Гнездо Горной Королевы

Вместо ответа Барнар устремил на меня пристальный печальный взгляд. Он чувствовал, что с ним дурно обошлись, и ничего с этим поделать было нельзя. Я со своей стороны тоже ощущал острую обиду на друга, и бесполезно было скрывать это от себя самого. Как мог Барнар позволить золотому мигу нашей удачи налететь на мель его проклятого упрямства?

– Ладно, послушай, – вздохнул он наконец. – Остальные-то три сотни мы еще не заработали, верно? Да и вообще, навряд ли этот божественный напиток, который нужен Банту, так уж легко заполучить, а потому зря мы так уверены, что сможем это сделать. А иначе стал бы он предлагать такие деньжищи за то, что может прийти и взять всякий? Пошли мыться, и отложим разногласия на потом. Давай лучше порадуемся тому, что у нас есть, и мгновению, в которое мы этим обладаем.

– Правда твоя!

Как только мы вышли из парной – мешки с золотом по-прежнему покоились у нас на плечах, – откуда ни возьмись, возникли три хорошенькие банщицы: стройная, которая привела нас сюда, а с ней еще две, такие же соблазнительные и в таких же прозрачных платьях. Эти новенькие в мгновение ока убедили Барнара, что ему нужен массаж, который начался с того, что парочка принялась расхаживать взад и вперед по его распростертой туше, топча его босыми, умащенными благовониями ножками. Первая, красотка с глазами цвета терновой ягоды и мудрой улыбкой искушенной женщины, отвела меня к бассейну немного поодаль.

– О, жилистый странник, – поддразнила она меня (голос ее был густой зернистый мед), – ты, кажется, весь состоишь из одних сухожилий и крепких змеящихся мышц! Тебя нужно тщательно намылить и хорошенько поскрести, чтобы отмыть все впадины и выступы твоего тела…

Слегка надтреснутым голосом я ответил, что с глубокой благодарностью приму любую помощь гигиенического характера, которую она соблаговолит мне оказать.

Последовал восхитительный интервал.

Звали ее Хигайя. К тому времени, когда мы окончательно выполоскали друг друга, мы уже щебетали точно дети. Она рассказала, что вот уже три десятилетия нанимается работать в банные дома и танцевальные труппы по обе стороны Агонского моря, и было заметно, что она повидала мир и усвоила его сладкую мудрость. Зная, что до нашего отъезда мы уже не встретимся больше, я спросил, долго ли она намеревается пробыть на Дольмене.

– Вообще-то, – ответила она, – я уже чувствую приближение нового приступа охоты к перемене мест и подумываю посетить Минускулон. Но, полагаю, еще пару недель или около того я здесь задержусь.

– Ну тогда у меня есть надежда повидать тебя вновь. Может быть, мы даже на некоторое время составим друг другу компанию в пути.

У меня не было и малейших подозрений о том, как надолго задержит нас под землей предприятие, в которое мы ввязались.

С балкона столовой Банта, находившейся четырьмя этажами выше, открывался прекрасный вид на гавань и пролив за ней. Любуясь фиолетовыми в спустившихся сумерках волнами, вылизанными языками ветра, мы знатно пообедали. Бант предложил, чтобы мы представили его Костарду как случайного попутчика, оказавшегося торговцем живицей, которого мы пригласили с собой, чтобы Костард мог продать ему свой товар. При этом Банту не пришлось бы скрывать, что он пасечник. На пасеках используют титаноплодов, костлявок и прочую тягловую скотину для выработки и транспортировки меда и сопутствующих продуктов, а потому их хозяева закупают живицу в большом количестве в качестве корма. Между тем финансовые сложности могли подготовить Костарда к открытости и сотрудничеству. С помощью некоторых капиталовложений Бант мог бы получить постоянный доступ к нектару, которого он так жаждал, – субстанции, которую мы должны были добыть для него у Королевы и которую он называл иногда напитком гигантов.

Я терпеливо слушал, время от времени проводя пальцами ноги по заветному мешочку под столом, чувствуя, как вертлявые монетки приятно щекочут ногу сквозь кожаную поверхность. Утром я стоял по пояс в крови в зловонной пасти глабруаза; днем я очутился в головокружительном мире ласкаемых ветрами цветов; а вечером была Хигайя в бане, роскошный обед и богатство. Мне приходилось то и дело мысленно одергивать себя, чтобы не расплыться как-нибудь ненароком в дурацкой улыбке восторга и недоверия.

Но я то и дело встречался взглядом с Барнаром, точно наши мысли странным образом совпадали. И каждый раз, когда это происходило, между нами пробегал тот легкий холодок взаимного разочарования, который мы впервые ощутили в парной. Разногласия, послужившие причиной его возникновения, не только не покинули нас, но словно бы окаменели, превратившись в ледяной кристалл, из которого наши взгляды, встречаясь, высекали искры. Я знал, что Барнар держится за свою давно лелеемую мечту не менее упрямо, чем я за свою.

– Развлечения, которыми вы потчуете нас, столь роскошны, – шутливо обратился Барнар к Банту, – что я начинаю беспокоиться. Платите вы нам тоже по-княжески. И все же, хотя теперь, может быть, уже слишком поздно, я хочу задать самый важный вопрос. Насколько опасно проникновение в Королевскую Камеру Гнезда Пожирателей? Не говоря уже о сборе какого бы то ни было секрета, выделяемого телом Королевы? Никогда раньше не приходилось мне слышать о том, чтобы кто-нибудь хотя бы замыслил подобный подвиг, а тем более осуществил его. Разумеется, мы с Ниффтом считаем себя связанными обещанием, – здесь я кивком головы выразил свое согласие, – но все, что нам известно об этом предприятии, подсказывает, что и шестьсот мер золота могут оказаться не слишком щедрой платой.

В это самое мгновение в комнату бодрой походкой вошла рослая молодая женщина, закутанная в плащ для защиты от свежего вечернего ветра, который уже успел вытащить несколько задорных прядок из тяжелого узла медно-рыжих волос у нее на затылке.

– Ша Урли! Душечка! – воскликнул Бант. – Моя сестра Ша Урли, господа! Пожалуйста, отобедай с нами, дорогуша! – Раздражение заржавленным железом скрипнуло в его голосе, и даже медовые речи не смогли его полностью засахарить. Нас он представил как двух путешественников, которые согласились сопровождать его в прогулке по Кайрнгему. Он ведь так много работал в последнее время, что совсем закис, сидя на одном месте, пожаловался он, так что наша компания для него – как глоток свежего воздуха. Ша Урли отказалась снять плащ, но все же присела к столу и выпила с нами бокал вина в знак дружбы.

– Вид у вас вполне надежный и… привычный к путешествиям, – сказала она нам. В ее улыбающихся светлых глазах таилась ледяная искорка иронии. – Моему брату повезло, что он вас встретил. А уж кто, как не он, заслуживает хорошего отдыха за границей! Он слишком много занимается делами. Это наше семейное предприятие, которое наша мать вверила нашему совместному попечительству, но брат так боится взвалить на меня лишнюю обузу, что управляется со всем практически в одиночку. Дорогой братец! Ты из кожи вон лезешь, чтобы избавить меня от тягот, а к своему здоровью относишься просто по-варварски! Ты только посмотри, как ты растолстел! Но, что бы я ни говорила, ты все равно меня не послушаешь, разве не так? – С этими словами она поднялась и склонилась над братом, чтобы запечатлеть на его лице сестринский поцелуй, каковой он и принял с видом одновременно довольным и уязвленным.

У самых дверей она остановилась.

– Счастье еще, – сказала она, – что Ха Оли и во сне не приснится вложить во что-нибудь деньги, не посвятив меня предварительно в свои планы. Это меня вполне удовлетворяет. Рада была познакомиться, господа! Спокойной ночи всем!

III

Коль дел больших сиянье хотим еще увидеть,

Пора вставать и делать их. Чур, первое мое!

Мы поднялись на корабль вскоре после наступления темноты. Сначала была суета с погрузкой и отплытием, а потом, как только отдали швартовы, Бант убрался в свой гамак и захрапел. Спору нет, он принимал самое активное участие в истреблении меда и яств за давешним обедом, и все же его поспешное бегство в постель отдавало уклончивостью, ибо мы не оставляли попыток узнать правду об истинном характере нашей экспедиции в Королевскую Камеру гнезда Пожирателей и продолжали задавать наводящие вопросы.

Мы с Барнаром стояли у самого борта скрипучего суденышка, старой пиратской каравеллы, приспособленной для перевозки животных и клади наподобие нашей с кайрнского побережья и обратно. Половинка луны красовалась посреди недавно потемневшего небосклона, ее бледный свет превращал стоявшие в гавани корабли со спущенными парусами в призрачные статуи. Один за другим скрывались они за кормой, а яркие огни в окнах прибрежных домов постепенно сливались в полукруглую звездную туманность, облаком опустившуюся на посеребренные луной волны, пока ветер подгонял нас в сторону открытого моря. Мы облокотились на ограждение палубы и наслаждались каждым движением старого корыта, колченого приплясывавшего по мерно колыхавшейся груди океана.

– Н-да, – начал разговор Барнар, – напиток гигантов… Ты когда-нибудь слышал о таком?

– Мне доводилось слышать о том, что Пожиратели-работники словно бы кормятся или сосут что-то из боков Королевы, но случалось слышать и такое мнение, будто это не более чем миф.

– Вот и мне тоже так кажется, – отозвался Барнар. – Кто вообще бывал когда-либо в Королевской Камере и хотя бы видел Королеву? Если такое и было, то я никогда об этом не слышал.

– Что ж, постараемся вынуть из Банта все, что сможем. Остальное, полагаю, узнаем из первых рук на месте…