Год длиною в жизнь
Шрифт:
Так, вон служебный вход в гостиницу, а вон там – зарешеченные окна и черный ход продуктового магазина, который находился в одном здании с гостиницей, только в другом его крыле, выходившем в узенький переулочек рядом с художественным музеем.
Где-то вдали взвыла милицейская сирена, но тотчас вновь стало тихо.
«Если нас тут застукают, решат, что мы пришли магазин грабить», – подумал Георгий, но как-то спокойно. Может, уже привык к встречам с милицией? Впрочем, рука Риты под его рукой тоже не дрогнула.
– Вон то окно, – прошептала Рита. – Слева от входа, третье. Ну что, рискнем?
До
– Ну, слава Богу, – вздохнула Рита. – А я боялась – вдруг кто-то заметил и закрыл окно… Тогда бы мне пришлось идти к вам ночевать. – И она хихикнула. – Просить приюта!
Георгий мигом представил, как они, крадучись, входят в квартиру номер два дома номер два по улице Фигнер, пробираются в его комнатенку (раньше это была мамина девичья комната, а до того – бабы Саши… теперь она называлась – «мальчиковая»), Рита ложится на его кровать, а он… На пол? Но на полу ужасно дует. На раскладушку? Или… Его бросило в жар.
– Ну, давайте, – сказала Рита. – Подсаживайте меня. Возьмите за талию и приподнимите. Сможете?
Георгий стоял, опустив руки, и смотрел на нее. Одна мысль, что сейчас он коснется ее, обнимет, лишала его соображения.
«Да я рехнулся, что ли?» – подумал смятенно и вдруг ощутил, что происходит с его телом. В самом деле – рехнулся… Ну да, правда! Он с ума по ней сходил! В висках застучало до боли. Там, внизу, тоже все заболело от напряжения – и от невозможности снять его.
«Если я ее обниму, она это сразу заметит, – подумал он в ужасе. – И залепит мне пощечину. Обидится, и я больше ее не увижу!»
Страх от последней мысли несколько отрезвил его.
– Нет, так дело не пойдет, – буркнул он, изо всех сил стараясь угрюмой деловитостью скрыть дрожь голоса. – Я подставлю вам спину, вы заберетесь на нее и потом влезете на подоконник.
– Вы что? – спросила Рита испуганно. – Влезть на спину? Да я вам ее просто сломаю! Я выше вас, значит, тяжелее.
Она намекает, что он низкорослый, слабосильный мальчишка?
Георгий схватил ее, поднял, заметил испуганный блеск ее глаз, на миг прижал, ощутил, как вдруг пересохли губы. Ее веса он не почувствовал. Легко приподнял еще выше, ноги ее скользнули по его животу, и тотчас она оперлась руками о подоконник и села.
– Вот это да… – донесся хрипловатый шепоток Риты. – Как просто! Ну, спасибо большое. Бегите теперь. – Она перекинула ноги через подоконник, спустилась внутрь. В ту же секунду Георгий подпрыгнул, подтянулся на руках, упал грудью на подоконник и перевалился через него, едва не сбив Риту.
– А вы куда? – прошептала она. – Зачем?
Он на миг остолбенел от невозможности сказать правду, придумать хоть какое-то оправдание своему поступку. Полное безумие, что он делает! И вдруг брякнул:
– Мне нужно позвонить родителям моих друзей, помните?
– Ну и что? – прошипела Рита. – Вы ведь собирались позвонить из дому.
– Я совсем забыл, что у нас не работает телефон, – соврал Георгий. В жизни вранье не давалось
ему столь легко, как сегодня! Сколько уже наворотил всего…– Но ведь есть же телефоны-автоматы… – заикнулась Рита – и замерла. И Георгий замер, услышав какой-то звук неподалеку.
В гостинице есть ночные сторожа? Охрана? Или это – крыса? А хорошая мысль…
– Здесь, внизу, могут быть крысы! – выдохнул он в самое ухо Рите.
Она рванулась с места, как ракета. Георгий не сразу понял, что она кинулась бежать по узкой лестнице, которую он сначала не разглядел. Полетел следом. Второй этаж, третий… поворот… Рита остановилась, Георгий налетел на нее и замер, прижавшись грудью к ее напряженной спине. Впереди, за колонной, мерцал огонек у стола дежурной.
«Как же мы пройдем мимо? – похолодел Георгий. – Ну, она, может, и пройдет, а я… Неужели придется уйти?»
Рита повернулась, поглядела ему в глаза и показала пальцем куда-то за его спину.
«Намекает, что надо уходить, – догадался Георгий. – А я не уйду. Ни за что не уйду! Она не будет поднимать шум».
И не тронулся с места.
Рита покачала головой, потом осторожно обогнула Георгия и на цыпочках пошла по коридору в самый его конец. Приблизилась к какой-то двери – и скрылась. Георгий поднялся на цыпочки и двинулся вслед за Ритой. Куда же она делась? В которую дверь вошла? Вроде в последнюю. Или в предпоследнюю? Все закрыты!
Понятно. Она не хочет его пускать. У Георгия даже в глазах защипало от невероятного, совершенно непереносимого горя. И ярость прихлынула, такая ярость… Она играет с ним, как с мальчишкой! Издевается! Да кто бы она ни была… и как бы он к ней ни относился, он не позволит над собой измываться!
В это мгновение дверь, около которой он стоял, отворилась, и Ритин голос шепнул из темноты:
– Вы что встали? Заходите. Быстро!
Потом ее пальцы вцепились ему в рукав и потянули. Георгий влетел в номер. Дверь тихо-тихо, без малейшего шума, закрылась. Почти беззвучно повернулся ключ.
Было темно. Только с улицы проникал лунный свет. Георгий вытянул шею и поглядел в окно. Фонари на набережной горели тускло-тускло! Их свет перекрывала луна. Огромная, белая, раскаленная, она висела над Волгой. Дали на левом берегу были словно бледным туманом завешены, и туман светился, дрожал.
– Проходите в комнату и звоните быстрей, – послышался Ритин голос. – Первый час ночи! Родители ваших друзей, наверное, уже в милицию названивают.
– Да ну, в милицию! – хмыкнул Георгий. – Все-таки молодые парни, мало ли где могли задержаться. Вот к рассвету точно родители начнут волноваться.
Он накрутил диск, поглядел на Риту, которая прикрыла дверь из прихожей и приложила палец к губам, прося говорить тише, и негромко произнес в трубку:
– Анна Сергеевна? Это Георгий Аксаков, добрый вечер. Меня Коля просил позвонить. Он в Сормове у Егора Малышева ночевать остался, так что вы не волнуйтесь. Спокойной ночи!
Совершенно тот же текст он протараторил для Ирины Михайловны Крамаренко и Клавдии Павловны, матери Лехи Колобова.
Положил трубку. Кивнул Рите, которая стояла, прислонясь к притолоке, и смотрела на него (он видел, как поблескивают ее глаза в лунном свете). Потом, подумав, набрал еще один номер.