Гнев Тиамат

«В природе дети постоянно гибнут. Таков порядок вещей».

Но Элви то и дело возвращалась к другой записи: «Холден прав?»

– Она была… она – наследница империи, – сказала Элви. – Если бы Кортасар превратил ее в лабораторную крысу, Лакония бы зашаталась. Лишилась бы установленного порядка наследования?

– Это до жути долгая игра, – отозвался Фаиз, надевая ботинки. – Теперь понятно, откуда Холден узнал. Но тогда зачем ему понадобилось предупреждать нас?

– Не удержался? – предположила Элви. – Холден – порядочный человек. Порядочным людям трудно убивать детей. Спорил с самим собой. Сомневался… Не знаю. Я уже ничего не понимаю.

– С нечеловеческой биологией и чудовищами из междумирья так и происходит, – вздохнул Фаиз. – Им и не положено быть понятными.

Элви согласилась с ним таким же вздохом и посмотрелась в зеркало. Нога зажила и больше не болела, но место, где чужаки выхватили кусок мяса, еще было заметно. Заплата светлой кожи с выпуклыми краями.

– Дашь мне трость? – попросил Фаиз. И, получив ее, добавил: – Трехо скажем или нет?

– Не знаю. Я не собираюсь от него скрывать, но… Кортасар мертв, а Холден под стражей. Трехо с ними больше делать нечего, а он и так жонглирует тысячью дел. Как я выгляжу? Правда, как конфетка в бумажке? Я чувствую себя шоколадной карамелькой.

– Ты красавица. – Фаиз поднялся. – Ты всегда красавица. А уж как мило с твоей стороны волноваться, что о тебе подумают эти люди!..

– С чего ты взял, что меня они волнуют? – возразила она. – Я тебя спросила.

Он засмеялся и шагнул к ней. Она положила ладони ему на грудь, склонила голову на плечо и закрыла глаза.

– Ненавижу, – шепнула она. – Как я все это ненавижу! Я устала бояться и не понимать.

– Знаю. Меня самого подташнивает от избытка адреналина. Может, нам пора в отпуск?

Элви хихикнула.

– Как бы помягче сформулировать прошение об отставке? Напишем, что меня увлекли другие возможности? Что хотела бы вернуться к преподаванию?

– Я серьезно, – остановил ее Фаиз. – У тебя ведь остались командные коды к «Соколу»?

Она откинулась назад, чтобы заглянуть ему в глаза. Фаиз не шутил. Она знала все его улыбки: эта была серьезной.

– В нас станут стрелять флоты обеих сторон, – напомнила она.

– Может быть. Или можно перебежать на ту сторону. Или просто рвануть наобум. Хуже не будет. Этот дворец строился не из бетона, а из страха и интриг. И задолго до того, как мятежники заготовили бомбы, чтобы превратить его в стекло. Скажи им, что собираешься поискать между измерениями остаточную радиоактивную эктоплазму, или что-нибудь в этом роде. Все равно не поймут. Под обстрелом им не до нас. Рванем, пока они не смотрят.

Мысль была безумной и, хуже того, соблазнительной. Элви представила себе жизнь под другим солнцем. Хижину в горах безымянного мира.

– Ты, как попала сюда, все мечтала выбраться, – сказал Фаиз. – Ты храбришься, и я храбрюсь, но все это по сантиметрику убивает тебя.

– Дай подумать, – попросила она. – Я подумаю.

Они вместе вошли в бальный зал. Для праздника пятнадцатилетия подростков здесь было маловато. Просторный зал показался Элви тесным, душным и гулким. Она взяла стакан вина, не заметив, кто его поднес. Она была как в тумане: переутомление, загадочные поступки Холдена, страх перед войной в системе и прекрасные мечты о жизни вне Лаконии…

– Все хорошо?

Рядом стояла Тереза Дуарте.

Элви услышала голос, но слова до нее не дошли.

– Отлично. Просто отлично.

– Ну да, – усмехнулась Тереза. – Если не считать.

– Да, если не считать.

Гонг позвал к столу, и Элви хотела отойти, но Тереза держалась рядом. Видно было, как девочка заводила себя, готовилась к чему-то. Она заговорила с наигранной небрежностью:

– Я вот подумала, доктор Окойе. «Сокол»…

Элви пробрал озноб.

– Что «Сокол»?

– Хотелось бы знать, как идет ремонт. При таких делах… – Девочка улыбкой обозначила, что волноваться не о чем. Простодушно добавила: – Он ведь рассчитан на высокие ускорения. На нем жидкостные амортизаторы.

– То еще удовольствие, – заметил Фаиз, решив сменить тему. Тереза не позволила увести разговор в сторону:

– А все-таки. Если война придет сюда. На нем можно будет улететь?

Элви взглянула на Фаиза. Его лицо не дрогнуло. Итак, девочка тоже об этом думает. Они наедине, но кто сказал, что здесь нет камер наблюдения? Что, если Трехо за ними следит? Проверяет?

– К сожалению, – Элви тщательно подбирала слова, – «Сокол» очень, очень серьезно поврежден.

Фаиз поддержал ее:

– Я отрастил новую ступню, даже с пальцами и ногтями, а корабль пока не в сборе.

Тереза изменилась в лице, но прочитать нового выражения Элви не сумела. Проходя в столовую, Элви болтала, словно у нее и мысли не возникало о побеге:

– Я не думаю, что в самом деле дойдет до эвакуации. Эти корабли не станут приближаться к планете. А адмирал Трехо защитит нас всеми имеющимися в его распоряжении силами.

– Тогда вам, наверное, стоит поторопить его восстановление, – резко бросила Тереза.

«Как будто мне бы этого не хотелось больше всего на свете», – подумала Элви и захихикала.

– Наверное, стоило бы…

Они уже были в столовой, и Тереза наконец отошла. Элви выдохнула, будто спаслась от чего-то. Фаиз, обняв ее за талию, провел к их месту за столом.

– Неловко получилось, – сказал он.

– Не стоит об этом думать, – ответила Элви, садясь на место. – Но и… забывать тоже не стоит.

Застольная беседа держалась безопасных тем. Элви выбросила из головы Холдена и его роль в убийственных замыслах Кортасара. Она забыла об этом на много дней, а потом уже поздно было что-то делать.

* * *

– Холден сбежал! – проорал Илич.

Динамик на ее ручном терминале переусердствовал, лишив его голос выражения. Элви силилась привести себя в сознание. Ей с трудом верилось, что она все-таки задремала, но сны еще держали ее в своих когтях.

– Атака, – произнесла она.

– Они здесь. Идет бой, а Холден на свободе.

Она села на кровати. Форма была еще на ней, только помялась. Элви потерла затылок ладонью. Холден бежал из камеры в тот самый момент, когда ударная группировка подполья схватилась с обороной планеты. Совпадением это быть не могло. Он каким-то образом знал, что готовится. И покинул здание государственного совета, пока на него не начали падать бомбы.

У нее свело живот. Желудок стягивал страх, нараставший с тех пор, как стал ясен замысел врага. «Я умру. Фаиз умрет. Мы не увидим рассвета».