Год крысы

Игорь Владимирович задумчиво тронул ногтем какое-то пятнышко на стекле. Потом повернулся к гостям и посмотрел на Ксюшу. Ксюша, почувствовав его взгляд, подняла лицо. Игорь Владимирович широко улыбнулся и ободряюще ей подмигнул.

— Ты это… не волнуйся ни о чем! Не стоит! — сказал он. — Теперь в вашей жизни всё будет очень хорошо. Вот увидишь! Теперь всё-всё будет очень, очень хорошо!

* * *

Печальный ноябрь опустился на остывающую землю — дождливый ноябрь, самый унылый месяц года.

Природа готовилась к зиме: повинуясь движению солнца, угасали жизненные процессы, впадали в спячку животные, цепенели деревья и кустарники, умирали листья, трава, насекомые, чтобы, превратившись в перегной, в следующем году снова дать жизнь листьям, цветам, траве… Улетели к теплу птицы, зарылись глубже в землю кроты и насекомые. Все вокруг готовилось переживать темное, суровое и скудное время года.

Но беспечный мегаполис не желал обращать внимания на философский поворот в жизни живой природы. Мегаполису было не до того. Беспрестанно звонили раскаленные телефоны торговых агентов. Летели навстречу друг другу тысячи платежных документов, тысячи кассиров в разных концах от звонка до звонка считали и пересчитывали пачки денежных купюр. Печатные станки работали день и ночь, производя на свет горы пленительного глянца и рекламной мишуры. Голоса офисных девушек гипнотизировали стопроцентным позитивом, к вечеру их скулы сводило от напряжения располагающих улыбок. Еще до восхода солнца, в глубокой ночи, улицы от тротуара до тротуара заполнялись плотными рядами спешащих по делам машин, и их упорное черепашье движение прекращалась лишь в полночной глубине следующей неоновой ночи.

Мегаполис азартно зарабатывал деньги, чтобы потом со вкусом их тратить.

Сказочно светились витрины модных магазинов. Манили роскошью бары и рестораны. До рассвета гремела музыка и курился ядовитый дымок в кислотных сумерках ночных клубов. Лучшие повара мира день и ночь изобретали причудливые блюда, чтобы удивить и обрадовать чревоугодников. Летели в разные концы света самолеты, развозя миллионы туристов за расфасованной и оплаченной порцией солнца, моря, достопримечательностей и экстрима. С экранов телевизоров и страниц журналов энергичные эксперты, меняя друг друга, учили людей, как получать еще больше удовольствия от еды, спорта, секса… Город потреблял и купался в наслаждениях. Каждый вечер взмывали в небо сотни петард, запущенных на корпоративных вечеринках, оглушительно утверждая, что все прекрасно и жизнь удалась.

А краем гигантской феерической горы разнокалиберного мусора, которую представляла собой городская свалка, вдоль ее отрогов и ущелий, по направлению к бытовке, где проводит время неработающая смена бульдозеристов, пробирался внештатный репортер второсортной бульварной газетки. Репортер морщился от липкой помоечной вони и тщательно выбирал место, куда поставить свой некогда щегольский, а теперь изрядно потрепанный замшевый полуботинок.

Лицо журналиста косо сек осенний дождик. Он неприязненно косился вокруг. «Ну что за жизнь! — думал репортер и ему было очень жалко себя. — Мне тридцать три года, тридцать три!.. Другие в этом возрасте сидят в кожаных креслах в покойных кабинетах и пишут прибыльные заказные статьи. А я все таскаюсь и таскаюсь под дождем и снегом… Все, с этого дня в руки карт ни возьму, ни одной пульки! Буду носом рыть всякое дерьмо, но принесу наконец редактору убойный материал!»

Репортер добрел до бытовки и на всякий случай огляделся вокруг. Сделал пару шагов влево, чтобы заглянуть за угол, потом вправо. «Главное, держатся попроще! Простые люди это любят!» — напомнил он сам себе он, после чего поднялся по металлической лесенке и толкнул обитую драным дерматином дверь.

Внутри было натоплено и душно. Гудел огонь в маленькой буржуйке, труба от которой уходила в забитую жестью форточку. На электрической плитке стояла огромная кастрюля, в которой потихоньку булькал густой бульон. Из-под крышки торчал острый край сероватой берцовой кости.

За колченогим столиком сидели два дюжих бульдозериста. На столе стояла тарелка с мясом, бутылка и два стакана.

— Здорово мужики! — свойским голосом начал репортер. — Кто из вас будет Митрофанов?

Бульдозеристы озадаченно уставились в его лицо. «Какие неприятные взгляды…Что это они так смотрят?» — мысленно передернул плечами журналист.

— Вы Митрофанов? — спросил он первого.

— Нет. Я Коробко.

— Значит, вы?

— А я — Шарый!

— А где же Митрофанов?

Рабочие посмотрели друг на друга. Коробко развел руками: кто его знает! Оба уткнулись глазами в тарелку и принялись жевать.

«Да… Таких будет трудно разговорить. Но ничего! Главное, не сбиться с дружеского тона», — напомнил себе репортер.

— Мы с Митрофановым договорились о встрече. Две недели назад. А он на встречу не пришел и вообще исчез! В конторе о нем ничего не знают… И дома он уж две недели не показывался…

— А-а…

Журналист подождал немного, но продолжения не дождался.

— Не знаете, где он может быть?

— Не-а, — сказал Коробко. — Может, у бабы какой завис…

— А может в вытрезвитель загремел… — добавил Шарый.

— В вытрезвитель? На две недели? — в сомнении переспросил репортер.

Шарый пожал плечами. А может и не в вытрезвитель. Он за Митрофанова не в ответе.

«Странные какие-то, — сообразил репортер. — Вроде как тормознутые… Обкуренные, что ли?»

Он опять подождал некоторое время, не заговорят ли хозяева, но опять был вынужден начать сам:

— Митрофанов хотел передать мне какую-то важную информацию…

— Да? — равнодушно спросил Коробко.

— По поводу птиц…

— Каких птиц?

— Ворон…

— Каких еще ворон?

— Ну, ваших ворон! Тех, что живут на свалке!

«Может, им денег предложить? Митрофанов намекал что-то на деньги…»

— Вы не знаете, что он имел в виду?

— А что тут иметь в виду! Вороны у нас в последнее время большими стали, — заметил Шарый.

— Как это большими?

Репортер незаметно включил портативный диктофон, спрятанный в кармане.

— Большими! — Шарый как можно шире раскинул руки в стороны, оценил глазом получившееся расстояние и кивнул: никак не меньше!

— Да вы что! — оживился журналист. — Это что же, у вас поросята по небу летают?

Бульдозеристы скромно потупились. Поросята не поросята, но…

— А может быть, это не вороны? — спросил дотошный репортер.

— Как не вороны? Вороны! Просто раньше они нормальные были, а потом подросли…

— Так-так! Можно? — журналист достал репортерский блокнот и присел к столу между бульдозеристами. — Вы сами их видели?

— Кого?

— Гигантских ворон.

— Конечно! А что тут видеть? Когда дождя нет, они по свалке запросто гуляют, — обиженно сказал Коробко.

А Шарый добавил:

— Второго дня мы выставили кастрюлю со студнем на лесенку, чтоб остудилась — так они тут как тут!

— Что, съели?

— Нет. Унесли!

— Как унесли?

— А так! Подлетели две суки, хвать с двух сторон за ручки — и привет!

Журналист посмотрел на одного, потом на другого — не врут ли. Похоже, не врали. «Отличный материал! — подумал репортер. — Просто великолепный!»