Гнев Перуна
Шрифт:
Метался по тесной келии — от стола к двери, туда и назад... С кем поделится мыслями и печалями своими? «Человек одинок на сем свете, и другого нет, ни сына, ни брата нет у него, и всем трудам его нету конца...» — говаривал мудрый Экклезиаст. И ещё такое: «Не будь духом своим поспешным на гневе, ибо гнев гнездится в сердце тупиц...»
Нет, не будет Нестор гневаться ни на кого. Экклезиаст охладил его сердце... Экклезиаст... В его поучениях нет и в помине Божьего помысла... Как попал он в сонм святых проповедников слова Божьего? Сей мудрец печалится о быстротечной жизни, зовёт не к молитве и посту, а к труду и знаниям. «Всё, что может рука твоя делать, по силам твоим делай, потому что в могиле, куда ты пойдёшь, нет ни работы,
Когда-то Нестор испугался было поучений сего мудреца. Показались они ему во всём еретическими. Теперь же, в минуты гнева или разочарований, снова вчитывался в них. Наверное, и ему нужно жить на земле так, как учит сей проповедник.
«И похвалил я веселье: ибо нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться; это сопровождает его в трудах во дни жизни его, которые дал ему Бог под солнцем...»
Нестор вздохнул. Вот и ему не мешало бы повеселиться нынче, выпить добрую чарку красного вина (где-то наверняка припрятал келарь в трапезной) — и подумать, как сотворить жития Бориса и Глеба. Правду молвил игумен: сие очень нужно, дабы этим кровавым и позорным братоубийством напомнить нынешним князьям о грехе, чтобы опустили свои руки, занесённые с мечами над головами друг друга...
Собрал свои свитки, связал их двумя бечёвками. Часть их отдаст учёному диакону Ивану — пусть запрячет подальше, другую часть оставит себе. Когда-нибудь, возможно, он ещё возвратится к ним.
А нынче слово его — о первых русских апостолах Борисе и Глебе. Но сначала нужно сердце своё наострить. Борис и Глеб... Сыновья первого самодержца всей Русской земли Владимира... Сыновья от четвёртой его жены — болгарки. Святополк же рождён грекиней-расстригой, которая была женой брата Владимира — Ярополка [100] . Владимир, убив Ярополка в борьбе за киевский стол, взял её себе в жёны. Говорят, тогда она была уже с дитём во чреве... А ещё были у Владимира жёны — Рогнеда из Полоцка и чехиня и грекиня-царевна Анна... Не о них речь нынче...
100
Святополк же — рождён грекиней-расстригой, которая была женой брата Владимира — Ярополка. — Ярополк I (945—980) — князь киевский, старший сын князя Святослава. Ярополк I пытался подчинить себе территории на севере и северо-востоке Руси, но был побеждён младшим братом Владимиром. Святополк I Окаянный (ок. 980—1019) — князь туровский, киевский. Старший сын Владимира I. После смерти отца завладел княжеским престолом, убив трёх своих братьев — Бориса, Глеба и Святослава; был изгнан Ярославом Мудрым. В 1018 г. с помощью польских и печенежских войск Ярополк I захватил Киев, но был убит.
Нестор вышел из келии. Обогнул деревянные стены монастырского двора, стал спускаться по склону высокого днепровского берега. Под ним дышала свежестью великая славянская река.
Пьянящий дух только что распустившихся почек мягко ударил в лицо. А вокруг — будто Ярило-Солнце рассыпало по зелёной траве золотистые венчики одуванчиков. Ох, что же это он, грешный? Ярила, бога поганского, вспомнил! Прости, Боже милосердный, его душу языческую! Не его вина, что остался в нём и Ярилов день, и огнище Перуна, и песни-заклинания... Не оторваться ему вот так сразу от своего корня... от своих прадедовских обычаев... от своей земли...
— Наслав!.. Наслав!..
Или ему чудится знакомый зов в тонком шептании ветра? Или это воспоминание отозвалось в нём...
Оглянулся вокруг — нигде никого. Ох, растревожилась его память. Даже сердце так сильно застучало! Напрасно... Виновен, кажется, Экклезиаст: «И похвалил я веселье...»
Нет ему дороги назад, в суетный мир. Нет
ему нужды возвращаться к земным радостям и бедам...— Наслав!! Наслав! — уже близко. Тот же голос... Где-то внизу, под крутизной, на которой он стоял, кто-то карабкался вверх.
Наклонился вниз.
Хватаясь за кусты, наверх взбиралась женщина.
Вот последние усилия — и она рядом с ним на ровной площадке. Да это же Гаина!
— К тебе я, Наслав...
Нестор оторопел. Не мог вымолвить и слова. Не мог поднять на неё глаз. Новое искушение от Бога? За какие прегрешения? За Экклезиаста?
Наконец повернулся к ней лицом. Но взгляд не отрывал от земли.
— Извини... отец Нестор... исповедай меня... — шептала пылко Гайка. — Грешна есмь... На душе тяжело.
— Почто подкрадывалась, яко проскупица [101] ? — строго спросил, пряча за этой строгостью терпкую истому во всём теле. Краем глаза взглянул на её разгорячённое лицо, на её пушистые тёмные ресницы и венец тугих кос на голове, прикрытых прозрачным шёлковым убрусом.
— В сию обитель жён не пускают, отец. А ты... не приходишь к нам. Я так долго тебя ждала! Обиду затаил?
Нестор молчал.
— А другому не могу доверить исповедь мою...
Нестор плотно, до боли в дёснах, сжал губы. Искушение сие... Новое искушение диавола...
101
Проскупица — злодейка.
— Я тебя слушаю... жона...
Гаина испуганно заморгала ресницами. Под ними влажно блеснула синь её глаз. Дрожащие пальцы теребили на груди кончик убруса.
— Помоги мне молитвой своей искренней... Нету сил у меня! Грешна... — вдруг закрыла лицо ладонями.
Нестор не шевельнулся.
— Молись, сестра, кайся в грехах своих. Обратись к Богу милосердному — он вернёт тебе покой.
— Молюсь ведь и денно и нощно... Уста мои и сердце моё почитают Бога. Но в душу не входит благодать. Великий грех ношу в себе...
— Откройся мне — и покайся. Буду молиться за тебя.
— Согрешила я. Отяжелела я...
В глазах Нестора почернел свет.
— Молись, Гайка...
— Не помогает ведь молитва, говорю... — горячо шептала ему в лицо. — Не сплю ночами. Как привидень хожу... Но... хочу дитя иметь! Хотела когда-то от тебя, Наслав...
— Ты ошибаешься, сестра... Я давно уже... Нестор...
— Но я не нашла тогда тебя! Не знала, как...
Нестор изо всех сил сомкнул веки. Его тонкие ноздри затрепетали. Запахло вспаханным полем... солнцем... одуванчиками... Где-то зазвенели голоса... Перекатывались с пригорка на пригорок, с холма на холм... «Ой, мы в поле выйдем, выйдем!.. Ой мы с Ладом выйдем, выйдем!..»
— Черноризец я. Грех так мыслить было!
— Почему грех? Любовь — не грех. Бог и есть любовь. В Святом Писании так и записано: кто пребывает в любви — пребывает в Бозе и Бог в нём пребывает. Разве не так говорил апостол Иоанн? Нет страха в любви, молвил он, настоящая любовь — отбрасывает его, ибо страх есть мученье... Я сама сие читала! Но теперь что? Страх мой распинает душу... Ты же — безгрешен и чист. Заступись за меня перед Богом! Пусть душа моя успокоится. Пусть на дитя моё не упадёт мой грех... Христом и всеми богами тебя умоляю!
Гаина упала на колени. Тело её безмолвно замерло в ожидании. Нестор не шевельнулся. Онемел.
«Ой, мы с Ладом выйдем, выйдем!..»
— Кто ж он? — неожиданно спросил — и ужаснулся своих слов. Лучше бы свой язык проглотил! Или ему не всё равно?
Гаина взглянула на него. Вся съёжилась. Поникла головой. Будто вдруг завяла, как сорванный цветок одуванчика.
— Не скажу, отче... — Выпрямилась. Вытащила из-за пазухи тяжёлый кошелёк. — Возьми. Сие гривны серебряные. На храм Божьей Матери.