Год с пингвинами. Невероятная жизнь рядом с «императорами» Антарктиды
Шрифт:
Сам я при этом вовсю изучал императорских пингвинов и Антарктиду, так что особой помощи в свадебных приготовлениях оказать не мог – был слишком занят. Антарктида – самый южный континент Земли, одна из немногих обширных территорий, все еще почти не тронутых человеком. 98 процентов ее поверхности покрыто ледяным покровом, который содержит одну пятую всех мировых запасов пресной воды – просто невероятно! Это самое холодное и самое ветреное место на Земле. Антарктида вдвое больше Австралии и занимает пятое по величине место среди материков.
Как ни странно, это еще и самый сухой континент: каждый год здесь выпадает всего 1–2 дюйма осадков. Антарктида держит рекорд самой холодной температуры на Земле (–89,2 градуса Цельсия), и даже в летние месяцы столбик термометра редко поднимается выше
До отъезда в Антарктиду оставался целый год, но нужно было успеть очень многое. Прежде я недооценивал, сколько труда нужно вложить в организацию такого путешествия. Отправлять нас в эту командировку было чрезвычайно рискованно: не было никаких гарантий, что нам удастся снять фильм, так что команда стремилась свести к минимуму все возможные риски еще до нашего отъезда. Для создания уникального с визуальной и познавательной точек зрения повествования об императорских пингвинах базой была избрана немецкая научно-исследовательская станция Ноймайер III, которой управлял Институт полярных и морских исследований имени Альфреда Вегенера (AWI). Она была идеальным местом, так как находилась не на твердой почве, а на ледяном шельфе, а в пределах десяти километров от станции располагалась одна из крупнейших колоний императорских пингвинов в Антарктиде, насчитывающая около 10 тысяч особей.
Колонии, которые снимались до этого, были окружены огромными айсбергами и скалами, а рядом с колонией близ станции Ноймайер ничего подобного не было, что сразу должно было выделить наш фильм из остальных. В станции нас привлекало не только великолепное расположение, но и условия, которые она могла нам предоставить в течение всего года. Соглашаясь на путешествия, я мало о чем думал. Я никогда не работал в экстремальных условиях, которые должны были сейчас выпасть на мою долю, и даже не испытывал их, так что мне предстояло многому научиться. Ради собственной безопасности мне нужно было как следует потренироваться, так что в ближайшие двенадцать месяцев у меня было много работы.
Пребывание в отдаленном и изолированном месте, куда едва ли могла бы подоспеть помощь, сулило большие риски. На станции Ноймайер была одна из лучших медицинских служб в Антарктиде, но мне все же нужно было подтвердить, что я в достаточной мере физически здоров и способен пережить одиннадцать месяцев путешествия, восемь из которых мне надо было провести в изоляции. До последнего времени тем, кто собирался в Антарктиду, нередко заранее удаляли аппендикс, чтобы устранить возможную необходимость срочной операции вдали от больничных условий. Сейчас на некоторых станциях организованы такие медпункты, что подобные операции можно проводить и на местах.
Так или иначе, меня все равно осмотрели с головы до ног – в буквальном смысле: взяли образцы мочи, кала, сделали рентгенографию, ультразвуковое обследование и взяли кровь.
Я узнал очень многое о себе. После одного сканирования оказалось, что мои почки соединены друг с другом – довольно распространенный случай так называемой подковообразной почки. «Иногда на сканировании выясняются забавные вещи», – сообщил мне специалист, глядя на мое взволнованное выражение лица. Я подвергся тщательному осмотру стоматолога, и в результате мне удалили пломбу, чтобы в Антарктиде она не расшаталась. К моему ужасу, после рентгенографии полости рта мне чуть не удалили зубы мудрости просто на всякий случай! К счастью, тут я все же отделался легким испугом.
Потом я поехал в Ливерпуль и сделал там электрокардиограмму с нагрузкой и прошел обследование у своего окулиста. Потребовалось собрать исключительное количество информации, чтобы доказать, что я достаточно силен и здоров для предстоящей поездки. Мало-помалу мне становилось ясно, во что я ввязался. В моем расписании появились совещания в штаб-квартире AWI
в Бремене на севере Германии: участие в экологических конференциях и подбор одежды, подходящей для грядущего путешествия почти к самому полюсу. Предполагалось, что я буду работать снаружи при температурах около –50 градусов, так что в AWI выдали мне целую кучу экипировки. Меня снабдили таким количеством вещей, что свои я, пожалуй, мог бы и не брать! Шапки, перчатки, рукавицы, термобелье, обувь, теплые костюмы, куртки, носки, очки разных видов, бальзам для губ, крем от загара…Все было продумано, и я был экипирован совершенно невероятным образом. Я посещал углубленные курсы пожарной безопасности на тот маловероятный случай, если станция Ноймайер вдруг загорится, а двухдневные курсы медпомощи в Великобритании должны были научить меня оказывать первую помощь, если она кому-то вдруг понадобится. Обучение было интенсивным, но вся эта информация, которая сыпалась на меня со всех сторон, должна была гарантировать, что в Антарктиде я буду готов к любому сценарию.
Как ни странно, мы почти не разговаривали о том, что, собственно говоря, собирались снимать. В течение нескольких месяцев мы не проронили ни слова о пингвинах. Я был окружен таким вниманием медиков, что меня начало интересовать, что же случится, если что-то действительно пойдет не так, особенно зимой, в период изоляции. Я внимательно изучил документацию, которой меня снабдили в AWI.
Среди членов команды, остававшихся на зимовку, должен был быть врач с квалификацией и опытом работы хирурга. Медпункт на станции был оборудован выше всяких похвал и мог пригодиться в большинстве возможных ситуаций, будь то обычный порез пальца или что-то более серьезное. Оборудование было настолько передовым, что имелась даже система телемедицины: в случае серьезного инцидента данные о пациенте в режиме реального времени передавались медицинским специалистам в больнице немецкого Бремерхафена, в то время как сам пациент лежал на койке в хирургической комнате станции Ноймайер на другом конце планеты. Это меня сразу и приободрило, и испугало. Дело предстояло серьезное. Настолько серьезное, что я даже не решился рассказать обо всем Бекки; я решил, что некоторые вещи лучше держать при себе.
Однако было понятно, что на станции можно было сделать далеко не все. Последним шансом была медицинская эвакуация, но из места, где не летают самолеты, вероятность действительно кого-то вывезти стремилась к нулю. Как ни удивительно, я обнаружил, что быстрее и проще эвакуировать человека с Международной космической станции, чем из Антарктиды! С этим риском мне просто предстояло жить.
В разгар лета я поехал в Австрию, чтобы пройти недельную подготовку по программе спасения в горах. Отдаленный ледник Ташахфернер лежал на высоте больше 3000 метров, снег и лед не таяли там круглый год. По вечерам я учился эффективному использованию систем геопозиционирования (GPS), узнавал распорядок дня на станции Ноймайер III, правила поведения на ней и особенности конструкции. Каждый день мы около часа взбирались в гору, чтобы добраться до ледника. Лазать по глубоким расселинам было удивительно интересно, и я учился новым навыкам в условиях, близких к антарктическим, еще до того, как поехать в экспедицию. Овладевать умением спасать себя и других в чрезвычайных ситуациях очень мне понравилось, к тому же занимался я этим вместе с другими одиннадцатью членами нашей зимовочной команды, что помогло создать между нами личностные связи. Мы начали действительно ощущать себя единым коллективом.
Я стал понимать, над кем из коллег можно пошутить, а кто был не очень-то готов к моему несколько подростковому юмору. Сразу же выяснилось, что посмеяться у нас любят многие и что они в такой же мере интересуются моей работой, в какой я – их. В предпоследний день обучения я лежал рядом с Уиллом на солнышке, отдыхая между заданиями. Внезапно мне на телефон пришло сообщение. Мы были на большой высоте и далеко от поселений, так что я удивился, что связь вообще была. Сообщение было от Бекки; я открыл его и прочитал: «Можешь говорить?» Я обеспокоился и быстро вскочил на ноги. Что-то случилось? Она передумала меня отпускать? Я отошел от остальных, чтобы ей позвонить.