Глубинный путь

Специальное следствие показало, что почти весь день, проведенный в поезде, мальчик лежал на полке и читал книгу. Проводник припомнил, что новый пассажир раза два просил у него чаю и, кажется, ходил обедать в вагон-ресторан. Удалось также установить, что перед вечером мальчик играл в шахматы с высоким пассажиром, севшим в поезд днем. Высокий пассажир сошел с поезда, не доезжая столицы. Был ли еще тогда Тарас на своей полке, проводник не помнил.

Аркадий Михайлович ездил в Староднепровск, но ничего там выяснить не смог. Возможно, что следователь Томазян, которому было поручено дело Тараса Чутя, знал больше, чем мы, но ничего не говорил. Он только спрашивал, когда вызывал кого-нибудь из нас к себе в связи с делом.

Прошло две недели.

Аркадий Михайлович очень нервничал, обвиняя себя в том, что из-за него Тарас исчез неведомо куда.

Что до меня, то я не смотрел на его исчезновение так пессимистично. Учитывая мечту парнишки стать географом-путешественником, я допускал, что юный фантаст решил совершить поездку поинтересней, чем визит в редакцию «Звезды» и, возможно, уже уехал за несколько тысяч километров, но скоро подаст о себе весточку.

Я как-то зашел к старику, чтобы немного успокоить его. Профессор встретил меня очень радостно, провел в свой маленький кабинет, посадил в кресло, а сам, возбужденно шагая из угла в угол, начал рассказывать, что он предпринимает для того, чтобы разыскать Тараса.

— Я хотел еще поместить в газету объявление, но следователь не позволяет. Просит немного подождать. Не понимаю. Ему все чудится какое-то преступление. А какое, скажите на милость, здесь может быть преступление? Кому этот мальчонка нужен? Денег у него не было, костюмчик и обувь дешевенькие, чемодан оставил в вагоне, калоши тоже…

Профессор остановился, задумчиво посмотрел на книжные полки, которыми были заставлены стены кабинета, и снова начал:

— Я думал, случилось какое-нибудь несчастье в дороге. Но ведь все несчастные случаи на железной дороге регистрирует железнодорожная милиция. Были в тот день два несчастных случая, но оба — со взрослыми разинями. О мальчике же ничего не известно.

Я начал развивать перед Аркадием Михайловичем свои мысли о том, куда мог исчезнуть парнишка, начитавшийся приключенческих романов. Вероятно, мальчик хотел уехать куда-то далеко, броситься в какое-то приключение.

Профессор сперва слушал меня внимательно, а после махнул рукой и бросил:

— Ерунду говорите. Ну скажите, зачем ему, уезжая куда-то, бросать калоши и чемодан?.. Нет, ничего не понимаю.

Профессор сел на диван и задумался. Я тоже молчал, обезоруженный его логикой.

Прошло несколько минут. Вдруг тишину нарушил звонок телефона. Аркадий Михайлович снял трубку и сказал:

— Ага-а!

То, что я услышал дальше, заставило меня насторожиться.

— Да, это его квартира, — сказал профессор. — Ну? Да, да, это я сам. Да, профессор Довгалюк. Слушаю вас… Откуда? Ага.

Наступила длинная пауза. Профессор внимательно слушал и вдруг взволнованно крикнул:

— Как его зовут?

Сразу же лицо его выразило крайнее разочарование.

— Нет, я такого не знаю.

Снова последовала долгая пауза.

— Кто со мною говорит? Как? Корсакова? Хорошо. Сколько к вам езды? Хорошо. Постараюсь сейчас выехать.

Когда он положил трубку, я спросил:

— Что-нибудь о Тарасе?

— Нет, — покачал головой профессор. — О каком-то Адриане Маковском. Не имею о нем ни малейшего представления.

— А что случилось, Аркадий Михайлович?

— Вы же слышали.

— Нет, это вы слышали, а не я.

— Да, да… Говорили из Демидовской хирургической больницы. У них уже две недели лежит тяжело раненный юноша Адриан Маковский. И никто в больнице не знает, есть ли у него тут какие-нибудь родные или знакомые. Сегодня он пришел в сознание и назвал, видите ли, профессора Аркадия Михайловича Довгалюка, то есть меня. А потом опять потерял сознание. Придется…

— Аркадий Михайлович, можно с вами?

— Пожалуйста. Только едем сейчас же.

11. Палата № 32

Пока профессор собирался, я задумался над фамилией неизвестного больного: она показалась мне удивительно знакомой. Адриан Маковский… Не читал ли я о нем что-то совсем недавно? Я напряг память и вспомнил, что видел это имя в одном из последних номеров вечерней газеты. Но где оно там фигурировало?

— Аркадий Михайлович, есть у вас «Вечерка» за последние числа?

— Нет. А что?

Я объяснил. Но газеты не было, и мы решили не задерживаться.

Демидовская больница находилась очень далеко, и добраться до нее было трудно. Решили ехать автобусом, так как по телефону профессору сказали, что автобусная остановка возле самой больницы.

Спустя полчаса мы подъехали к расположенному посреди небольшого леска красному трехэтажному зданию. Через калитку в железных воротах мы прошли, никого не встретив. Только у подъезда, в вестибюле, мы увидели наконец швейцара и нескольких посетителей. Швейцар не обратил на нас никакого внимания, если не считать бдительного взгляда, брошенного на нашу обувь, Очевидно, его больше всего интересовала чистота ног посетителей. Убедившись, что тут все в порядке, он не спеша возобновил разговор с какой-то старушкой.

Не успели мы осмотреться, как в вестибюль вошла сестра. Аркадий Михайлович подошел к ней и спросил:

— Скажите, пожалуйста, где можно видеть доктора Корсакову?

Пристально взглянув на него, сестра в свою очередь спросила:

— Вы профессор Довгалюк?

— Да. Меня просили сюда приехать.

— Мы с нетерпением ждем вас. Сейчас я попрошу сюда доктора.

Один из посетителей, юноша, сидевший в углу, внимательно прислушивался к разговору. Едва сестра скрылась за дверью, он подошел к Аркадию Михайловичу.

— Я тоже жду вас, профессор, — сказал он.

Довгалюк удивленно посмотрел на него.

— Моя фамилия Маковский, — сказал юноша. — Адриан Маковский.

— Прошу прощения, — Аркадий Михайлович оглядел юношу с головы до ног, — прошу прощения, но вы, как я вижу, совершенно здоровы!

— Я? Разумеется, я здоров. Меня сюда вызвали.

— И вас вызвали?

— Главный врач вызвал меня по делу о моем паспорте.

Тут память моя совершенно прояснилась. Я вспомнил, что читал в газете объявления об утерянных документах и среди них было одно с фамилией «Маковский».

— Я потерял паспорт, — объяснял тем временем юноша, — а может быть, у меня его украли. Я дал об этом объявление. Позавчера оно было напечатано в газете, а сегодня мне позвонили, позвали сюда и сказали, чтобы я ждал вас. Вы знаете, где мой паспорт?

Аркадий Михайлович посмотрел на меня поверх очков, потом повернулся к юноше, беспомощно развел руками и сказал:

— Голубчик мой, впервые слышу и о вас и о вашем паспорте. Может быть, нам объяснят, в чем дело, те, которые нас сюда вызвали?