Глубокая вода
Шрифт:
Даже будучи опером, Виталий Мельник всегда брал в разработку потерпевшего.
Живой он либо мертвый.
Прокачать терпилу он считал первоочередной задачей. Причем не особенно скрывал это от тех, кто считался жертвой преступления. Пострадавшие писали на него жалобы, и хотя стандартной формы такого документа никто не придумал и ни один из них не был знаком с другим, высказанные в жалобах претензии выглядели примерно одинаково. Мол, мы пострадали, понесли большие материальные и моральные убытки, а оперативный уполномоченный, капитан милиции Мельник, собирает о нас сведения и относится к нам так, будто мы сами совершили это ужасное
Он должен был знать, чем тот живет. Его привычки. Круг его знакомых. Гастрономические, алкогольные и прочие страсти. Фамилии друзей, врагов, любовниц, любовников. Где он работает, какую получает плату. Причем выяснить источник финансовых поступлений, то есть раздобыть информацию, которую даже добропорядочные граждане тщательно скрывают, в том числе – от своих родных, Мельник считал одной из основных своих задач.
Поскольку нынче воруют только деньги. И убивают только из-за денег. Или из-за их эквивалента: квартир, машин, престижных должностей, наконец – из-за дорогих любовниц или перспективных любовников. Даже если кто-то кого-то зарубил топором из зависти, то позавидовал он тому факту, что жертва имеет больше денег, чем он сам.
Все преступления, с которыми за свою пятнадцатилетнюю оперскую практику сталкивался Мельник, так или иначе совершались из-за денег.
Он по-прежнему не верил в нечистую силу. Четырех рыбаков кто-то убил. Затащил под темную воду Тихого затона и держал там, пока они не захлебнутся. Пока что это единственный доказанный факт. А раз так, то даже у речной нечисти должна быть причина для систематических нападений на мужчин, которые ловят в заливе рыбу. Не рыбки же для них водяные с русалками пожалели…
А раз Павел Заруба считает, что вся эта потусторонняя сила пробудилась ради того, чтобы чем-то насолить лично ему, то, значит, для этого должны быть реальные и весомые основания. Значит, надо больше узнать о своем неожиданном богатом работодателе.
Опять же из собственного опыта Мельник знал: состоятельные люди или когда-то были «клиентами» отдела борьбы с экономической преступностью, образованного из бывшего ОБХСС, или и теперь остаются ими. Судя по всему, свою трудовую деятельность Заруба начинал на малой родине, то есть – в самом Чернигове или в области. Знакомые в нужном ведомстве у Виталия, как и у каждого опера, хоть и бывшего, имелись. Оставалось только позвонить, напомнить о себе и договориться о встрече.
С майором Локотковым он встретился на следующий вечер на Валу. Раньше приятель не мог – министерские проверки запарили. Взяв по бутылке пива, они сели на лавочке под деревьями. Пиво было теплое – девчонка в окошке киоска печально сообщила, что от жары утром накрылся холодильник. И почему-то добавила, будто двое незнакомых мужчин могли ей чем-то помочь: приходил хозяин, армянин Вардан, и предупредил – ремонтировать холодильник она должна за свой счет.
– Ничего себе, – присвистнул Локотков. – И с какой это стати?
– Он мне не зарплату платит, а процент от выручки. – Девчонка шмыгнула носом. – А если у меня не будет холодного пива, я его мало продам. И так же мало заработаю. Холодильник в жару – гарантия моей зарплаты, он так сказал.
– Может, ну его? Другую работу найдешь?
– Не-а. Такую же найду. Я же неквалифицированная… Только не говорите никому, – внезапно понизила она голос, – а то меня точно никто не возьмет, тогда все. Я маме в деревне сказала, что в техникум поступила.
– Хоть
поступала?– И дальше что? Заработаю немного – и сразу в институт. На филолога. Язык учить.
– А ты его разве не знаешь?
Девчонка зарделась и умолкла. Локотков купил у нее еще две упаковки копченых кальмаров и, уже когда они сели, пробурчал:
– Тёлка дура, Вардан – мудила. Только на дураков закона не придумаешь. А на таких варданов законы не действуют. По нашей линии его не протянешь, у него с документами все в порядке. Налоги платит, легальный предприниматель. Более того – у нас здесь начали армян отрабатывать, так они министру Авакову жалобу настрочили: черниговские правоохранители преследуют частных предпринимателей по национальному признаку. Националисты мы, короче. Так что пусть девка со своим Варданом сама разбирается.
– Давай ей посоветуем на изнасилование подать. – Мельник глотнул пива. – Он же, скотина черная, сто пудов ее несколько раз в неделю бесплатно дерет на правах работодателя.
– Чтобы черные ее вообще на лоскуты порезали?
– Могут порезать. А могут договориться: штука баксов отступного – и никто никакого заявления не видел. Семьсот девушке, триста – операм за услугу. Она таких денег у этого Вардана за год не заработает.
– Ты собираешься решать ее проблемы или свои?
– Ни то, ни другое. – Мельник легко прервал светскую беседу. – По нашему… вашему департаменту такой вот Павел Павлович Заруба никогда не проходил?
Локотков оторвался от пива, посмотрев на приятеля заинтересованно:
– Ну, по твоему бывшему департаменту он точно не проходил. Во всяком случае, последних лет десять.
– Я тогда как раз после армии и школы милиции в розыск пришел.
– Это я к тому, почему ты вдруг заинтересовался уважаемым гражданином, бизнесменом и меценатом?
– Они еще и меценат?
– А как же! Опекает семейный детский дом. Купил им еще при той власти, при Яныке, двухэтажный дом за Черниговом и бусик-минивэн. Глава большого семейства его под маршрутку переделал, зарегистрировался как частный предприниматель и теперь из Чернигова в Киев и обратно людей возит. Видишь, сколько пользы господин Заруба одним махом людям принес. Так скажешь, чем он тебя заинтересовал?
Мельник сделал большой глоток из бутылки, зажевал кусочком кальмара.
– На работу сватает. В охрану.
– Личным охранником? Растешь, Виталик!
– Да нет. Просто территорию охранять. У меня черного пояса по карате нет, даже разряда по самбо. И вообще, кажется, форму потерял со всей такой жизнью.
– Его миллионер в службу охраны зовет, а он еще на жизнь жалуется! Жлоб ты, Мельник, вот что я тебе скажу.
– Значит, Заруба – миллионер…
– А чему ты удивляешься? Долларовый. У него оборотного капитала несколько сотен зеленых миллионов. Банкир, причем основной офис не в Киеве, как ни странно, а в нашей провинции. В столице, только не смейся, у него филиал. Ты с ним что, в офисе встречался?
– В офисе. Только на двери ничего не написано. Просто бронированная дверь, чувак при входе, секретарша за компьютером в приемной и сам Заруба в кабинете.
– Точно. Это все на Рокоссовского? Можешь даже не кивать, знаю я это помещение. Понты у Павла Павловича такие. Вот у солидных людей в офисах есть комнаты для переговоров, а у него – целый отдельный офис для таких встреч. Он и телефон этого переговорного офиса всем дает. Секретарша переключит на мобильный, если есть такая необходимость. А нет – просто спросит, хочет ли он сейчас с тем-то и тем-то разговаривать.