Год потопа
Шрифт:
У нас были грифельные доски и мел, потому что мы всегда рисовали дикорастущие растения, чтобы лучше их запомнить. Потом стирали рисунок, и растение оставалось в голове. Бэрт говорил: чтобы запомнить что-нибудь, надо это нарисовать, лучше способа нет.
Бэрт походил по пустырю, сорвал что-то и поднял, чтобы нам всем было видно.
— Portulaca oleracea, — сказал он. — Или портулак. Растет как в диком виде, так и в огородах. Предпочитает землю, которую до него потревожили. Обратите внимание на красноватый стебель и супротивные листья.
Он помолчал и оглядел нас.
— Половина из вас не смотрит, а другая половина не рисует, — сказал он. — Эти уроки могут спасти вам жизнь! Мы говорим о жизнеобеспечении. Жизнеобеспечение.Что это такое?
Тупые взгляды, молчание.
— Жизнеобеспечение, — сказал Шишка, — это то, что поддерживает жизнь в теле. Это еда. Еда! Откуда берется еда? Ну-ка?
— Земля — мать всякой еды, — хором проскандировали мы.
— Верно! — сказал Бэрт. — Земля! Но большая часть людей покупает еду в супермаркетах. Что случится, если вдруг не будет никаких супермаркетов? Шеклтон?
— Тогда надо будет растить еду на крыше, — ответил Шекки.
— А если никаких крыш нет? — Шишка начал розоветь лицом. — Тогда где брать еду?
Снова пустые взгляды.
— Тогда надо переходить на подножный корм, — сказал Шишка. — Крозье, что такое подножный корм?
— Это когда находишь всякое, — ответил Кроз. — Такое, за что не надо платить. Например, если украсть.
Мы все засмеялись.
Шишка не обратил внимания.
— А где вы будете искать это «всякое»? Куилл?
— В торговом центре? — спросил Куилл. — На задворках, типа. Куда все выкидывают, типа, пустые бутылки и…
Он был туповат, но еще и нарочно прикидывался тупым. Мальчишки это делали, чтобы позлить Бэрта.
— Нет, нет! — заорал Шишка. — Тогда некому будет выкидывать вещи! Вы никогда не были за пределами плебсвилля! Никогда не видели пустыню, не знаете, что такое голод и засуха! Когда придет Безводный потоп — даже если вы его переживете, — то умрете с голоду. Почему? Да потому что не слушаете! Зачем я вообще трачу на вас время?
Каждый раз, когда Шишка вел урок, он рано или поздно слетал с каких-то невидимых катушек и начинал орать.
— Ну ладно, — сказал он, успокаиваясь. — Что это за растение? Портулак. Что с ним делают? Едят. А теперь продолжайте рисовать. Портулак! Обратите внимание на овальную форму листьев! Посмотрите, какие они блестящие! Посмотрите на стебель! Запомните его!
Я все думала. Не может быть, что это правда. Я не понимала, как вообще кто бы то ни было — даже Нуэла, Мокрая ведьма, — может заниматься сексом с Бэртом Шишкой. Он такой лысый и потный.
— Кретины, — бормотал он про себя. — Зачем я вообще стараюсь?
И вдруг застыл и замолчал. Он смотрел на что-то у нас за спиной. Мы повернулись: там, у бреши в заборе, стояла Ивона. Должно быть, пролезла в нее. Она была по-прежнему в домашних тапочках, голова обернута желтым детским одеяльцем, как шалью. Рядом с ней стояла Бернис.
Они стояли и ничего не делали. Не двигались. Потом в дырку пролезли два человека из ККБ. Боевые: в мерцающих серых костюмах, из-за которых они походили на мираж. Они держали наготове пистолеты-распылители. Я почувствовала, как у меня вся кровь отлила от лица: мне показалось, что меня сейчас
стошнит.— Что такое? — закричал Бэрт.
— Стоять, не двигаться! — крикнул один из какабэшников.
Вышло очень громко, потому что у него в шлеме был микрофон. Какабэшники шагнули вперед.
— Не подходите, — сказал нам Бэрт. У него был такой вид, словно его ударили тазером.
— Пройдемте, — сказал первый какабэшник, когда они дошли до нас.
— Что? — переспросил Бэрт. — Я ничего не делал!
— Незаконное выращивание марихуаны для продажи на черном рынке с целью получения выгоды, — сказал второй. — Советую не сопротивляться аресту, иначе вам могут причинить вред.
Они повели Бэрта к дырке в заборе. Мы молча потащились следом — мы никак не могли понять, что происходит.
Когда они поравнялись с Ивоной и Бернис, Бэрт протянул к ним руки.
— Ивона! Как это произошло?
— Ты ебаный дегенерат! — крикнула она. — Лицемер! Прелюбодей! Ты думаешь, я совсем тупая?
— О чем ты говоришь? — умоляюще спросил Бэрт.
— Ты, наверное, думал, у меня такой приход от твоей ядовитой шмали, что я вообще ничего кругом себя не вижу, — сказала Ивона. — Но я все узнала. Что ты делал с этой коровищей Нуэлой! Хотя это даже не самое худшее. Сволочь, извращенец!
— Нет, — произнес Бэрт. — Честное слово! Правда, я никогда… Я только…
Я смотрела на Бернис: я не могла понять, что она чувствует. Лицо у нее было даже не красное. Пустое, как классная доска. Пыльно-белое.
Из дырки в заборе появился Адам Первый. Он всегда как чувствовал, когда происходит что-то необычное. «Как будто у него телефон», — говорила Аманда. Он положил руку на желтенькое одеяльце Ивоны.
— Ивона, милая, ты вышла «из-под пара»! — воскликнул он. — Как хорошо. Мы все за тебя молились. А что тут случилось?
— Отойдите с дороги, пожалуйста, — сказал какабэшник.
— За что ты меня так? — взвыл Бэрт, обращаясь к Ивоне, а какабэшники стали его подталкивать.
Адам Первый сделал глубокий вдох.
— Это весьма прискорбно, — сказал он. — Может быть, всем нам будет полезно поразмышлять над человеческими слабостями, общими для всех нас…
— Идиот, — сказала Ивона. — Бэрт растил в «Буэнависте» шмаль в промышленных количествах, прямо у вас под носом. Добродетельные вертоградари. Он и торговал прямо у вас под носом, на этом дурацком рынке. Хорошенькие брусочки мыла, завернутые в листья, — только не все это было мыло! Он заработал кучу денег!
Адам Первый принял скорбный вид.
— Деньги — ужасное искушение. Это болезнь.
— Ну ты и дурак, — сказала Ивона. — Экологически чистые растительные средства! Ха-ха-ха!
— Я же тебе говорила, что в «Буэнависте» растят, — шепнула мне Аманда. — Шишка попал по-крупному.
Адам Первый приказал нам всем идти домой, и мы пошли. Я ужасно переживала. Я только и думала о том, как Бернис вернулась домой в тот день, когда мы ее так обидели на рынке, и рассказала Ивоне про Бэрта с Нуэлой и еще про то, что он хватает девочек за подмышки, и Ивона так рассердилась или приревновала, что связалась с ККБ и обвинила его. ККБ поощряла граждан это делать — закладывать своих соседей и родственников. Аманда говорила, что она даже деньги за это платит.