Год в «Звездолёте».
Шрифт:
16 апреля. Сегодня в оранжерее сняли последний в этом цикле урожай. Только что погасла последняя лампа и наступила «ночь». Я почувствовал какую-то щемящую грусть: так бывает иногда при заходе солнца — тоска по дню, ушедшему навсегда…
Времена года здесь не чувствуются так же, как праздники и воскресенья. Сейчас там, за стеной, весна: звонкая капель, яркое солнце, птицы, небо. Дни стали длиннее, наверное, уже пахнет оттаявшей землей. Как хочется увидеть все это! Вдохнуть весенний воздух, наполненный запахами оживающей природы. Скорей бы летело время…
В ночной оранжерее прохаживается Борис
«Оранжерейные дела» идут в гору: в третьей вегетации был получен солидный урожай. Если и дальше так пойдет, может возникнуть новая проблема, где его хранить. В холодильник все не поместишь, а для консервирования не дают соли. Очень жаль, если такое добро будет портиться! Запас смог бы обеспечить нас свежими витаминами две недели, всю оранжерейную «ночь»…
Герман делает записи в своем дневнике, Борис занят самомассажем, а я, затянув пояс медицинского контроля, забираюсь в спальный мешок. Закончился еще один день жизни и труда в гермообъекте. Дневники приобретают все большее значение: ведь мысли, как и слова, не возвращаются к нам обратно. Интересно будет потом проанализировать то, что записано. Герман занимается дневником ежедневно и делает это обычно перед сном. Вот и сейчас он сидит, склонившись над столом, и пишет и пишет. Укладывается спать он позже всех.
Я стал замечать, что иногда с трудом вспоминаю то, что было вчера — какое производил исследование, что ел в обед, о чем говорил с товарищами утром. Вероятно, не потому, что память слабеет, просто все слишком однообразно!..
Завтра тоже неплохой день: «кофеиновый». Суть его в том, что сразу после сна мы глотаем по таблетке кофеина. Принятая до завтрака, она приятно тонизирует, сразу снимает вялость и раздражительность, а наши лица, обычно хмурые по утрам, сразу проясняются. Эти исследования кислотности желудочного сока с кофеином и специальной смолой нам нравятся. К тому же смолу глотать намного приятней, чем резиновый зонд.
20 апреля. К привычным звукам уже давно примешивается какой-то странный звон. Сегодня он опять разбудил меня незадолго до подъема, и я некоторое время не мог уснуть — все прислушивался к нему. Однако, кроме обычного гула систем, ничего не услышал. Может быть, у меня просто в ушах звенит? Не начались ли слуховые галлюцинации? К тому же мне показалось, что, когда я проснулся, кто-то из ребят вздыхал и ворочался. Каждый раз собираюсь поговорить с Германом и Борисом об этих звуках, но забываю…
В отсеке темно, сигнал подъема еще не подан, но Герман уже прыгает на пол. Я слышу, как хлопнула дверь санузла и через минуту раздался треск. Он опять что-то разбил! На этот раз жертвой оказалась всего лишь пробирка, но на его совести уже несколько склянок, мерных цилиндров, стеклянных чашек. Впрочем, мы с Борисом тоже не безгрешны.
Сегодня отличился я. Полусонный, перепутал пробирки для сбора слюны, схватил чужую и понял это только тогда, когда Борис высунулся из санузла и с нескрываемым удивлением спросил Германа: «А не скажешь, куда мне плевать?»
После завтрака, как обычно, состоялся разговор с одним из научных руководителей эксперимента. Он сообщил, что в соответствии с программой предполагается изменение параметров микроклимата в гермообъекте, связанное с имитацией аварийных режимов работы систем жизнеобеспечения. Герман
не мог скрыть своей радости. А мы не понимаем, чему он рад. Вероятно, перемене обстановки?Недавно был замкнут контур санитарно-бытовой воды. Теперь она будет циркулировать так же, как и питьевая, многократно возвращаясь в отсек после регенерации. Поскольку мы по очереди принимаем душ один раз в 10 суток, то получается так, что каждый из нас моется водой, уже использованной другим. Я не особенно брезглив, но одна мысль об этой воде вызывает чувство отвращения. Мы хорошо знаем, что она регенерируется и очищается! И все-таки это чувство пришлось преодолевать так же, как предубеждение против питьевой воды, получаемой из мочи.
Первый же душ поверг нас в уныние: вода оказалась такой, что после мытья головы волосы стояли дыбом, глаза слипались. Мы высказали недовольство такой «баней», и через некоторое время вода стала мало чем отличаться от обычной…
После хорошей физнагрузки сижу в кресле с приятным ощущением в мышцах. Но что это за запах?! Герман стоит у камбуза и разогревает галеты. Может быть, он намекает мне, дежурному, что пора ужинать?
Запах слегка подгоревшего хлеба щекочет ноздри, «Поджаривание» галет — наша технология улучшения их вкусовых качеств. Этот давно известный способ вновь открыт нами совершенно случайно. Как-то я уронил галету на пол; выбрасывать было жалко, и я положил ее на раскаленную плиту, чтобы обжечь. Галета подрумянилась, стала мягкой и вкусной. С той поры мы стали разогревать галеты. Каждый на свой вкус…
Мы слышим по громкой связи голоса врачей-клиницистов; они пришли «допрашивать» нас. Но по распорядку дня сейчас время Германа: он должен проводить свои наблюдения, связанные с измерением артериального давления. Мы в растерянности. Но, немного посовещавшись, отдаемся в руки своего врача — Германа.
После замеров мы, как обычно, «даем интервью» пришедшим специалистам, которые с пристрастием «набрасываются» на нас. Мы, конечно, им рады, что ни говори — «свежие люди», новые собеседники. Герман — наш бортовой врач, только что производивший медосмотр, — докладывает состояние нашего здоровья, стараясь как можно гуще пересыпать свой доклад латынью. Мы с Борисом понимающе улыбаемся — хорошо освоили эту терминологию и знаем, о чем речь.
Герман сообщает, что иногда у нас наблюдается сухость слизистых носа и горла и мы закапываем в нос персиковое масло. А в целом все в порядке, если не считать, что кожа на пальцах рук задубилась и иссушилась настолько, что трудно пробить ее иглой при взятии крови. Это следствие наших «огородных дел»: при сборе растений работать приходится без перчаток, так как в них снижается чувствительность пальцев и сильно потеют руки. Видимо, смола, на которой произрастают наши растения, иссушает кожу рук.
Слушая разговор Германа с медиками-клиницистами, нахожу подтверждение тому, что все мы трое, стараясь оценить свое собственное самочувствие, ревниво следим друг за другом. Герман сообщил терапевтам, что вчера «чувствовал желудок» и сразу же стал апеллировать к нам с Борисом, надеясь, что и мы испытывали то же. Но мы отрицаем такой симптом, а ему очень хотелось бы нашим признанием успокоить себя. Но что поделаешь, помочь ему мы просто не в состоянии. А он рассчитывал. Ведь было же раньше так. Как-то у него стали кровоточить десны, и он настойчиво допытывался у нас, не испытываем ли мы то же. Мы отрицали, и это его расстраивало. Но тогда он не ошибся — через некоторое время у нас действительно десны стали кровоточить.