Гнев божий

Выстрел – снайпер растянулся между машинами, на одной из них, с белым кузовом, остались красно-бурые следы брызнувшей крови.

– Воздух! Воздух!!!

Капитан Орхан Эрим никогда не попадал в ситуацию, когда его обстреливали с вертолета, когда они охотились в горах на курдских бандитов, вертолеты всегда были на их стороне. Но это был вертолет, самый настоящий Сикорский UH-60, и он приближался к ним со стороны парка Захри, а пулеметчик уже обстреливал их из бортового пулемета среднего калибра.

Один из турецких спецназовцев сбил снайпера, который сосредоточился на цели и не видел опасность за укрытием – на крыше были массивные блоки системы кондиционирования здания, за ними можно было спрятаться целиком. Второй бросил одну за другой две дымовые шашки. Но все равно с вертолетом надо было что-то делать и быстро – вертолет их уничтожит за несколько минут. Без вариантов.

– Шукран, брат… – просипел капитан пересохшим горлом. – Надо его сбить. Он всех нас похоронит…

Но ситуация решилась куда быстрее – и совсем по-другому.

Экипаж вертолета заметил стоящий на перекрестке MRAP, ведущий огонь из крупнокалиберного пулемета вдоль улицы – но ни экипаж, ни стрелки и подумать не могли, что это машина террористов, такими машинами всегда пользовались американцы. Поняли это они только тогда, когда было поздно – пулеметчик развернул свой пулемет и ударил по вертолету метров с двухсот, то есть почти в упор. Вертолетчик попытался ускориться – но было уже поздно, и машина пролетела сквозь поток огня, вспоровший ее брюхо.

– Ха… Он подбит! Братья подбили его!

Серые волки выскочили из укрытия, из-за дыма видно было плохо – но они все же увидели пролетающий всего метрах в пятидесяти от них вертолет и успели ударить по нему из двух автоматов и пулемета. Попали или нет… наверное, попали, но вертолет и так был тяжело поврежден, он снижался и от него шел дым. Вертолет прошел дальше, к Тигру.

– Прекратить огонь по вертолету! На позиции! На позиции!!!

Сотрудники ЦРУ

Бросив машины, сотрудники ЦРУ бросились по направлению к зданию парламента, пробираясь через толчею. Самое главное было – не останавливаться. Иначе – разорвут на части.

С набережной выскочили на улицу, ведущую к зданию правительства Ирака. Зеленая зона – тихое место, приличная, широкая дорога по две полосы в каждом направлении, забитая машинами. Высокие заборы, на некоторых из них черной краской изображение либо полумесяца, либо автомата Калашникова, либо руки с вытянутым вверх указательным пальцем – Аллах един. Впереди уже отчетливо слышная стрельба, перестук автоматов, отбойный молоток – М2, крупнокалиберный, какие-то взрывы.

Черт… Похоже на серьезное нападение на правительственный квартал. Где же полиция?

Пробиваясь по улице, они увидели стоящий на перекрестке MRAP, пулеметчик, закрытый со всех сторон бронещитами, долбил куда-то в сторону парка Захри…

– Черт, они оттуда пришли… – и сотрудники ЦРУ приняли МРАП с пулеметом за дружественные силы, – двигаемся осторожнее.

Ныряя между машинами, они продвинулись вперед еще метров на пятьдесят и увидели первого полицейского. Тот сидел, укрывшись за какой-то гражданской машиной, непонятно было – ранен он или нет, – но глаза его были совершенно безумными.

– Прикрывайте!

Агент Миллер подбежал к полицейскому, упал на колени, чтобы прикрыться той же самой машиной. Полицейский смотрел не на него, а куда-то вдаль, сквозь него.

– Эсмик э? Эсмик э? Титакалям инглизи?! Титакалям инглизи?! Халь тафхаму нани? Эйн хум? [63]

Полицейский продолжал тупо таращиться на него, и Миллер понял, что у него шок и пытаться его разговорить бесполезно.

Подбежал кто-то из его людей.

– Сэр, в здании правительства что-то горит! Сильно горит!

63

Как тебя зовут? Ты говоришь по-английски? Ты меня понимаешь? Где они?

Черт…

Миллер вскочил на ноги – и в этот момент услышал звук, который ни с чем не спутаешь, звук пули, ударяющей в человеческое тело. Он и сам не понял, как оказался на земле, а рядом свалился его человек, черт возьми, американский гражданин, и из горла его хлестала кровь, и сделать было уже ничего нельзя.

И тут полицейский, придя в себя, вдруг осмысленно посмотрел на американца, пытающегося как-то зажать рану, и сказал:

– Иншалла [64] .

64

Если так будет угодно Аллаху.

Американцы

Американец из сто двадцать первого отряда рванул ручку, запирающую заднюю дверь здоровенного «Субурбана», принадлежащего Дин Корп, и сунулся внутрь. Вокруг стреляли, стреляли так, что невозможно было различить отдельных выстрелов, сплошной грохот – но автоматический гранатомет по ним уже не стрелял. Искореженные машины, трупы и тяжело раненные – вот что было вокруг.

– Держи!

Джим Лефтвич принял солидную, пошитую в Америке удобную сумку из какой-то прочной синтетической ткани. В сумке лежали пять проклятых всеми американскими солдатами ракет «РПГ».

– Тебя как зовут?

– Джим Лефтвич. Сержант.

– А я Боб, первый лейтенант по званию, – следом Боб достал из машины болгарский «РПГ-7» с оптическим прицелом, – пошли, Джим. Надо делать дело.

Пригибаясь, чтобы не стать жертвой случайной пули, они пробрались к выходу со стоянки и спрятались за бетонным забором. Где-то рядом отбойным молотком стучал крупнокалиберный.

– Делаем.

Джим кивнул, подал гранату.

Вставив гранату в гранатомет, Боб довольно резво пополз на коленях, не поднимаясь на ноги, чтобы его постоянно прикрывал забор. Затем – одним броском перебежал тротуар и укрылся за машиной. Следом за ним перебежал и Джим. Он укрылся за деревом.

– Смотри! Вон этот ублюдок!

Опасаясь – опасения были вполне понятны, крупнокалиберный не вырубался ни на минуту, – Джим высунулся и увидел сразу две машины. Тяжелый американский трехосный MRAP, который выглядел брошенным, потому что он был закрыт, и возле него не было ни единого человека – а дальше стоял еще один MRAP, поменьше и уродливый на вид, с сильно защищенной башенкой ганнера – и оттуда какой-то ублюдок хлестал в сторону стены, почти не вырубаясь.

– Готов?

Джим открыл рот, чтобы ослабить воздействие ударной волны на уши.