Гнёт Луны

— Хочу быть пауком, — она вскинула голову к раскидистой паутине, на нитях которой искрили лучи солнца.

Потом Ил возжелала стать бабочкой, зайцем, оленем или просто деревцем. В бесцельной прогулке она наткнулась на волчью стаю у изрытого трещинами каменного склона и в задумчивом молчании посидела рядышком, созерцая неуклюжие игры волчат.

Один из шести кутят лежал в сторонке от остальных братьев и сестер и тяжело дышал. С земли поднялась волчица с набухшими молочными железами на брюхе и проковыляла к детенышу. Сука легла рядом с ним на бок, открывая живот, и ослабевший волчонок подполз к ней, однако его тут же оттеснили прожорливые и другие визгливые звереныши. Ил возмущенно посмотрела на волков, которые, по ее мнению, должны были вмешаться в несправедливый бардак, но те даже ухом не повели на скулеж слабого и голодного члена стаи.

— Какие же вы мудаки!

Ил взмыла в сумеречное небо и полетела прочь в растрепанных чувствах. Насколько природа прекрасна, настолько же она и уродлива в своем равнодушии к слабым и немощным.

У ворот особняка Феликса девушка немного помялась и просочилась сквозь прутья робким огоньком. На крыльце сидел печальный Дерек в одних широких шортах и кормил сеном рыжего карликового пони с густой торчащей во все стороны гривой. Правое бедро мальчика было туго перевязано широкими бинтами.

— И что мне с тобой делать? — Дерек протянул новый пучок травы несуразной недо-лошади с короткими ногами.

— А это очень хороший вопрос, — Ил хохотнула и прошла сквозь дверь. — Какие же пони все-таки жуткие.

Девушка выплыла из ковра в комнате Феликса и замерла над кроватью. Между спящими мужчиной и Ричардом сладко посапывал Фериил. Она опустилась перед ним на призрачные колени и заглянула в его лицо.

— Я не бросала тебя. У взрослых всегда все очень сложно. Понимаешь, нет? Я не виновата, что папки у тебя тупые, и тебе приходится давиться смесью. Они могли надеть намордник на мамку и держать ее во время кормления, но нет. Они ее заперли! Вот мамка твоя со злости захотела сожрать лося и твоего старшего брата. ей было страшно и очень одиноко.

Младенец открыл глаза и со слюнявой улыбкой потянулся, дрыгая пухлыми ножками. Ричард забурчал в подушку:

— Твоя очередь.

— Он же не орет, — прохрипел Феликс.

— Это ненадолго, — простонал юноша, когда Фериил подозрительно закряхтел.

Мужчина не ответил, и его сын громко и требовательно зарыдал, открывая беззубый рот в голодных криках.

— Я же говорил, — Ричард спрятал голову под подушкой.

Феликс что-то промычал, и юноша с недовольным рыком сел, накинул халат с вымученным зевком и бережно поднял орущего младенца на руки. Он замер с закрытыми глазами под вопли малыша, и в комнату прокралась Дебра, которая осторожно забрала Фериила из объятий сонного Ричарда.

— Тебе надо поспать, милый, — шепнула женщина, укачивая младенца, — ложись. Я с ним справлюсь.

— Пусть наслаждается отцовством сполна! — рассерженно буркнула Ил.

Ричард зевнул и повалился на матрас. Дебра выскользнула из комнаты, напевая колыбельную визгливому монстру, и Феликс простонал сквозь сон:

— Верни моего сына, — и опять отключился.

— Во же лентяи, — Ил перевела взгляд с одного помятого лица на другое и вспыхнула в ночи белым огнем.

Прошипев в сторону оборотней что-то невразумительное, она покинула дом. Дерек на улице вел фырчащего пони к сараю, подманивая его дольками яблока. Ил умилилась заботливому подростку, который обещал коротконогому уродцу первую ночь провести вместе с ним.

Неясная тревога продолжала грызть Илону. Она вновь вспомнила о слабом голодном волчонке в лесу и полетела его проведать. Может, ему удалось пробиться к материнской груди?

Ил не отыскала волков на прежнем месте, однако тихий скулеж привел ее к норе у подножия склона. Одинокий волчонок лежал у логова и жалобно и едва слышно поскуливал, но, видимо, сука списала его со счетов и не отзывалась. Крохотное сердце звереныша затухало, пропуская удары, и Ил кинулась к нему в желании затащить его в нору к матери. Конечно, в природе свои законы, но девушка не хотела мириться с их жестокостью.

Когда призрачная ладонь коснулась мягкой спинки умирающего волчонка, его сердце замерло. Девушка с воплем негодования нырнула в тело звереныша и вспышкой разогнала кровь по венам. Если он сам не в состоянии добраться до суки, то Ил приволокет волчонка к мамской сиське.

Илона встала на неуклюжие лапки и поплелась на запах шерсти и молока. В затхлой норе она протиснулась между покряхтывающими волчатами и сомкнула непослушную пасть на мягком упругом соске, из которого брызнуло сладкое теплое молоко. Голод затуманил разум Ил, и она с жадным урчанием проглотила живительную и питательную влагу, что ручьем устремилась к ее желудку. Злобный и глухой рык заставил ее насторожиться.

Два желтых огонька во тьме сияли злобой и ненавистью. Сука почуяла в детеныше чужака, и Ил с визгом предприняла попытку покинуть тело звереныша, но она увязла в нем и срослась в единое целое с костями, мышцами и шерстью, что переливалась во мраке мягким мерцанием.

— Вот черт! — пискнула она и с поскуливанием бросилась прочь из норы.

Волчата с хриплыми подвываниями и неокрепшим рыком кинулись за ней, подгонямые неуклюжей и яростной сукой.

— Я прошу прощения-я-я-ааа-аааа! — завопила Ил, метнувшись шерстистой искоркой меж стволов елей. — Я хотела помочь из добрых побуждений!

Громкий и ночной лес дышал уханьем филинов, воем, страшными визгами и шумом ветра в кронах деревьев. Ил из последних сил вырывалась из ловушки волчьей плоти, и ее отчаянные потуги передались лапкам, что ловко перепрыгивали кочки и узловатые корни. Неожиданно она врезалась во что-то пушистое и мягкое. И это что-то заворчало и поднялось. Огромный черный в ночных сумерках медведь взревел, и девушка с воплем нырнула ему под пузо и выскочила из-под толстого шерстистого зада верещащим хвостатым огоньком.

Сука завыла, отзывая волчат. Медведь для приличия рыкнул вслед Ил, которая скрылась в кустах и с криками о помощи выпрыгнула под ноги бледной Марго. Она по-старушечьи укуталась в шаль и с недоумением посмотрела на распластавшегося на мху мерцающего волчонка, который поднял морду и с ужасом уставился на нее зелеными глазами, полными страданий и отчаяния.

— Там медведь! — прохрипела Ил.

— Господи, — Марго закрыла рот морщинистой ладонью и шепнула, — Иисусе.

— Охренеть какой большой медведь! — она уронила голову и хрипло выдохнула. — Он меня чуть не сожрал!

Марго подняла покряхтывающего звереныша, крепко перехватив под мохнатыми подмышками, и просипела:

— Илоша?

— Огромный медведь! Как целый драконище! — пропыхтела Ил.

— Не успела остыть твоя могила, как ты воскресла! — Марго цокнула.

— Ты меня слушаешь, нет? — зарычала девушка и оскалилась. — Там медведь размером с твой дом! Бежим! Иначе похоронят уже тебя, старая карга, если хоть что-то останется после твоего сморщенного трупа!

Марго спрятала Ил под шалью и зашагала к шумящим впереди осинам. Девушка прислушалась к размеренному биению сердца старушки и удивилась тому, что бабуля не страдала от отдышки, не скрипела костями, крепко держалась на ногах и двигалась плавно и бесшумно. Ил выглянула из-под шали и удивленно всхрапнула. Гладкая белая шея, точеный подбородок и румяные щеки без единой морщинки.