из носа хлынула кровь, запачкав ковер.
— Твою мать, — Витя потер отбитые костяшки. — Теперь не отстирается. Ладно, новый бабушке подарю.
— Зачем ты так? — спросил Макс. — Посмотри, они же больные оба, их лечить надо.
— Их… надо, — прошипел сквозь зубы Витя.
— Правильно, правильно, — поддержал его лежащий, сплевывая кровь из разбитой губы. — Так и надо с нами! Вы же еще всего не знаете!
— Андрей, заткнись! — не выдержал второй, который, выходит, оказался Петром.
— Да, ты прав, брат, — согласился Андрей. — Пусть сюрприз будет… ему.
— Кому сюрприз? — Витя поднял истекающего кровью и приготовился ударить вторично. Тот встретил его взглядом полным спокойствия и презрения.
— Я больше ничего не скажу, дядя. Извини, ты дерешься.
— Он блефует, — предположил я. — Ничего они не знают, он и так все рассказал. Им светит лечебница. А их папе — как минимум, тюрьма за укрывательство.
— Посмотрим, как ты запоешь, когда… — начал было Петр, но вовремя осекся.
— Когда что? — спросил Макс.
Но близнецы молчали, и ничего от них было уже не добиться. Я сел на стул, ребята последовали моему примеру. Пленники остались стоять. Из носа Андрея по капле сочилась кровь, но это никого не беспокоило. Ровно гудела печь, наполняя комнату приятным теплом и изгоняя скопившийся запах сырости.
— Стоят, как святые, — не удержался Витя, злобно глядя на братьев. — Так и не скажешь, что психи.
— У них шизофрения, — вспомнил я слова Эли. Что-то царапнуло в памяти. — Андрей и Петр… А где Павел?
— Павел? — близнецы дружно вытаращились на меня, словно увидели привидение. — Павел…
— Да, Павел.
Кто такой Павел, я понятия не имел, но раз это так на них подействовало…
— Помер Павел… — глухим голосом ответил Андрей.
— Мне очень жаль, — сочувствующе ответил я. — Он был дорог вам?