Год трёх царей
Шрифт:
— Нет! — безмолвно взмолился великий князь, хотя ему хотелось кричать. Этого не должно случиться! Милостивый Боже, не дай произойти самому страшному!
Но вот послышались громкие возгласы… А затем — тяжкий отчаянный женский крик сменившийся тихим плачем…
Мимо Георгия на растянутой вагонной портьере пронесли молодого человека без сознания, в окровавленном мундире кавалергарда…
«Брат! Ники! О Господи!»
— Осторожнее — Его Величество серьезно ранен…Ради всего святого — осторожнее! — покрикивал идущий сбоку лейб-медик.
«Его Величество??!» — мир вокруг поблек и расплылся… Значит… Неужели…»
— Георгий Александрович… Рядом
. Лицо англичанки было заляпано грязью, в глазах читались усталость и боль.
.
– Вам следует пройти к… вашей матушке — она нуждается в вас… И добавила, явно пересилив себя — Примите мои соболезнования…
Не отвечая Георгий пошатываясь двинулся в ту сторону откуда принесли Николая…
— Бедный мальчик, — подумала про себя миссис Франклин. — В один день — и отец, и похоже что и брат….
А великий князь шел механически переставляя ноги… Шел туда где в ряд были выложены трупы вытащенные из руин вагона и отдельно от них — тело высокого крепкого мужчины с неестественно вывернутой шеей. Подле него на земле сидела императрица Мария Федоровна — в полной прострации держа голову мужа на коленях.
Подбежала Камчатка, но не кинулась к телу хозяина, а обратив морду к темным небесам жалобно завыла.
Вахмистр лейб-конвоя с перевязанной ногой, утирая слезы, всхлипнул:
— Вот ведь… Скотина бессмысленная спаслась, а царь то… царь…
— Господи! Да как же это??! — шептал Георгий не в силах приблизится к телу.
Императора всероссийского Александра Александровича Романова… Своего отца…
Нет — этого не может быть!
Ведь еще совсем недавно будущее казалось ясным и благополучным на многие годы и десятилетия вперед…
Опустившись на колени прямо в осеннюю слякоть он молча крестится.
«Господи! Да как же это? Да за что ж мне такое?!» — еле слышно шептал Наследник-Цесаревич трясущимися губами. Из глаз юноши струились крупные слезы…
* * *
В тот день Георгий Александрович Романов плакал последний раз в жизни. В тот день он еще был обычным человеком, сломанным чудовищным ударом судьбы — и мог еще позволить это себе. Все последующие десятилетия, никто не видел его слабым — и больше того — уже не было обычного человека — был Царь не знавший слова «невозможно». В тот день в той катастрофе погиб великий князь Георгий — тайный романтик и скорее ученый нежели властитель по складу ума. И родился повелитель, чьими усилиями, как признавали даже недруги, был создан новый мир. Мир совсем не такой, который предсказывали пророки разнообразных социальных теорий, и описывали фантасты…
Крушение
В поля, под сумеречным сводом,
сквозь опрокинувшийся дым
прошли вагоны полным ходом
за паровозом огневым:
Багажный — запертый, зловещий,
где сундуки на сундуках,
где обезумевшие вещи,
проснувшись, бухают впотьмах — —
И множества вагонов спальных
фанерой выложенный ряд,
и окна в молниях зеркальных
чредою беглою горят.
Там штору кожаную спустит
дремота, рано подоспев,
и чутко в стукотне и хрусте
отыщет правильный напев.
Такая малость — винт некрепкий,
и вдруг под самой головой
чугун бегущий, обод цепкий
соскочит с рельсы роковой
И вот по всей ночной равнине
стучит, как сердце, телеграф,
и люди мчатся на дрезине,
во мраке факелы подняв.
Такая жалость: ночь росиста,
а тут — обломки, пламя, стон…
Недаром дочке машиниста
приснилась насыпь, страшный сон:
Там, завывая на изгибе,
стремилось сонмище колес,
и двое ангелов на гибель
громадный гнали паровоз.
И первый наблюдал за паром,
смеясь, переставлял рычаг,
сияя перистым пожаром,
в летучий вглядывался мрак.
Второй же, кочегар крылатый,
стальною чешуей блистал,
и уголь черною лопатой
он в жар без устали метал.
Владимир Набоков[1]
ЧАСТЬ 1 ПОГРЕБЕНИЕ ПРОШЛОГО
Глава 1
22 октября 1888 г., утро, Санкт-Петербург.
…Ваше Высочество — поезд прибывает!
Флигель — адъютант стоял в дверях купе наследника…
Синяки на лице были умело запудрены но обширную ссадину на лбу скрыть было невозможно. «Флигель» — как вспомнил Георгий — ротмистр лейб-гвардии Конной артиллерии Кауфман, был в числе переживших катастрофу.
Коротким кивком головы ответив придворному, Георгий встал с мягкого дивана и вышел в коридор.
И машинально одернув черный флотский мундир с черным же траурным крепом на рукаве, двинулся по вагонам следом за ротмистром — в «голову» уже снижающего ход поезда в «особый» вагон.