Гобелен

– Она надеется, что Уилла спасет магия, доктор Эванс. Магия, а не медицина, – съязвил Максвелл.

Эванс и бровью не повел.

– В ситуациях, подобных вашей, мистер Максвелл, люди обращаются к религии, духовным практикам, язычеству и магии. На самом деле это одно и то же. Под влиянием стресса всем нам свойственно возлагать надежды на один из перечисленных мною аспектов. Лично я считаю, годится все, что помогает. – Эванс просиял лицом, улыбнулся. – А теперь позволю себе предвосхитить ваш следующий вопрос и дать ответ. Итак: завтра или послезавтра ситуация с Уиллом прояснится.

– Очень хорошо, – сказал Максвелл. – Можно нам побыть с нашим мальчиком?

– Конечно, – в один голос ответили Эллен и Эванс, но сначала переглянулись. В их глазах было торжество – Максвелл больше не назначал жестких сроков.

* * *

Джейн часто-часто моргала, но все вокруг было как в тумане. Где она находится?

Над нею склонилась Сесилия, и взор наконец прояснился.

– С возвращением, дорогая!

– Что произошло? – прохрипела Джейн.

– Вот, попей водички!

Сесилия придержала голову Уинифред, тяжелую, как набивной мяч, и поднесла к ее губам чашку.

– Наконец-то лихорадка тебя отпустила, Уин!

– У меня была лихорадка?

– Да, дорогая, – повторная лихорадка. Да и чему удивляться! Ты подвергла себя непосильным испытаниям – вот тело и взбунтовалось.

– Я ничего не помню… постой, я ведь была в Тауэре. Я видела Уильяма.

– Да, мы знаем. С тех пор минуло тринадцать дней.

Несколько мгновений Джейн потребовалось, чтобы переварить информацию. Но едва это случилось, она резко оттолкнула склянку с микстурой.

– Ты сказала – тринадцать дней? – выпалила Джейн.

– Да, тринадцать, – со вздохом подтвердила Сесилия.

– Но…

– Но все равно в этот период ты бы ничего не смогла сделать. Успокойся, не шевелись, а то изнуришь себя и лихорадка, упаси Господь, вернется. Сейчас я тебе все расскажу – все, что знаю сама.

Джейн без возражений откинулась обратно на подушку. Не возразила она лишь потому, что комната перед ее глазами начала вращаться, словно по команде Сесилии. Однако Джейн нашла в себе силы предупредить подругу:

– Сесилия, не вздумай что-нибудь утаить.

Сесилия взглядом заверила, что и в мыслях такого не имела.

– Вот что мне известно. Оглашение приговора назначено на девятое февраля, – прямо сказала она. – То есть осталось восемь дней. – Прежде чем Джейн раскрыла рот, Сесилия взяла ее за руку. – Ты, конечно, хочешь встретиться с Уильямом. Увы, король запретил свидания до дня приговора. Также ты, конечно, хочешь присутствовать на суде. Поэтому послушай меня, дорогая Уинифред: употреби эту неделю на восстановление сил. Путешествие отняло у тебя гораздо больше, чем ты готова признать.

Начался бессмысленный период бульонов, обтираний губкой, бессонных ночей и вычеркнутых из жизни дней, которые Джейн проводила в изнуряющем полузабытьи. Однако через шесть дней ее покорность процедурам и желание Уинифред выздороветь спасли их общее хрупкое тело. Джейн теперь могла сама себя обслуживать и передвигаться по дому, не опираясь, подобно немощной старухе, на дружескую руку.

День оглашения приговора был отмечен зловещей стужей. Февраль и без того самый тяжелый зимний месяц, пережить который дано не всем; февраль тысяча семьсот шестнадцатого года не стал исключением. От мороза пальцы Джейн липли к чугунным перилам, когда она вышла на крыльцо, чтобы вдохнуть свежего воздуха. И все-таки Джейн дала понять: Уинифред не отступится, при любых обстоятельствах пойдет на суд.

Впрочем, Сесилия и не пыталась ее остановить.

– Темза наверняка замерзла, – сказала она за завтраком, наливая Джейн горячий шоколад.

Миссис Миллс явилась с большим блюдом, на котором лежали ломтики фунтового кекса и горячие булочки.

– Только что мальчишка-посыльный сказал, что на Темзе ярмарка. Прямо на льду, представляете? Схожу, пожалуй, поглазеть.

– Для меня это было бы слишком экстравагантное развлечение, – тихо молвила Джейн. Краем глаза она заметила, что Сесилия выразительно смотрит на миссис Миллс.

– Простите, госпожа графиня, я вовсе не имела в виду…

Джейн покачала головой.

– Забудемте об этом. Как я устала от тоски, от того, что вгоняю в меланхолию близких людей! Надеюсь, нынче будут новости, от которых воспрянет мой дух.

Джейн произносила типичные для Уинифред слова – и сама ощущала их неискренность. Миссис Миллс поспешила перейти к насущным делам.

– Скоро прибудет наемный экипаж, в котором вы поедете в Вестминстер, – сообщила она.

– Председатель суда пэров уже назначен? – мрачно спросила Сесилия.

– Приговор лордам – участникам восстания будет выносить лорд Каупер.

Сесилия кивнула – информация была исчерпывающая. Пробили каминные часы, и она, поведя плечом в сторону Уинифред, произнесла:

– Пойду принесу наши плащи. Пора собираться.

Уинифред вовсе не хотелось есть, но Джейн знала: слабое тело «хозяйки» нуждается в усиленном питании.

– Сейчас, Сесилия. Только съем булочку, пока горячая.

Сесилия просияла.

– Как я рада, милая подруга, что у тебя проснулся аппетит! Кушай на здоровье!

Дорогу к Вестминстерскому дворцу Джейн не помнила. Не могла ни на чем сосредоточиться, пока экипаж, в очередной раз причинив боль ее измученному телу, не подпрыгнул, потому что возница натянул поводья.

– Вестминстер! Приехали, – донеслось с облучка.

Навстречу Джейн шагнул человек, представившийся адвокатом ее мужа. Имя – Джон Фицуильям – было ей знакомо, она ведь сама распорядилась, чтобы адвокату заплатили. В парике и мантии он выглядел достаточно мрачно. «Будто на похороны явился», – подумала Джейн.

– Вынужден предупредить вас, госпожа графиня, что виги убедили его величество в необходимости сделать из сегодняшнего события поучительное зрелище, – произнес Джон Фицуильям, глубиной тембра отчасти компенсируя официальность выражений.

– Что вы имеете в виду? – Джейн почувствовала приступ тошноты.

Адвокат откашлялся и заговорил несколько смущенным тоном:

– Весь Вестминстерский зал отдан под галереи, куда набилось огромное количество желающих.

Джейн сникла.

– Да, понимаю, – пролепетала она – надо же было как-то реагировать.