Глубоко. Пронзительно. Нежно

– А потом он встретил ее, и пошла поэзия. Страдания, мучения, терзания, сигареты, пиво, вино, спирт и стихи, стихи, стихи.

– Надо же было чем-то закусывать чувства. В любви все на грани реального и вымышленного, рационального и безумного, мужского и женского. Думал, что пишет для себя, на поверку, оказывается, для них, для нее. Кто еще, как не мужчина, должен писать женщину?

– Только он, – погладил я руку памятнику, и, видимо, не первый и не последний, потому что палец, в отличие от остальной бронзы, стал уже золотым от частых прикосновений. – Почему я пошел на летчика? Читал бы тебе сейчас стихи.

– Ни в коем случае. Для мужчины филология – это не наука, это чувство женщины.

– А авиация?

– Ее возвышение.

В знак одобрения этих слов я обнял за талию Шилу и уткнулся в ее копну волос.

– Золотые руки, – тоже не удержалась и взялась за палец поэта Шила. Его указательный палец блестел точно так же, как лапы у бронзовых скифов в Питере напротив Академии искусств. Тем поклонялись вечные студенты, этим – временные поэты.

Конец ознакомительного фрагмента.