Гниль и руины

33

Добравшись до очередного склона, братья обнаружили скрытый между беспорядочными валунами, которые принес сюда ледник тысячи лет назад, протекающий ручей, искрившийся голубой лентой сквозь лес. Они спешились и повели лошадей, чтобы миновать изгибающуюся тропинку, плутавшую между деревьями, и кто угодно мог быть там внизу — охотники за головами или зомы. Вожак явно не хотел идти этим путем и дергал поводья; Апачи также выглядел взволнованным.

Том поднял горстку пыли и трухи от листьев и подбросил в воздух, чтобы посмотреть, куда дует ветер.

— Ветер в нашу сторону. Если мы останемся на этой стороне оврага, то будем в безопасности. Но нужно говорить тихо.

Тропинка вдоль оврага когда-то была живописной проселочной дорогой и была достаточно широка для них, идущих рядом бок о бок и ведущих лошадей.

— Том?

— Да.

— Мы собираемся найти ее, так ведь?

— Лайлу? Я…

— Нет, — ответил Бенни. — Никс. Мы собираемся найти ее, правильно?

— Мы собираемся попытаться.

— Этого недостаточно. Мы обязаны ее найти. Она потеряла все. И всех. Мы не можем… бросить ее.

— Мы не бросим.

— Поклянись в этом.

Том взглянул на него.

— Клянусь, что бы ни случилось, мы ее найдем. И никогда не перестанем искать.

В другом месте, при других обстоятельствах, то, что он сказал дальше, могло бы показаться глупым или банальным, но здесь, в «Гнили и руинах», в этих словах проступало необъяснимое благородство и величие. Том положил руку на сердце.

— Я клянусь тебе, мой брат, что мы найдем Никс Райли. Клянусь, что мы никогда не остановимся в своих поисках.

Бенни кивнул.

Они вступали в самую густую часть леса, растянувшуюся параллельно оврагу. Под крышей листвы воздух был прохладнее, но влажность была, как в пещере. Среди ветвей пело так много птиц, что было невозможно различить какой-то конкретный голос.

Спустя полкилометра Том встал на колени и провел пальцем по мокрой траве.

— Попался, ублюдок!

— Что это?

— Отпечаток ноги. Большой, должен принадлежать Чарли. Даже трава еще не успела подняться.

— И как давно?

— Примерно полчаса назад. Уже близко, парень. Теперь нужно двигаться быстро и тихо.

— Лошади издают много шума.

— Знаю, но что есть, то есть. Поэтому мы должны быть вдвойне бдительнее.

Они снова забрались в седла, и Том направил их по ковру из зелени. Мягкая трава, растущая вдоль сияющей голубой воды, постоянное пение птиц вокруг создавали ощущение настоящей сказки, так что Бенни с трудом опомнился. Это все было ненастоящее, даже фантастическое в своей ласковой, спокойной красоте. Полностью противоречащей реальности их стремительного мира боли, зла и суеты.

— Том? По поводу Геймленда. Ты знаешь это наверняка, что они отстроили его заново?

— Знаю. Не достоверно, но от людей, чьим словам я верю. От тех, кто рассказал, что Лайла была там. Даже если мы не найдем это место сегодня, я продолжу искать.

— Почему? Никого в городе это не волнует. Они ничего не предпримут.

— Знаю. Но мне не все равно. — Том вздохнул. — Мы потеряли мир, Бенни. Это должно было научить нас немного ценить человеческую жизнь. Геймленд не имеет права на существование. Он должен быть разрушен.

— Они восстановили его однажды, не повторится ли это снова?

— Возможно. И если так, то кто-нибудь должен всегда быть готов сжечь его снова.

— Кто? — спросил Бенни. — Ты?

Он внезапно осознал, что в его голосе прозвучало слишком много неверия в способности брата, и тут же пожалел о своих словах. Они были частью старой привычки, и он больше не ненавидел Тома. Вообще-то, после произошедшего ночью, вдобавок ко всему вместе пережитому в тот первый раз в «Руинах» Бенни видел брата в совершенно другом свете.

Но слова были сказаны, и он не знал, как забрать их назад.

Том щурился на солнце. У уголков его губ образовались складочки.

— Некоторые из путешественников и торговцев, с которыми я беседовал, говорили, что конкретный охотник за головами, чье имя они отказывались назвать, собирал детей — девочек и мальчиков — и доставлял в Геймленд.

— Детей откуда? Я никогда не слышал о пропавших из города детях.

— Есть и другие города, Бенни. И есть дети, которые живут с некоторыми из монахов на заправках. У некоторых из одиночек тоже есть дети. Никто не хватится их, не люди из Маунтинсайда. Поэтому охотники за головами ловят таких, и нет никого, кто бы защитил бедняг. Ни один человек не станет бороться за них или пытаться защитить. Здесь, за пределами городов, мир плохой, очень плохой.

— Весь? — спросил Бенни. — И это все? Страх внутри, в городе, и зло снаружи, за его пределами?

— Надеюсь, что нет.

Тропа повернула и резко повела прочь от воды, в конце концов, покинув лесное укрытие, и потянулась через низкие скалистые холмы. Без купола прохладной листвы жара вернулась, как бедствие. Даже сквозь рубашку Бенни казалось, что плечи и спина жарятся на углях. Предплечья покраснели от ожогов, а пот струился по всему телу и тут же испарялся, не принося какого-либо ощутимого охлаждения коже.

Том изучал ландшафт и, притормозив, остановился, он выглядел обеспокоенным.

— Что такое?

— Кое-что не сходится, — прошептал Том, указывая на место, в котором дорога вилась между двумя стенами скалы. Ржаво-красный пролет железнодорожного моста аркой возвышался над тропой.

— Здесь внизу есть место, которое все обходят стороной. Оно кишит зомами. Одна из природных низин, собирающих бродячих. Когда я шел этой дорогой в последний раз, там их было несколько сотен.

— Сотен?

— Да, некоторые, должно быть, находятся там с самой Первой ночи. Другие казались недавно забредшими.

— Притянутые силой тяжести, правильно? Следуя по нисходящей дороге.

— Точно. Там внизу распутье. Автомагистраль пересекается с двумя фермерскими дорогами и тропой, по которой идем мы. Большой перекресток.

— Так… почему бы нам просто не обойти вокруг?

— Можно, но следы, по которым мы идем, ведут прямо по этой дороге. — Он указал на видимые в мягкой глине отпечатки на обочине дороге.