Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)
Шрифт:
– Не умничай! – огрызнулся Жмых.
– Что ж, может, оно и к лучшему, – задумался Мешок. – Пусть Викул со своими разрабатывает азербайджанский след, а мы займемся «пежо». Ну что, Ольга Николаевна, погнали?
– Погнали…
…Когда Ольга добралась наконец до дому, стрелка старинных кухонных часов с боем вплотную подошла к направлению «строго на север». Часы эти, по сложно-запутанной цепочке перешедшие их семейству чуть ли не от прадеда, являли собой упрощенную модель вечного двигателя. Казалось, они будут ходить всегда, пережив еще не одно поколение Прилепиных, – главное, не забывать подтягивать гирьку. Ответственным за эту процедуру был назначен Дениска, но сейчас, пока он отдыхал в лагере, Ольгу временно
Но даже и здесь, стоя под теплыми ласкающими струями, Ольга не получила традиционного релакса от воды. Расслабиться не удавалось, так как мысли всё время возвращались к таинственному исчезновению Александры Яковлевны. Всего за один визит Прилепина отчего-то всем сердцем привязалась к этой одинокой старушке, так напоминающей своей трогательностью и беспомощностью её покойную бабушку-блокадницу. «Господи! Хоть бы с ней всё было хорошо! Пусть она найдется! Обязательно живая и здоровая! Сделай так, чтобы ее никто не обидел. Прошу тебя, Господи, ну пожалуйста!» Был ли у нее шанс быть сейчас услышанной Им? Сама Ольга считала, что едва ли. И тем не менее все равно несколько раз подряд прошептала на ходу сочиненную просьбу-молитву.
В отличие от своей матери Ольга была человеком неверующим. Она никогда не понимала, зачем та, несмотря на плохое самочувствие, регулярно отправлялась на другой конец города и выстаивала долгие службы. Порой они даже скандалили по этому поводу. Сама Прилепина была в церкви лишь однажды, когда по настоянию матери они крестили Дениску. Это происходило зимой, в недавно восстановленном храме, который еще хранил в себе следы былого запустения. Внутри было неуютно и прохладно, и Ольга, помнится, более всего опасалась того, что двухмесячный сын простудится и заболеет. Однако Дениска мужественно перенес обряд, только захлопал глазами, когда после трехкратного погружения в купель священник надел на него крестик. Наблюдая за тем, как сына с головой опускают в купель, Ольга тихонько ойкнула и крепко вцепилась в руку Володи. Давно это было. Тогда еще у нее был муж. (Впрочем, сугубо теоретически, он имеется и сейчас…) Привыкшая доверять одному только разуму, Прилепина чуралась всего, что относилось к области мистики. Но потом, когда всё в её жизни медленно, но верно пошло наперекосяк, Ольга, заметавшись в поисках выхода, к удивлению своему, начала задумываться о вопросах веры. Была она женщиной образованной, начитанной, а потому из лучших образчиков классическом литературы помнила, что вера вроде как должна давать силы и спасать от жизненных невзгод. Но духовность – это в первую очередь ответственность, к которой Ольга, в силу своего чумового характера и чумового же образа жизни, была абсолютно не готова. Да и служба в милиции по самой природе своей, мягко говоря, не оставляла места для духовной жизни.
И тем не менее, укладываясь, Ольга на всякий случай снова повторила вполголоса свою немудреную молитву. «Лишний раз не помешает», – подумала она, засыпая. Хотя на самом деле в данный момент она в гораздо большей степени рассчитывала на профессионализм своих новых коллег и на ту версию-ниточку, которую несколько часов назад им с Андреем вручила соседка Демичевой…
Санкт-Петербург,
25 июня 2009 года,
четверг, 8:48
…Еще не было и девяти утра, а в узких коридорах собеса Центрального района уже и не протолкнуться. Похоже, очередь сюда народ занимал едва ли не с ночи. Странное дело: вроде как общеизвестно, что посещать подобного рода учреждения в большинстве случаев бесполезно, поскольку за бесплатно получить что-либо, кроме слез и унижения, в нашей стране всегда было довольно проблематично. Особенно теперь, когда она (страна) взяла курс на построение социального государства. Вот уже даже и сам Президент в своем программной
статье «Россия, вперед!» недвусмысленно заявил, что «государство – это не собес, раздающий деньги по потребности». Так, казалось бы, и чего сюда ходить, пороги обивать? Ан нет – и ходят, как на работу, и пороги обивают. При этом еще и злятся, скандалят, хамят, толкаются.Вот и Мешка с Ольгой, по ходу, обматерили за милую душу, распознав в них по горячке и запаре неких блатных, норовящих проскользнуть в кабинет к мифологически-всесильной Инне Павловне без очереди. Э-эх, не случайно все-таки имеет хождение версия о том, что слова «собес» и «собака» являются однокоренными. Собачатся в этих сводах – любо-дорого!
Начальница собесовского отдела кадров Инна Павловна Гольдаева оказалась прекрасно сохранившейся дамой с высокой прической и в строгом деловом костюме. Эдакая дама треф неопределенных лет. Визиту представителей правоохранительных органов она ничуть не удивилась, из чего Ольга сделала вывод, что милиция в этих стенах – нередкий гость. Что само по себе вполне понятно – там, где крутятся бюджетные деньги, всегда найдется место подвигу. Здесь – подвигу криминальному.
– …Конечно, помню. Это действительно Люда Скворцова, – качнула своим «вавилоном» Гольдаева, возвращая Андрею снимки. – Она работала у нас вплоть до первых чисел марта. А потом вдруг неожиданно собралась, написала заявление по собственному. Каких-то особых причин не называла. Просто решила уволиться – и всё.
– Раз работала, значит, паспортные данные, адресочек имеются? – ухватился Мешок.
– Естественно. Паспортные данные я вам сейчас выведу, – Инна Павловна принялась щелкать «мышкой», роясь в раскиданных по рабочему столу монитора кадровых папках. – Но вот адрес вас вряд ли устроит. Дело в том, что мы сами ее разыскивали, но выяснилось, что в этом адресе она давно не живет.
– А в связи с чем ее разыскивали?
– Видите ли, при увольнении Скворцова не сдала своё удостоверение социального работника. По нашим меркам, это достаточно серьезное нарушение. Но… – На столе заурчал принтер, выплевывая листок с персональными данными Скворцовой, который кадровичка протянула Андрею. – Вот, здесь всё, что у нас на неё было… Да, так о чем я сейчас говорила?
– Про серьезное нарушение, – напомнила Ольга.
– Ах да! Действительно. Но не обращаться же было с этим в милицию?
– А почему бы и нет? – пожал плечами Мешок, внимательно изучая распечатку. – То есть с тех самых пор вы Скворцову больше не видели?
– Нет. Она как-то резко исчезла из поля зрения. Порвала все контакты с нашими девочками, даже с близкой подругой. Помнится, краем уха я слышала, что у нее завелся какой-то роман…
Тут дверь в кабинет приоткрылась, и в него заглянула миловидная девушка с внушительной папкой документов в руках.
– Инна Павловна, вы просили подготовить отчет по… Ой, извините, у вас посетители. Я попозже зайду.
– Нет-нет, Леночка, подожди, – притормозила подчиненную Гольдаева. – Ты как раз очень кстати появилась. Тут вот товарищи из милиции пришли. Твоей подругой интересуются. Скворцовой.
Лена прошла в кабинет, сгрузила свой нелегкий груз на ближайший стол и недоуменно посмотрела на «гоблинов». Поскольку свободных стульев в кабинете больше не было, Андрей галантно уступил ей свой, а сам бесцеремонно уселся на подоконник. Заняв таким образом позицию, позволяющую одновременно держать взглядом всех присутствующих.
– Лена, скажите, когда вы последний раз видели Людмилу? – безо всяких прелюдий начал Мешок.
– Да вот с тех пор, как она уволилась, мы больше и не общались. Правда, я их с Сережкой как-то по весне случайно встретила в «Пассаже». Но она сделала вид будто мы не знакомы. Ну я и прошла мимо – не в моих привычках навязываться.
– Стоп! Сережка – это кто?
– Парень её. Они в конце прошлого года познакомились. Поначалу нормально всё было, а вскоре после Нового года Люську словно подменили. Раньше была свойская, компанейская, прикольная такая. А потом… Не знаю как сказать… Короче, скурвилась совсем.