Год активного солнца

Бежан остался в прежней позе, до боли в пальцах сжимая нож.

В сарае было темно, но не настолько, чтобы не разглядеть соседа. Немец видел светящиеся, как у кошки, глаза Бежана и блеск ножа, но не обращал внимания. Он стащил сапоги и снова блаженно вытянулся.

Бежан растерялся и не знал, что делать.

«Обманет? Хочет, чтобы я уснул, а потом пристрелит…»

А немец лежал и смотрел в потолок.

«Но если он хотел убить меня, почему не выстрелил сразу?»

Немец резко шевельнулся. Бежан снова сжал нож. Немец вытащил из кармана зажигалку и сигареты. Сигарета, видимо, отсырела, он долго раскуривал ее.

Бежан напряженно вглядывался в озаренное трепетным огоньком зажигалки лицо солдата, которому было лет сорок пять.

«Будь он помоложе, сразу бы пристрелил», — решил Бежан.

Немец глубоко затянулся и повернулся к Бежану.

— Хочет? — спросил он, мягко выговаривая это слово, и показал сигарету.

— Хочу, — ответил Бежан и положил нож рядом, чтобы он был под рукой, если понадобится.

Немец встал и протянул ему сигарету. Абуладзе жадно затянулся, не спуская глаз с немца — как бы тот не застиг его врасплох. Он понимал, что перед ним враг, но напасть первым не хотел. Он не мог поднять руку на человека, который держался так дружелюбно.

От глаз немца не ускользнули скованные движения Бежана. Он понял, что русский ранен. В этом он еще раз убедился, когда Бежан осторожно повел плечом.

Немец знаками спросил его — ты ранен? В руке он держал зажигалку.

Бежан кивнул и дотронулся до бока — здесь. Немец пошевелил ладонями — подними гимнастерку. Бежан невольно подчинился. Немец некоторое время разглядывал рану при зыбком свете зажигалки, потом достал из нагрудного кармана какой-то порошок, присыпал рану и помог Бежану опустить гимнастерку.

— Откуда ты здесь? — спросил Бежан, помогая себе жестами.

Немец на пальцах показал ему — тут наши, тебе надо туда уходить.

Бежан понял, что правильно выбрал направление.

Немец потушил зажигалку и улегся в своем углу. Вскоре до Бежана донеслось тихое посапывание. Немец спал.

Бежан Абуладзе никогда не сталкивался с немцами так близко. Только однажды ему случилось видеть «языка», доставленного разведчиками его роты. Зато он насмотрелся на зверства фашистов — на спаленные деревни, на расстрелянных мирных жителей, на повешенных стариков и убитых детей. Он испытывал к немцам животную ненависть. Но этот немец казался непохожим на других.

«Почему он не убил меня? Почему не выстрелил? Может, у него нет патронов? Может, ему некуда бежать, и он боится выдать себя выстрелом?» Подозрений было много.

«Кто знает, может, потому и помог мне, чтобы усыпить мою бдительность, а потом живым взять в плен? Знает, что я ранен, убить меня просто, а зачем я им мертвый? Как только я усну, он меня свяжет и сдаст своим».

Подозрения не давали Бежану уснуть. Немец перевернулся на другой бок — Бежан моментально схватил нож и сжался, как гиена перед прыжком.

Немец спокойно посапывал. Бежан снова положил нож на сено.

«А вдруг не притворяется? Может быть, и среди них попадаются порядочные люди, может быть, и он оставил дома семью? Должны же люди доверять друг другу! Нет, нет, нельзя доверять фашисту. Нельзя, нельзя!» — Бежан упорно повторял последнее слово. Время тянулось медленно. Бежан отгонял дремоту, обливаясь потом и задыхаясь от жары.

«Наверное, у меня жар», — подумал он, вглядываясь в угол, где лежал немец. Тот безмятежно спал. Иногда ворочался во сне, и Бежан тут же хватался за нож. Подозрения его усиливались. К ним примешивался страх. Потом страх и подозрения слились.

«Я должен убить его», — мелькнула ясная мысль, и Бежан испугался ее. Он тайком протянул руку к ножу, словно боясь, что кто-то заметит его движение.

«Почему он доверился мне? Чем я заслужил его доверив? Почему он спокойно спит, почему он уверен, что я не трону его? Полагается на мое великодушие? Нет, нет, хочет провести. Прикидывается спящим! Выжидает, когда я усну. А потом схватит. Видимо, патронов нет или боится стрелять. Может, наши близко? Без шума укокошит меня, когда усну, или свяжет, а утром сдаст своим. Не выйдет!»

Бежан тщательно примерился. Затем, будто что-то толкнуло его, будто какая-то неведомая сила швырнула вперед, прыгнул и навалился на немца. Он точно рассчитал расстояние — нож вошел в живот.

Страшный, душераздирающий вопль отрезвил Бежана. На миг он пришел в себя и осознал, что наделал, затем страх снова затмил разум. Бежан отбросил нож к стене и вылетел за дверь. Он бежал и кричал, словно собственным криком пытался заглушить страшный, предсмертный вопль немца. По треску ветвей Абуладзе догадался, что бежит по лесу. Он закрыл глаза рукой, чтобы уберечь их от хлещущих по лицу веток, в темноте все равно ничего не было видно. Он бежал, пока не ударился головой о дерево и не потерял сознание.

Очнулся он в госпитале и долго не мог понять, где находится. Потом вспомнил о ране. Приподнял пеструю пижаму — на боку едва розовело маленькое пятно.

«Сколько же времени прошло?» — забеспокоился Бежан и спросил врача, какое нынче число. Когда врач сказала, он не поверил своим ушам — с той ужасной ночи пролетел месяц.

— Как вы себя чувствуете? — с улыбкой спросила врач, белокурая молоденькая женщина.

— Как много времени прошло! — ответил Бежан. — Домой не сообщили?

— Сообщили, конечно, успокойтесь. Я послала вашим родным телеграмму, потом и письмо напишу. Сама лично напишу.

— Не обманываете? — недоверчиво спросил Бежан.

— С какой стати? — снова улыбнулась врач.

— Поклянитесь!

— К чему? Но если вы так настаиваете, клянусь! Вы что, не доверяете мне? — Врач явно обиделась.

— Не доверяю? — Шепот Бежана был зловещ. Кровь отлила от его лица, глаза расширились и помутнели.

— Кто вам сказал, что не доверяю, почему вы решили, что не доверяю? — закричал он во весь голос.

И, вдруг он услышал душераздирающий вопль немца. Лицо Бежана покрылось потом, он уткнулся в подушку. Вопль нарастал. Бежан замотал голову одеялом, а вопль становился все громче и громче.

Бежан отшвырнул одеяло, подушку, привстал на колени и ударился головой о железную спинку кровати.

Перепуганная врач выскочила в коридор, зовя на помощь. Примчавшиеся на зов санитары схватили Бежана.

— Почему вы думаете, что не доверяю? Почему не доверяю? — орал Бежан и страшно бился, пытаясь вырваться из рук санитаров. Левая щека его дергалась, на губах выступила зеленоватая пена.

Бежан Абуладзе лишился рассудка.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ