Год Грифона

Он осторожно отодвинул край портьеры, закрывавшей дверной проем, и увидел — опять-таки знакомый — профиль. Рядом с рассказчицей поставили двусвечный шандал, и лицо девушки живо напомнило принцу о предпоследнем собрании Высочайшего Союза и о разграбленном, разоренном Тавине.

«Она жива, — понял Горту. — Не может быть совпадением это лицо, уверенный голос и чуть архаичная, на кэйвеский лад, безукоризненно-правильная речь». Для лорцоских горожан, конечно, ее выговор был просто северным говором — с твердыми звуками там, где южные диалекты без разбору употребляют мягкие, с явственным различием свистящих и шипящих — просто смешной северный говор, но для Горту, который и в молодости, и сейчас с тщанием следил за своей речью, раздраженный насмешками над южанским варварским выговором, для Горту. который ревниво прислушивался к произношению других, именно эта чопорность в выговоре была единственно верной приметой, по которой он мог судить, что девочка в небогатом городском наряде была бывшей сургарской принцессой.

Горту задумался. Предстоящее любовное свидание потеряло для него всякую ценность, он повернулся и пошел из этого дома прочь, домой, в Хольстау-Ольвит. Шэрхо молча шел за ним: причуды хозяина не его дело. Но едва придя в свой замок, принц позвал к себе одного их хокарэмов, Эльсти, и отпустил его на полтора месяца — на отдых. Наутро, после того, как Эльсти уехал, торопливо собравшись в дорогу, Горту отослал другого хокарэма, Кароя, с посланием в Гертвир, заодно поручив ему разузнать, какие мнения слагаются в Майяре к следующему собранию Высочайшего Союза.

Шэрхо был третьим, последним из хокарэмов. Когда Горту вызвал его, он сказал:

— Меня ты тоже хочешь отослать, государь? С кем же ты тогда останешься?

Горту усмехнулся:

— Нет, Шэрхо, ты мне нужен здесь. Обратил ли ты внимание в доме Тови на девушку, которая рассказывала какие-то байки?

— Маленькая кэйвирка? — вскинул брови Шэрхо. — Конечно. Я видел, она пела с Ашаром.

— Отыщи и приведи ее сюда, — приказал Горту. — В Круглую башню.

Шэрхо кивнул.

— Обращайся с ней как можно мягче, — добавил Горту. Иди.

Шэрхо поклонился и пошел. Поскольку в приказе не было сказано, чтобы он поторопился, он присел недалеко от фонтанчика на улице Оружейников и стал рассеяно наблюдать за входящими и выходящими из дома Горахо — насколько он знал, Карми с Ашаром жили там.

Карми появилась довольно скоро — у нее вошло в привычку бродить по Лорцо утром, когда горожане не очень расположены к песням.

Она подошла к площади, на которой шумел небольшой базарчик, приценилась к засахаренным орешкам, но торговец, который слышал вчера ее пение, насыпал ей их в тряпичную кошелку даром, заодно выяснив текст одного из куплетов, что она пела вчера. Карми негромко напела неясное место, и торговец, запомнив слова, добавил еще полдюжины сухих абрикосов.

Потом Карми, пройдя по базарным рядам, купила ранних летних ягод в небольшом берестяном коробке и сьела тут же, на рынке, глазея на драку бойцовых петухов. Шэрхо решил, что вполне может позволить ей эти невинные удовольствия; он подошел к ней только потом, когда она, уйдя с рынка, углубилась в пустынный узкий переулок.

Шэрхо, увеличив шаги, догнал ее.

— Принц Горту приказал привести тебя в замок, — сказалон.

— Ашара он тоже зовет? — ничуть не испугавшись и не смутившись, однако хмуро и неприветливо спросила девушка.

— Ашар ему не нужен, — отозвался Шэрхо, — зато ему понравилось, как ты вчера рассказывала в доме Тови.

— Он меня видел?

— Да, малышка, — усмехнулся Шэрхо. — И ты произвела на него неотразимое впечатление. Послушай-ка, девочка, — удивился он. — Где твой кэйвеский говор? — Ибо сейчас девушка говорила, как северогортуская крестьянка. — Разве ты не из Кэйвира?

— Нет, я не из Кэйвира, — передразнила она его подчеркнуто-гертвирскую речь. — Да и ты ведь не в Гертвире вырос.

— Я — другое дело, — ответил Шэрхо. — Меня учили.

— Меня тоже учили, хоть я не хокарэми, — откликнулась девушка и добавила:- Я не хочу идти к Горту.

— Тогда я тебя туда на плече отнесу, — шутя сказал Шэрхо. Он протянул к ней руки, но Карми проворно отскочила в сторону.

— Ладно уж, — проворчала она. — Посмотрим, зачем я понадобилась высокому принцу.

Высокий принц, прежде чем увидеть девушку, долго выспрашивал хокарэма, как она вела себя. Узнав о ершистом и отнюдь не пугливом характере, Горту прошептал: «Да, это она», и отправился в Круглую башню, где в пустынном зале, требующем значительного ремонта после прошлогоднего землетрясения, ожидала его Карми.

— Я был рад узнать, что ты жива.

— Еще бы, — ядовито ответила Карми. — Небось подумываешь прибрать к рукам…

Горту прервал ее резким жестом. Проследив за его взглядом, Карми посмотрела в лицо Шэрхо и пробормотала, пожав плечами:

— Первый раз вижу, чтобы стеснялись хокарэмов.

— Зачем посвящать в наши дела Орвит-Ралло? — возразил Горту.

— И то верно, — согласилась Карми. — Но как же мы будем разговаривать? Намеками? Однако мы можем намекать на разные вещи.

— Я намекаю только на одну вещь, — Горту будто невзначай коснулся знака Оланти на своей груди. — Ты знаешь, я всегда старался относиться к тебе хорошо И я вовсе не намерен силой отбирать у тебя что-либо. Я могу быть щедрым. Я достаточно богат и влиятелен, чтобы помочь тебе вернуть все то, чего ты лишилась.

— Моего мужа ты тоже можешь вернуть? — холодно спросила Карми.

— Нет, разумеется, но разве в его смерти есть моя вина?

— Я ни в чем тебя не виню, высокий принц, — ответила Карми. — Но только после его смерти ничто не имеет для меня ценности достаточно большой, чтобы об этом следовало говорить.

— Значит, и вещь, которую я хочу получить от тебя, тоже не дорога?

— Ее я хочу сохранить, — объявила Карми. — Это единственная память о тех временах. И неужели тебе мало того, что ты имеешь? Пройдет град, и тебе не надо будет ничего, усмехнулась она.

Горту сказал медленно:

— Тогда я вынужден просить тебя, чтобы ты оставалась в моем замке. Я даю тебе время, чтобы ты передумала. Если тебе понадобятся служанки, скажи Шэрхо, он распорядится.

— К твоим услугам, сударыня, — поклонился с усмешкой Шэрхо, понявший, что Карми — вовсе не безродная простолюдинка.

— На черта мне служанки? — благородный кэйвеский выговор в этот момент звучал дико. — Пусть дадут мне пару одеял и какой-нибудь тюфяк…

…Ашар, разыскивавший вечером Карми, узнал от Керти, племянника Горахо, что тот видел, как девушку увел в замок хокарэм принца. «Позвали петь? — подумал Ашар. — Но почему же тогда не пригласили меня? Или это то, чего она опасалась, когда отказывалась отвечать на вопросы?»

Когда Карми не вернулась и завтра, и послезавтра, и через несколько дней, Ашар понял, что здесь дела темные, тайные, к пению никакого отношения не имеющие. А тут еще пришли с юга вести, что чума отступила; ашаровские слушатели вспомнили о молитвах, перестали сорить деньгами, и Ашар стал подумывать о том, что пора перебираться петь в другие края, не так избалованные его вниманием.

Перед уходом он занялся приведением в порядок денежных дел. С собой в странствия он собрался взять лишь два золотых и немного серебра — на дорожные расходы; весь же свой заработок в Лорцо он оставил Горахо с тем, чтобы тот, если надо, пользовался деньгами. Ашар был человеком богатым и мог бы жить в свле удовольствие в огромном фруктовом саду в окрестностях Лорцо. Но там распоряжался сын Ашара, а старик, не желая баловать сына подачками, предпочитал копить деньги в сундуке Горахо, чтобы сын получил их после его смерти. Да и жить, считал Ашар, лучше богатым человеком, чем все отдавшим родственникам старым дедом, никому не нужным и только путающимся под ногами. По пути из Лорцо Ашар собирался зайти к сыну и запасся хорошими подарками и для сына, и для невестки, и особенно для внучат, чтобы дети с восторгом встречали каждое появление дедушки.