Год Ворона

И те, и другие сформировались между двадцатыми и пятидесятыми годами двадцатого века, когда Сухой закон произвел революцию в теневых финансах собственно Штатов, а наступившая затем Вторая Мировая позволила Америке стать мировым индустриальным лидером, в том числе и в производстве вооружений.

"Оружейники" традиционно главенствовали в сфере военно - промышленного комплекса, энергоресурсов и транспорта. Начав с нефтедобычи, прокладки железных дорог и сталелитейной промышленности, представители этой группировки взяли под контроль практически всю индустрию производства и обслуживания современных вооружений, а также гражданский транспорт и отчасти всю инфраструктуру жизнеобеспечения США.

"Менялы" простерли длань над финансами, шоу-бизнесом, прочей индустрией развлечений (включая наркоторговлю), а позднее добавили в список технологии и цифровые коммуникации.

История "менял" отлично проиллюстрирована подъемом семейства Кеннеди, которые во времена Сухого закона прибрали к рукам производство незаконно ввозимого в США спиртного. Мафия, воспетая Марио Пьюзо: содержатели притонов, публичных домов и подпольных тотализаторов (традиционно в основном выходцы из Италии), были не более чем уличными дилерами на службе у ирландских семейных кланов. Слившись со "старыми деньгами" Уолл-стрит, эта семья возвысилась настолько, что смогла посадить своего человека в Овальный кабинет. Но ненадолго ...

Кеннеди проиграли очередной раунд финансово-политической борьбы, и "менялы" временно отошли на второй план. Лишь в девяностые годы "менялы" через новый "дом Клинтонов" вернули часть утерянных позиций, усилившись за счет сверхдоходов компьютерной индустрии. Через компьютеры и коммуникации они проникали в спецслужбы, а также в производство современных вооружений.

Обе силы представляют собой не монолиты, а сложные, порой внутренне противоречивые конгломераты. Взаимоотношения между "менялами" и "оружейниками" очень запутаны и многообразны, отдельные группировки враждуют и заключают временные союзы. Однако в целом два гиганта последовательно выступают как агрессивные антагонисты.

Вся большая внутренняя политика в США есть по сути жестокое, непрекращающееся соперничество за ключевые государственные посты между "оружейниками" и "менялами".

В силу природы основных капиталов внешнеполитическим курсом "менял" традиционно является "мир и торговля", а "оружейников" - "война и экспансия". Не случайно все мирные соглашения заключаются, условно говоря, "при Кеннеди", а все "миротворческие" операции осуществляются "при Бушах".

Сила, продавившая своего президента, имеет возможность активно лоббировать "свои" отрасли и зачастую берет под контроль спецслужбы. Однако абсолютной власти не удавалось достичь еще никому.

Любые выборы являются продуктом сложных политических компромиссов. Пост вице-президента резервируется за текущей оппозицией, а должность госсекретаря за победившим кланом. Министерские портфели, спецслужбы и места в органах законодательной власти могут распределяться самым непредсказуемым образом. При этом сам характер противоборства существенно изменялся от эпохи к эпохе.

По мере того, как исчерпывался потенциал рывка, совершенного Штатами после падения их главного мирового соперника, СССР, вновь обострялась скрытая битва за влияние, власть и капиталы. Иракский кризис и последовавшие за ним "войны в заливе" дали в девяностых огромное преимущество "оружейникам". Но во второй половине нулевых "менялы" нанесли по своим противникам жестокий контрудар. Используя финансовые рычаги и новый вид СМИ - современные средства коммуникаций, они искусственно раздули и усилили и без того начинавшийся экономический кризис. Это обеспечило сокращение производств и военных бюджетов, а также резко снизило популярность находившихся у власти оппонентов. "Оружейники" проиграли очередные выборы, после чего остались без оборонных заказов и развития ВПК.

Столь жесткие, хотя и успешные действия "менял" в глазах противоборствующих сторон вышли за рамки конвенционно допустимых в этой скрытой бесконечной войне. Проигравшие промышленники сочли, что их противники перешли незримую черту и, в свою очередь стали готовить достойный ответ. Который теперь не связывали никакие неписаные нормы...

Не имея возможности соперничать с "менялами" на финансовом поле боя, теряя прямой доступ к государственному бюджету и сдавая один за другим ключевые государственные посты, "оружейники" готовились использовать свой традиционный козырь - открытую силу. Нужен был только удобный и убедительный прецедент. И он, благодаря молодому кретину и старому лузеру, похоже, наконец-то нашелся ...

Директор ЦРУ, бывший начальник службы безопасности оружейного и нефтесервисного концерна "Калибертон" очень хорошо представлял себе, каким ценным активом в бескомпромиссной битве титанов может стать (а, скорее всего и станет) забытый атомный заряд исчезнувшей страны. Особенно если взорвать его правильными руками и в подходящий момент.

Спровоцировать акт "ядерного терроризма"? Это опасно, рискованно и неоднозначно. Однако только решительные, сверхагрессивные действия могли заставить отступить набравших небывалую силу и мощь "менял". Поэтому директор в целом не сомневался, какое решение будет принято лидерами его группировки.

Но в эти мгновения он почти желал, чтобы, несмотря на все перспективы и возможности, "сам-знаешь-кто" с коллегами приняли решение не будить давно похороненных демонов...

7. Ритуальные услуги

На кладбище мы приходим к указанному Люсей времени. Мы - это я и два подобранных под "Ласточкой" могильщика-волонтера. Солнце клонится к земле, спеша удалиться на заслуженный отдых. Высокие пирамидальные тополя отбрасывают длинные тени на дорожки. Те, прямо как муравьиные тропы, петляют меж холмиков неухоженных, а то и вовсе заброшенных могил. Лет пятнадцать назад памятники частенько снимали, и, разделав, сдавали на металл, так что кто лежит во многих могилах уже не узнать даже при очень большом желании.

У заколоченной сторожки с выбитыми рамами нас встречает замдиректора комунхоза, в чьем ведении находятся городские погребальные дела. Сутулый мужик, похожий на питекантропа длинными и очень беспокойными руками, заросшими дурным волосом чуть ли не до ногтей, неприятный, в общем, тип. "Питекантроп" оценивающе окидывает взглядом мою похоронную команду, затем командует сторожу принести три лопаты.

– Четыре надо!
– каркает один из моих лишенцев, неожиданно проявляя глубокие познания в земляных работах.
– Совковую добавь, чем осыпь выгребать будем?

Мы с замдиректора переглядываемся. Киваю. Действительно, так проще будет. Штыковой нарезал, повыбрасывал, а совковой собрал. Мужик тяжело вздохнул и добавил совковую...

Вручив инвентарь, замдиректора вытирает пот со лба, матюкнув дурацкое лето, что все никак не успокоится и жарит, падла, и жарит. Сообразив, что нас его трудности не беспокоят ни в малейшей мере, мужик плюет на этикет, и осторожно пытается договориться об отдельных могилах. Впрочем, оказывается он человеком понятливым и быстро въезжает, что без дополнительных вливаний или каких других стимуляций, мы не то, что три ямы вместо одной не выроем, но и лишний раз не махнем лопатой.

Питекантроп тяжко вздыхает, махнув волосатой лапищей, и ведёт нас к полуразрушенному забору, за которым виднеется буряковое поле, на котором кое-где торчит бурьян. Оказавшись на нужном месте, плюет под ноги, чуть не угодив себе на грязный ботинок.

– Здесь, - тыкает пальцем.

Я рявкаю на своих временных подчиненных. Ветераны, израненные в печень на алкогольных фронтах, хмуря пропитые рожи, начинают подрезать дерн, обозначая контур будущей братской могилы.

Работают ханурики бодро, и на удивление споро. Понятное дело, землекопство для большинства алконавтов - привычный заработок. Много ума не надо, а перспектива позвенеть стекляшкой к концу трудового дня придает старания. Главное - бдить за ними.