Год длиною в жизнь
Шрифт:
– Между нами всегда будет война, – бросил Георгий.
Немедленно лицо его приняло покаянное выражение, он немедленно что-то такое забормотал – мол, я не имел в виду нас с тобой, я только хотел сказать, что… Но тут открылась дверь, и вошла Нина.
– Ой, вам уходить пора, Георгий Георгиевич, – просюсюкала она. – Доктор не разрешает Рите Дмитриевне долго с посетителями разговаривать. Идите, идите, ей вредно…
И она просто-таки вытолкала вон растерянного Георгия.
«И что теперь будет?» – размышляла Рита.
Честно говоря, она лукавила. Она практически не сомневалась в том, чт?о будет. И та газета – «Известия», не какая-нибудь там «Энская
Однако стала.
«НАХОДКА ИЗ ПРОШЛОГО
Наш соб. корр. из Энска
В одном из домов на окраине легендарного поселка Сормова, колыбели революционных преобразований в Энске, того самого Сормова, которое было воспето Максимом Горьким в романе «Мать», обнаружен клад ценностью в несколько миллионов рублей. По некоторым данным, золотые изделия и ювелирные украшения были украдены в 1918 году из подвалов государственного банка и принадлежали к числу сокровищ царской семьи, награбленных у трудового народа. Теперь сокровища возвращены законному хозяину!»
После прочтения заметки Рита второй раз оказалась между жизнью и смертью – и на грани преждевременных родов.
Ну и что? Ну и зачем ее спасали? Зачем спасали ребенка, который все равно умер?
А потом ее еще и лечили после тяжелых родов, и уверяли, что выйдет она из больницы совершенно здоровым человеком.
Физически – может быть. Но душевно…
Она думала, пытка одиночеством никогда не кончится – ни слова от Георгия, ни слова от Федора. Ни проблеска надежды. И вот вдруг появился этот генерал-майор…
– Рита Дмитриевна, – сказал он. – Жарковато у вас тут, мне кажется. Пойдемте прогуляемся по саду? Погода – чудо!
Стоял слякотный промозглый день. Такое ощущение, что не апрель на дворе, а ноябрь. Однако под ногами сквозь грязь сквозила молодая трава, и почки на кустах сирени отчаянно набухли.
«Пожалуй, и правда, погодка – чудо», – подумала Рита, сжимая у горла ворот теплой куртки, которую ей еще осенью привез Федор. Когда она надевала эту куртку, ей всегда становилось чуть легче на душе.
– Моя фамилия Храмов, – сказал генерал-майор, когда они отошли от здания на порядочное расстояние. – Воинское звание вы угадали. Я хотел вам кое-что сказать, несколько вещей. Во-первых, что через два часа вы уезжаете. Вас отвезут в аэропорт, а в пять вечера у вас самолет из Москвы в Париж.
Рита споткнулась. Хотела что-то сказать, но не нашла слов.
– К сожалению, вы не сможете проститься с вашими знакомыми, – сказал Храмов. – Лавров все еще в больнице, Аксаков… ему недосуг сейчас, очень занят. Ну что ж, так бывает. Если вы задержитесь, могут возникнуть хлопоты с продлением визы. Вы опять застрянете у нас неизвестно на сколько, а вы вряд ли хотите застрять.
– Вряд ли, – тупо повторила Рита, все еще не вполне поверив.
– Я хотел кое-что объяснить, – проговорил Храмов. – Имейте в виду, я не обязан это делать. Наша беседа носит сугубо частный характер.
Рита шла молча, глядя на сырую землю, испещренную ржавыми пятнами прошлогодней листвы. Под ногами громко чавкало.
– Французское посольство неоднократно задавало нам вопросы относительно вас, – осторожно сказал Храмов. – Их… смущало, отчего вы не выехали в Париж вовремя. Объяснения насчет пропавших документов они считали нестоящими и требовали вашего прибытия
в посольство. Однако у нас были основания задерживать вас. Мы подозревали, что вы косвенно или напрямую причастны к нечистым финансовым махинациям, которые еще до войны начал проделывать некий Юрский. Это имя ведь вам знакомо?Рита промолчала.
– Мы обладали информацией, что еще в двадцатые годы Юрский тайно продавал за рубежом облигации царских займов, что не входило в его служебные обязанности. – Храмов чуть усмехнулся. – Деньги он переводил на личные счета в банке «Лионский кредит». Нам известно, что Юрский был близок к вашей семье. Нам предстояло выяснить вашу роль в судьбе этих денег. В капиталистическом мире банкиры стоят на страже финансовых интересов своих клиентов. Доступ к банковской информации закрыт. Тем и объясняется тот факт, что мы… – Он запнулся. – Что мы получали нужные сведения так долго. В конце концов к делу подключилось французское правительство, которому стало известно, что… – Опять заминка. – Что французскую гражданку в Советском Союзе подозревают в уголовном преступлении.
Молчание.
– Вы ни о чем не спрашиваете, – проговорил Храмов. – Но я знаю, что вас интересует сейчас. Каким образом сведения о вашем положении дошли до Франции?
Рита упорно молчала.
– Один человек, у которого были старые боевые товарищи в вашей стране, написал им письмо. Он не решился посылать его по почте, понимая, что почтальоны порой бывают недобросовестны.
Рита впервые повернула голову и взглянула на Храмова внимательней. Он издевается над ней? Нет, лицо его было невесело. Если он над кем-то издевался, то лишь над собой.
– Другой человек, некий молодой журналист, взялся доставить письмо в Москву, – продолжал Храмов. – Он уехал туда тайно, угнав машину одного своего родственника. Он не имел возможности отправить письмо во Францию другим образом, кроме как передав его охраннику французского посольства. Так он и поступил…
– Что их ждет за это? – с трудом спросила Рита.
Храмов пожал плечами:
– Что их ждет? Да ничего. За что их наказывать? Никто не знает о том письме и о том, каким образом оно было передано. Все, что я вам сказал, не более чем мои домыслы. Так же, как информация о секретных счетах Юрского в «Лионском кредите» – не более чем домыслы некоего Александра Русанова, вашего дальнего родственника, который хотел оговорить своего давнего врага и умер в тюрьме… от сердечной недостаточности.
Рита смотрела на него, отказываясь хоть что-то понимать.
– Догадываюсь, что вам хочется спросить, почему я вам все это говорю. – Храмов остановился под голой, черной лиственницей, которую еще не тронула весна. – Отвечаю. Я поступаю так ради одного человека, с которым работал вместе в войну. Он погиб. Да, ради него… и ради его сына, которого вы считаете подлецом.
Рита закинула голову как можно выше и спросила, уставившись в серое, расплывающееся небо:
– Фамилия вашего товарища была Поляков?
Теперь надолго замолчал Храмов. И только когда Рита совсем было решила, что уже не дождется ответа, он сказал:
– Нет. Его фамилия была Смольников.
Эпилог из 2007 года
– Олечка, нам пора, – сказала Александра, изо всех сил пытаясь быть строгой.
Дочка даже не оглянулась на нее. Пригнулась к жесткой черной гриве неказистого пони, на котором уже сделала три круга по Тюильри, и что-то шептала ему. Мать она будто не слышала.