Гнэльф

– Эй!.. Я не хотел ничего плохого!.. Мы с Ириной друзья, и я…

Незнакомец не дал ему договорить:

– Ирусик – извращенка?! Впрочем… Где твои трусы?!

– Она унесла их в ванную комнату…

– Она – там?

– Нет, она пошла за другими… Эти мне не нравятся…

– Боже мой! – зарыдал мужчина, продолжая держать голого гнэльфа за ногу. – Она пошла за мужскими трусами! Эти ей, видишь ли, не нравятся!..

– Ни ей – мне, – внес поправку Микки.

– Господи, какой удар… Хорошо, что я все узнал до свадьбы… – Мужчина подошел к окну и свободной рукой открыл раму.

– Что вы хотите сделать?! – испугался гнэльф ни на шутку.

– Банальную вещь: выбросить любовника своей невесты в окно… – в меланхолическом трансе ответил мужчина.

– Плохой любовник, дуррак! – поделился мнением о Микки попугай.

Мужчина небрежно швырнул гнэльфа в распахнутое окно и пошел в ванную комнату. Сгреб там одежду негодяя лилипута и, вернувшись в гостиную, отправил ее в окно вслед за хозяином.

Глава одиннадцатая

Гнэльф висел, уцепившись руками за ветвь дерева, и раскачивался на ней вверх – вниз, вверх – вниз… Тело его было почти полностью скрыто густой листвой, и поэтому прохожие не обращали внимания на странного гимнаста в костюме Адама. Впрочем, на счастье Микки в этом месте прохожих почти и не было.

Когда раскачивание ветви прекратилось, гнэльф стал пробираться к стволу. Грубая кора позволяла бедняге цепляться за свои наросты, и спуск на землю живым был гарантирован. Правда, по дороге Микки ждал еще один неприятный сюрприз: навстречу ему поднималась большая черная кошка с изумрудными, плотоядно горящими, глазами. Поравнявшись с гнэльфом, кошка обнюхала его и брезгливо фыркнула: возможно, ей не понравился запах шампуня, которым он промыл свою шевелюру.

– Давай разойдемся, как в море корабли… – прошептал гнэльф и, на всякий случай, закрыл глаза. Кошка приняла его предложение и полезла вверх. Когда ее хвост мягко хлестнул Микки по лицу, он открыл глаза и увидел над собой зад черной «пантеры».

– За каких-то две минуты мне дважды повезло, – проговорил гнэльф и продолжил спуск. – По этому поводу неплохо бы и выпить…

Фиговых листков под рукой не оказалось, и Микки пришлось прикрыться маленькой веточкой тополя. Побегав взад – вперед в тени спасительного дерева, он заметил неподалеку небольшую кучку какого-то тряпья.

– Господи, да это же мой концертный смокинг!

Микки был искренне рад находке. Он торопливо подобрал одежду и обувь и кинулся в укромное местечко одеваться.

В этот момент к дому подъехала легковая машина, и из нее вышла Ирочка Лапина с полной сумкой покупок. Она быстро влетела в подъезд и помчалась, как вихрь, на третий этаж.

Когда Микки вышел из «гардеробной», он увидел автомобиль своей «мамочки» и понял, что проворонил Ирину. Идти и объясняться с ней и ее кретином-женихом желания не было. Микки сунул руки в карманы, подтянул штаны и медленно побрел по тротуару прочь. В мятом и грязном костюме эльфа он здорово походил на маленького бродяжку. А, может быть, он им и стал с этого момента?..

Глава двенадцатая

Когда профессор Гейзеровский вернулся в лабораторию, он не застал там ни своей ассистентки, ни «новорожденного» гнэльфа.

– Куда они могли подеваться? – сердито прошептал Аркадий Борисович. – Неужели Ира повела его на прогулку?

Он пулей вылетел в коридор и помчался к лифту.

Спускаясь в кабине вниз, Гейзеровский невольно увидел в зеркале свое отражение. И оно ему не понравилось. Профессор повернулся и увидел свою физиономию в другом зеркале. Он снова повернулся, и снова на него уставилось знакомое потное лицо, искривленное гримасой недовольства и раздражения.

– Проклятье! – вскрикнул Аркадий Борисович, распаляясь еще больше, и снова повернулся.

На этот раз на него смотрело спокойное лицо мужчины средних лет, очень похожее на его собственное, но все-таки другое, вдобавок украшенное небольшими черными усиками.

– Кажется, я схожу с ума… – сообщил профессор «знакомому незнакомцу» и потрогал указательным пальцем правой руки гладко выбритое место у себя под носом.

– Вам плохо, коллега? – сочувственно спросил Аркадия Борисовича врач, собирающийся войти в кабину лифта и столкнувшийся на пороге с беднягой профессором.

– Нет… Спасибо… – Гейзеровский вышел из лифта и двинулся к дверям, ведущим из холла в больничный сквер.

Он пробежался по скверу взад и вперед, но и там не обнаружил ассистентки и гнэльфа.

Когда Аркадий Борисович возвращался обратно в здание клиники, его догнал Пал Мартыныч Бабошкин. Ловко управляя своей коляской, он перегородил путь профессору и быстро задал ему несколько кратких вопросов:

– Сегодня вы начали новую жизнь, док? Раньше вы, кажется, не бегали трусцой? Как вы думаете, наши победят в пятницу? А горчицу мне можно есть? Она не повредит моим ходулям?

Гейзеровский обогнул коляску, добежал до дверей и остановился. Он сильно запыхался и теперь хотел отдышаться. Пал Мартыныч сочувственно произнес:

– Сначала всегда трудно, док! Потом будет полегче. Если хотите, я вами займусь: когда-то я был тренером.

– Спасибо, Павел Мартынович… Всего хорошего, Павел Мартынович… – Профессор открыл дверь и вошел в здание клиники.

Выйдя через парадный подъезд на улицу, Гейзеровский направился к автомобильной стоянке. Так и есть: машины Ирины Лапиной на месте не было!

Тогда профессор кинулся к своему «москвичу».

Припарковав машину неподалеку от дома Ирины Лапиной, Аркадий Борисович бегом припустился к подъезду, в котором жила непослушная ассистентка. Лифт был занят: кто-то спускался вниз. Профессор оперся рукой о стену и нервно забарабанил по ней пальцами. Вскоре дверцы лифта открылись, и разгневанный жених Ирочки выскочил из кабины, отшвырнув Гейзеровского в сторону.

– Извините, я чуть было вас не задел… – сквозь зубы процедил ослепленный ревностью молодой мужчина и вылетел из подъезда на улицу.

Аркадий Борисович поправил на себе костюм и поспешил войти в кабину лифта – дверцы уже автоматически закрывались. В этом лифте было только одно зеркало, но профессор не стал отворачиваться от своего отражения. Он только устало прикрыл глаза и не открывал их до тех пор, пока не вышел на нужном ему этаже.

Ирочка встретила шефа с заплаканным лицом. Сначала она не хотела его впускать, думая, что это вернулся грубиян Сергей, но потом сменила гнев на милость и отворила дверь.

– Если ты пришел мучить меня дурацкими упреками, то можешь сразу же убираться к черту! – заявила она, вытирая слезинки на своих щеках.