Год дракона

– Ты, вязать? – переспросил Вова, улыбаясь. – Точно девчонка растет внутри. Как скажешь, родная, главное, чтобы тебе было хорошо и ей, – Вова не удержался и провел ладонью по Олиному животу, и вдруг хлопнул себя по лбу. – Таблетки ведь! – и начал шарить по внутренним карманам куртки.

– А я варенья хочу… Клубничного. Наговорились вчера про Вику-ягодку. В этом году урожай никудышный был…

– Беременная ты моя, смешная. То пряжу, то бежать, то варенья.

– Вов, – озабоченно произнесла Оля так, что муж вздрогнул. – А год кого обещают-то?

– Что пугаешь? Вроде дракона, девчонки на работе болтали.

– Огонь девка будет…

– Оля, ты меня своими перепадами пугаешь. И так дурехой была… – Вова посмотрел на жену, у нее поползли слезы. – Блин, родная, ну ты чего. Я ж любя, ты самая драгоценная дуреха на всем белом свете, – Вова взял жену за плечи и заглянул прямо в глаза. – Держи таблетки, выспроси все у врачей и если что возвращайся домой. Без тебя там не то. Хорошо?

Оля кивнула, оставалось пять минут до окончания часов приема. Встречаться с толстухой не хотелось, Вова поцеловал Олю в нос – «их» поцелуй. Он не любил показывать своих чувств на людях, поэтому этот «их» поцелуй был для Оли на вес золота. Она пошлепала обратно в отделение, Вова не уходил, смотрел на тоненькую фигуру жены. Перед поворотом, перед тем, как окончательно скрыться, Оля обернулась. Их глаза встретились. Оля улыбнулась, внутри разлилось тепло вместе с твердой уверенностью, пока Вова рядом, все будет хорошо.

***

Выбраться из стационара Оля смогла только через неделю. Она старалась держаться и не унывать, пока ежедневно маленькие трагедии то и дело разыгрывались в ее палате.

Напротив пластом лежала нерусская девушка, пережившая третий выкидыш в стационаре. Об этом шептались медсестры, и Оля случайно услышала. Ночью кто-то, Оля не знала, всхлипывал в подушку. Ей же врач сказала: «Неделю покапаем от тонуса капельницы. Ну и все. Дальше только постельный режим и опять же никаких гарантий. По узи все в порядке, у девчонки у твоей».

Наверное, это была одна из самых радостных новостей, услышанных в этих казенных стенах. Интуиция не обманула – девочка. И вот Оля поворачивала ключ от двери их маленького домика. Вова был на заводе и должен был прийти к вечеру. Об ноги потерся полосатый кот Кузьма, явно надеясь чем-нибудь поживиться. Оля прошла в маленькую кухоньку и потеряла дар речи – на столе стояла банка клубничного варенья. Она тут же забыла о питомце и бросилась за ложкой.

Немного помучившись с крышкой, Оля зачерпнула столовую ложку варенья, с ягодками и зажмурилась от удовольствия. Все, как она мечтала: «Ну, Вовка! Ну дает!» Кот, почувствовав расположение хозяйки, прыгнул на коленки, и с трудом устроился, заведя свою мурчательную песню. Оля чесала Кузьму за ухом, заметив, что живот за неделю заметно подрос и улыбнулась. Дочка, явно распробовала папкино варенье, толкнулась еще и еще. «Не за что доча, скажешь потом папе спасибо!», – подумала Оля и вдруг нахмурилась, глубокая морщинка тут же пролегла между бровями – у мусорки стояли две пустые бутылки из-под водки. Все в Вове было хорошо, но когда пил становился сам не свой и мог натворить разного, нехорошего.

Однажды его чуть с завода не уволили, подрался с коллегой, а начинали мирно, поздравляли этого же коллегу с рождением сына… Отпраздновали так, что оба оказались в отделении под угрозой увольнения. Протрезвевший, Вовка выболтал свободу и себе, и новоиспеченному отцу. Он умел договориться, только вот алкоголь начисто лишал его этой способности.

Что делать с этой особенностью мужа, Оля не знала. Вроде и так и этак пробовала говорить, на что Вова глядел ей в душу своими синими глазами и говорил: «Родная, я себя контролирую. Не переживай» И все обходилось. Иногда. Поэтому в праздники Оля не расслаблялась, а наоборот только напрягалась, переходя в боевой режим наблюдателя. Она содроганием подумала про приближающийся, как скорый поезд, Новый год. Вова его очень любил и обожал отмечать шумно, в компании. Может в этот раз уболтает тихо и по-семейному?

Так в размышлениях и хозяйских уборках прошел день. Вова был аккуратист, но шустрый Олин хозяйский взгляд быстро нашел слабые места в одиноком быту мужа: в стирку отправились кухонное полотенце и постельное белье. Пепельница, будь она неладна, была вытряхнута и отмыта, пыль на полках стерта. Суп побулькивал на плите, когда в сенках, сбивая снег с подошв, затопал муж.

Оля бросилась к двери: «Вовка!» и уткнулась своими губами в его. Соскучившийся муж отстраняться не стал, они были одни в доме и ответил на поцелуй.

– Так рад, что ты дома! – вполголоса сказал муж, чмокнув Олю в нос. – Раздеться дашь? – забросив шапку на вешалку, Вова остановился и принюхался. – А что за супчик? Борщ?

… Оля сидела за столом и подложив руку под подбородок, смотрела на мужа, который жадно хлебал из тарелки:

– Я же говорил, что ты готовишь самые вкусные борщи? – с трудом оторвался от тарелки Вова. – Я тут узнал, что Олежек-то твой с Нинкой из бухгалтерии нашей встречается, вот думаю, может к ним на Новый год?

– Ты прожевывай! – улыбнулась Оля. – Ну не знаю… Может по-семейному? Втроем? Дома?

– Так это считай последний Новый год, когда нормально с друзьями отметим, помнишь Влада? Он как дети родились уж третий год то к свекрови, то дома.. Совсем друзей забыл..

– Ну не знаю… Давай подумаем…

– А что тут думать? За одно Нинку поблагодаришь, думаешь, кто варенье достал? Мы им настойки из батиного погреба принесем!

Оля нахмурилась и замолчала. Вова продолжил есть.

***

Утро последнего дня года Оля провела в суете. Хоть отмечали и не у них дома, хотелось и прибраться, и приготовить к столу!«чтобы не с пустыми руками», и погладить вещи как следует…

Вове достала из шкафа белую рубашку, со свадьбы еще, Оля сама так решила, и выслушивать его «нет», она не собиралась… А вот что одеть самой на Новый год, Оля так и не придумала. Скромный ее гардероб составляли водолазки, юбки, брюки, которые обтягивали ее точеную фигуру и шли ей. Но они не были рассчитаны на растущий живот и сейчас эти коварные юбки с брюками упорно не хотели застегиваться. Вика на любые попытки матери ужаться и влезть в тесную одежду мигом пиналась.

В итоге, Оля отрыла в недрах шкафа свое старое платье свободного кроя с каким-то узором. Должно было подойти. С завитыми волосами будет выглядеть совсем сносно, не зря она с утра кипятила бигуди. Вова обычно тихо посмеивался, и не понимал этих женских приготовлений.

«Ты у меня и так самая красивая, – улыбался тот. – Для Олежки что ли одеваешься? – подтрунивал Вова.

Оля только отмахивалась, но бигуди крутить продолжала, не могла по-другому. Ей нравилось наряжаться, нравилось выглядеть хорошо. Недаром мальчишки в классе за нее дрались. Как разболтала подруга Вова с Олегом успели помахать за нее кулаками, но оба ни в какую Оле не признавались.

Время неумолимо шло. Оля впопыхах доделывала свою коронную селедку под шубой, суетясь у плиты.

– Ай! – вскрикнула она.

Из комнаты мигом выскочил Вова, который затеял чинить розетки, чтобы скоротать время до нового года. Оля держалась за живот:

– Обожглаа… – жалобно протянула она. На животе осталась красная полоска.

– Что ж так неаккуратно, родная? – Вова уже шарил в аптечке в поисках мази.

– Габариты не те… – улыбнулась Оля.

– Самые те… Самые любимые, – аккуратно мазал живот Вова, опустившись на коленки. Оля потрепала вихрастые вовкины волосы.