Год 1942 — «учебный»
Шрифт:
Итогом бурной деятельности штабов, управлений оборонного строительства, саперной армии в составе восьми саперных бригад и 19 строительных батальонов был нуль — никаких рубежей, ни главных, ни тыловых, никаких заграждений, никакого минирования военных объектов. На рубеже Дона также ничего не было сделано. Более-менее окопалась 51-я армия генерал-майора Т.К. Коломийца.
Имеющий преимущество обязан атаковать: фельдмаршал Лист не собирался сбавлять темп. 25 июля германские войска начали наступление с плацдармов в нижнем течении Дона. 1-я танковая армия и 40-й танковый корпус армии Гота наносили главный удар на Сальск, Ворошиловск, а 17-я армия — на Краснодар. В один день оборона Южного фронта была взломана по всей полосе, сутки спустя немецкие подвижные соединения продвинулись
27 июля начальник оперативного отдела генерального штаба сухопутных войск генерал Хойзингер указывал начальнику штаба группы армий «А» генералу Грайффенбергу:
«Из предмостного укрепления Ростова не нажимать слишком сильно на юг, чтобы не принудить противника к отступлению прежде, чем он будет окружен продвигающимся вперед левым флангом группы армий».
Командование Южного фронта в целях улучшения оперативного положения решило отвести в ночь на 28 июля войска левого крыла на рубеж, проходивший по южному берегу реки Кагальник и Манычскому каналу. Однако планомерного отступления не получилось, дивизии не сумели оторваться от противника и организованно отойти на указанные рубежи. Маневр окончательно дезорганизовал управление войсками, нарушилась связь, по степи вновь носились порученцы.
К концу дня 28 июля фронта уже не было, между советскими армиями образовались большие разрывы, войска оказались неспособными сдержать натиск противника и продолжали откатываться на юг. На ряде участков отступление превратилось в бегство, населенные пункты оставлялись врагу без сопротивления. В дивизиях 12, 18 и 37-й армий оставалось по 500-800 штыков. В 56, 9 и 24-й армиях — только штабы и спецчасти.
Выход германских танковых и моторизованных соединений в Задонские и Сальские степи и на степные просторы Краснодарского края создал непосредственную угрозу их прорыва в глубь Кавказа. С целью объединить усилия всех войск на этом направлении Ставка решением от 28 июля образовала из войск Южного и Северо-Кавказского фронтов единый — Северо-Кавказский под командованием маршала С.М. Буденного, подчинив ему же Черноморский флот и Азовскую военную флотилию.
Семен Михайлович тоже был тяжел на руку, но, имея старорежимные привычки, офицерам морду не бил. [371] Правда, 59-летний участник русско-японской войны и «прославленный герой» войны гражданской, окончивший в 1932 году Военную академию имени Фрунзе «без отрыва от служебных обязанностей», о «войне моторов» имел самое смутное представление. Хрущев оставил воспоминания о посещении маршалом штаба Юго-Западного фронта:
«…он заслушал обстановку, заслушал командующего войсками и начальника оперотдела штаба Баграмяна. Его беседа с Баграмяном произвела на меня тяжелое впечатление. Я ее хорошо запомнил и до сих пор не могу забыть. Дело было после обеда. Будённый слушал Баграмяна, который докладывал об обстановке. Баграмян — очень четкий человек, доложил все, как есть, о всех войсках, которые у нас тогда были: их расположение, обстановку. Тут Буденный насел на Баграмяна. Отчего, не знаю конкретно… Помню только, что закончился разбор обстановки такими словами: „Что же это у вас такое? Вы не знаете своих войск“. — „Как не знаю, я же вам доложил, товарищ маршал“, — отвечает Баграмян. „Вот я слушаю вас, смотрю на вас и считаю — расстрелять вас надо. Расстрелять за такое дело“, — этаким писклявым голосом говорит Семен Михаилович. Баграмян: „Зачем же, Семен Михайлович, меня расстреливать? Если я не гожусь начальником оперативного отдела, вы дайте мне дивизию. Я полковник, могу командовать дивизией. А какая польза от того, что меня расстреляют?“ Буденный же в грубой форме уговаривал Баграмяна, чтобы он согласился на расстрел. Ну, конечно, Баграмян никак не мог согласиться. Я был даже удивлен, почему Семен Михайлович так упорно добивался „согласия“ Баграмяна… Семен Михайлович уехал, а мы остались в прежнем тяжелом положении, которое после его приезда не улучшилось и не ухудшилось».
Во вновь созданном фронте насчитывалось 23 стрелковые, 5 кавалерийских дивизий и 9 стрелковых бригад. Им ставилась задача разгромить (!) и отбросить врага, во что бы то ни стало вернуть Батайск и восстановить положение по южному берегу Дона. [372] Чтобы улучшить управление войсками, командующий фронтом приказом от 28 июля разделил войска на две оперативные группы: Донскую на правом крыле и Приморскую на левом крыле фронта.
Донская оперативная
группа, которую возглавил Малиновский, в составе 51,37 и 12-й армий прикрывала Ставропольское направление. Приморская группа генерала Я.Т. Черевиченко в составе 18, 56 и 47-й армий 1-го стрелкового и 17-го кавалерийского корпусов прикрывала Краснодарское направление и Таманский полуостров.Однако издание приказов не могло в один миг превратить разбитые войска в боеспособные дивизии. В Донской оперативной группе по-прежнему ощущалась острая нехватка боеприпасов. Большинство войсковой артиллерии и артиллерии усиления находилось в движении, взаимодействие между общевойсковыми командирами и артиллерийскими начальниками из-за нарушения связи практически отсутствовало. Бронетанковые войска группы состояли из пяти танковых бригад, трех отдельных танковых батальонов и 14-го танкового корпуса. Не так давно это было почти 500 танков, теперь — 15 боевых машин.
Боевые действия войск Донской группы поддерживала 4-я воздушная армия под командованием генерал-лейтенанта К.А. Вершинина, которая имела в то время 130 исправных самолетов. Перед авиацией была поставлена задача: прикрыть отход наземных войск, бомбардировочными и штурмовыми ударами максимально задержать наступление противника и снизить темпы его продвижения. Штаб Вершинина не имел устойчивой связи со штабом фронта и штабами общевойсковых армий. Поэтому действовала авиация самостоятельно, по собственному разумению с «учетом обеспечения выполнения общей задачи».
Оборона войск Донской группы была организована слабо и не подготовлена в инженерном отношении, чем занималась у Буденного 8-я саперная армия — неизвестно. [373] На ряде участков пехота уже и сама была бы рада оборудовать для себя окопы и другие оборонительные сооружения, но не могла этого сделать из-за отсутствия шанцевого инструмента. Противотанковые мины не завезли. Тыловые части, самые «мобильные» при отступлении, далеко оторвались от своих армий и потеряли с ними связь, оставив войска почти без боеприпасов, горючего и продовольствия. Управление дивизиями тоже не стало лучше, по-прежнему не была организована устойчивая связь, а также взаимодействие, наземная и воздушная разведка.
В таких условиях войскам, казалось бы, надо поставить простую и конкретную задачу. И маршал Буденный ее поставил: 29 июля армиям Донской группы прекратить отступление, перейти к обороне, а с утра 30 июля силами левофланговых частей 51-й армии и двух едва поспевавших к сроку резервных танковых бригад нанести контрудар (?!) в направлении на Николаевскую, Константиновскую. В общем, какая-то логика в этом есть — лопат все равно не завезли. Руководство группой войск, наносивших контрудар, возлагалось на генерал-майора Б.А. Погребова. К исходу 29 июля 115-я кавалерийская дивизия и 135-я танковая бригада заняли исходное положение для наступления в районе Большой и Малой Мартыновки. Время начала атаки было назначено на 7.00 следующего дня.
Немцы не знали, что за двое суток наши войска прошли такую мощную реорганизацию, и как ни в чем не бывало продолжали развивать операцию «Эдельвейс». 30 июля за несколько минут до советского наступления в Большую Мартыновку ворвались танки 40-го корпуса. Они разметали имевшиеся у генерала Погребова подразделения и его штаб, обезглавив управление войсками группы, которая так и не успела перейти в наступление. К вечеру войска 51-й советской армии оказались отрезанными от основных сил фронта, разрыв составил около 65 км. [374] Связь между штабом армии и штабами группы и фронта нарушилась. В этой обстановке Ставка ВГК 31 июля передала 51-ю армию в состав Сталинградского фронта. Столь же легко противник разрезал фронт на стыке 37-й и 12-й армий.
Наступление вермахта на Кавказе развивалось настолько успешно, что именно в эти дни Гитлер решил перебросить 4-ю танковую армию (без 40-го корпуса) на Сталинградское направление, где Паулюсу все еще не удалось захватить город. Эта непоследовательность в дальнейшем немцам обойдется дорого. По мнению Дёрра:
«Если в противоречившем действительной обстановке плане операции от 23 июля еще можно обнаружить главную группировку (группа армий „А“ в составе трех армий и группа армий „Б“ в составе только одной немецкой армии), то в новом приказе Гитлера от 30 июля последние остатки оперативной концепции были выброшены за борт.Две равные по численности группы армий под прямым углом продвигались к целям, не имевшим между собой ничего общего (курсив наш. — Авт.), так как если ставилась задача овладения Кавказом, не нужно было стремиться к захвату Сталинграда, а если задача стояла в овладении Сталинградом, то не нужно было проводить наступление на Кавказ».