Год 1942 — «учебный»

Однако генерал Ефремов в ответ на это предложение в достаточно уверенной форме высказался за прорыв к главным силам своей армии в районе Захарова и немедленно двинулся в этом направлении, выключив радиосвязь (?) с фронтом. Командование фронта, получив последние донесения генерала Ефремова, приказало командующему 43-й армией организовать удар навстречу этим дивизиям. Но и двухсторонний прорыв не удался, ибо противник сопротивлялся упорнейшим образом.

В этом бою погибли геройской смертью генерал Ефремов (по Соколовскому, из-за собственной глупости и самоуверенности. — Авт.)и ряд других офицеров армии, а остатки дивизий, не преследуемые противником, отошли в леса, где присоединились к партизанам (!)».

Получается, генерал Ефремов чуть ли не по собственной инициативе бросил армию и с тремя дивизиями решил взять Вязьму, и вообще, вел себя легкомысленно, не прислушиваясь к советам премудрого главкома, который, в свою очередь, «не считал нужным смотреть, что справа и слева», и тем более «взять на себя ответственность». [120]

Тем временем Жуков готовил новую, столь же необеспеченную наступательную операцию. Да и то сказать, ведь за 3 месяца он потерял всего каких-то полмиллиона человек.

50— я армия должна была в третий раз попытаться совершить прорыв через Варшавское шоссе, а 1-й гвардейский кавкорпус совместно с десантным корпусом-помочь ей, нанеся немцам удар с тыла. Обрадованный столь обнадеживающими известиями, генерал Белов провел разведку в указанном направлении и 10 апреля послал командующему Западным направлением план предстоящей операции:

«Протяженность корпуса по окружности превышает 300 км. Силы противника: на линии Милятино — Ельня разведано шесть пехотных дивизий. К Ельне подходят подкрепления со стороны Рославля и Смоленска… Силы корпуса и протяжение фронта вынудили меня перейти к обороне. Инициатива заметно переходит в руки противника. Резервов нет. В этих условиях выдвигаю следующий наступательный план…»

План Белова предполагал сосредоточение в течение 7-10 дней районе Всходы сильной ударной группы в со ставе 1-й и 2-й гвардейских кавалерийских дивизий, 4-го воздушно-десантного корпуса и партизанского отряда Жабо и прорыв навстречу 50-й армии в общем направлении на Милятино. Ответ штаба фронта был разочаровывающим: предложенный план в целом признавался правильным, но сообщалось, что 50-я армия к наступлению не готова. Кроме того, запрещалось ослаблять район Дорогобужа, который по приказу Верховного Главнокомандующего надлежало удерживать. На свой страх и риск Белов решил провести несколько частных операций, чтобы продвинуться на юг и создать более благоприятную обстановку для соединения с армией Болдина.

Далее началась чехарда, вызванная жуковскими понятиями о секретности и взаимодействии: [121]

«14 апреля из штаба Западного фронта было получено совершенно неожиданное сообщение: 50-я армия перешла в наступление и даже овладела Зайцевой Горой в шести километрах от Милятино. Это сообщение показалось мне странным. Три дня назад армия еще была не готова к активным действиям и вдруг самостоятельно, без согласования с нами, начинает прорывать оборону противника. Чем это объяснить? Несогласованностью? Нли у 50-й армии наметился просто частный успех?

Как бы там ни было, командующий фронтом потребовал от нас немедленно ускорить наступление навстречу 50-й армии. Я считал, что надо пойти на риск, снять из района Дорогобужа нашу самую сильную в то время — 1-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию с ее артиллерией и минометами. Однако командование фронта было другого мнения».

2— я гвардейская кавдивизия и 4-й воздушно-десантный корпус начали наступление довольно удачно. К исходу 14 апреля соединениями Казанкина были заняты станция Вертерхово, Богородицкое, а в ночь на 15 апреля-Платоновка, Акулово, Бараки Плотки. Кавалеристы Осликовского вели упорный бой в трех километрах от станции Баскаковка. В течение следующих двух суток 8-я и 9-я бригады продолжали наступление и 17 апреля освободили Буду. Однако с утра 18 апреля после сильного артиллерийского и авиационного налетов противник перешел в контратаку и к 16 часам выбил десантников из Буды. Полковник Казанкин перенес направление удара и к 23 апреля передовые части 9-й воздушно-десантной бригады достигли Нового Аскеро-во. Отсюда до позиций 50-й армии оставалось всего около двух километров. Казалось, еще одно усилие — и цель будет достигнута, но эти последние километры оказались непреодолимыми. Противник ввел в бой части 31-й пехотной и 19-й танковой дивизий и непрерывно контратаковал.

Войска Болдина не только не смогли прорвать оборону 34-й пехотной дивизии, но и были выбиты из Зайцевой Горы. Атаки продолжались еще в течение нескольких суток, но не принесли успеха. [122] Наступление постепенно затухло.

Очередная попытка 50-й армии прорваться через Варшавское шоссе снова оказалась безрезультатной. Группа Белова вернулась в прежний район и перешла к обороне.

Провалилось и наступление 5-й армии Говорова на Гжатск, результаты которого только укрепили немцев в сознании своего превосходства. 14 апреля штаб германского 9-го армейского корпуса докладывал в штаб 4-й танковой армии:

«Атаки противника, проведенные с 4.3.42 г. семью стрелковыми дивизиями, семью стрелковыми и двумя танковыми бригадами против северного фланга 252-й пехотной дивизии и против фронта 35-й пехотной дивизии с целью захвата Гжатска были отбиты. Противник потерял в этих боях свыше 800 пленных. Его потери убитыми, согласно показаниям пленных и согласно нашему подсчету, составляют свыше 20000 человек. 36 танков противника были уничтожены».

Корпус потерял 5800 погибшими и пропавшими без вести и около 3200 человек тяжелоранеными и больными

В связи с «ослаблением наступательных возможностей войск Западного направления» и начавшейся весенней распутицей, Ставка 20 апреля приняла решение о переходе этих фронтов к обороне на занимаемых рубежах. Да и как тут было не ослабеть, если только в апреле армии одного лишь Западного фронта, с упорством, достойным лучшего применения, безуспешно атаковавшие на одних и тех же направления укрепленные позиции противника, потеряли 119 тыс. человек убитыми и ранеными — вдвое больше, чем войска вермахта на всем Восточном фронте.

20 апреля генерал Гальдер записал в дневнике:

«Обстановка: поразительно спокойно…» [123]

* * *

На этом закончилась Ржевско-Вяземская наступательная операция — но не эпопея десантного и кавалерийского корпусов, оставшихся в тылу противника.

«Частям, которые вели бои за линией фронта, — сообщает наша официальная история, — было приказано выходить на соединение с главными силами».

На самом деле 26 апреля генерал Белов был уведомлен о том, что Западный фронт перешел к обороне. Но ему вовсе не было приказано «выходить на соединение» с кем бы то ни было, а напротив — удерживать занимаемый район, «перейти к активной обороне» и одновременно «дать отдых людям и беречь кадровые соединения». Группа Белова ушла в леса, превратившись, по-существу, в партизанское соединение. На контролируемой ею территории находилась огромная масса вооружения и техники, брошенная советскими частями при октябрьском разгроме 1941 года:

«За время пребывания в тылу противника мы потеряли часть тех немногих артиллерийских орудий, которые удалось взять в рейд.Но общее количество пушек не только не уменьшилось, а даже увеличилось (курсив наш. — Авт.). Наши гвардейцы с помощью населения и партизан разыскивали орудия, минометы и боеприпасы, оставшиеся в лесах и болотах после боев, шедших в этих местах осенью 1941 года. Артиллеристам 1-й гвардейской кавалерийской дивизии удалось обнаружить несколько дальнобойных орудий с запасом снарядов. Одно из орудий оказалось исправным. Его установили вблизи села Гришине. Время от времени оно вело огонь по противнику, чаще всего по железнодорожной станции Вязьма, когда там скапливались вражеские эшелоны… Немецкая авиация долго и безрезультатно разыскивала эту пушку. Обстрел Вязьмы прекратился только, когда пушка разорвалась от слишком большого заряда.